read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com



вался и думал:
"Милый мой, теперь тебя мучит совесть. Если бы ты дал мне взаймы,
когда я тебя просил, мне бы не пришлось изображать из себя каменщика. Я
сломал себе ногу: вот тебе! Сам виноват! Это из-за твоей скупости я те-
перь в таком виде".
Итак, он не решался со мной заговорить; я тоже силился сдержать язык,
но мне до смерти хотелось им пошевелить, и я не выдержал.
- Да говори же ты! - сказал я ему. - Или ты у изголовья умирающего?
Что это такое: прийти и молчать! Ну, говори или убирайся! Да не ворочай
глазами. Не тереби книгу. Что это у тебя такое?
Бедняга встал:
- Я вижу, что я тебя раздражаю, Кола. И я ухожу. Я принес было эту
книгу... Это, видишь ли, Плутарх, "Жизнеописания знаменитых людей", пе-
реложенные на французский язык мессиром Жаком Амио, епископом Ок-
серрскнм, Я думал...
(Он все еще не мог решиться окончательно.)
- ...что, может быть, тебе доставит...
(Боже, чего это ему стоило!)
- ...удовольствие, вернее, утешение, ее общество...
Зная, до чего этот старый стяжатель, обожающий книги еще больше, чем
деньги, не любит их никому давать. (когда, бывало, дотронешься до одной
из них в шкафу, он строил рожу страдающего любовника, который видит, как
грубый нахал тискает грудь его возлюбленной), я был тронут величием
жертвы. Я сказал:
- Старый друг, ты лучше меня, я скотина; я обошелся с тобой нехорошо.
Приди поцелуй меня.
Мы поцеловались. Я взял книгу. Он был бы рад ее у меня отобрать.
- Ты будешь ее очень беречь?
- Не беспокойся, - ответил я, - это будет моя подушка.
Он ушел нехотя, видимо, не очень успокоенный.
И я остался вдвоем с Плутархом Херонейским, маленьким пузатым томи-
ком, поперек себя толще, в тысячу триста страниц, убористых и плотных,
напичканных словами, как мелким зерном. Я подумал:
"Тут хватит корму на три года, без передышки, для трех ослов".
Сперва я принялся разглядывать, в начале каждой главы, в круглых ме-
дальонах, головы всех этих знаменитых, отрезанные и завернутые в лавро-
вые листья. Им не хватало только пучка петрушки в носу. Я думал:
"Какое мне дело до этих греков и римлян? Они умерли и мертвы, а мы
живы. Что они могут мне рассказать, чего бы я не знал не хуже их? Что
человек весьма дрянной, хоть и занятный, скот, что вино хорошеет с тече-
нием лет, а женщина нет, что во всех странах, и там, и тут, большие ма-
леньких грызут, а когда беда стрясется и с ними, маленькие смеются над
большими? Все эти римские врали витийствуют пространно. Я красноречие
люблю, но я их предупреждаю заранее: говорить будут не только они; я им
позатыкаю клювы..."
Затем я снисходительно начал перелистывать книгу, рассеянно закидывая
в нее скучающий взгляд, словно удочку в реку. И так и замер, друзья
мои... Друзья мои, ну и улов!.. Не успевал поплавок подержаться на воде,
как он нырял, и я вытягивал таких карпов, таких щук! Неведомых рыб, зо-
лотых, серебряных, радужных, усеянных самоцветными каменьями и рассыпав-
ших вокруг целый дождь искр... И они жили, плясали, извивались, прыгали,
шевелили жабрами и били хвостом! А я-то считал их мертвыми!.. Если бы
теперь рухнул мир, я бы, кажется, не заметил; я следил за удочкой: вот
уж клевало, вот уж клевало! Ну-ка, что за чудище вылезает из воды на
этот раз?.. И трах - чудесная рыбина взлетает на лесе, с белым брюхом и
в кольчуге, зеленой, как колос, или синей, как слива, сверкающей на
солнце!.. Дни, которые я за этим провел (дни или недели?), - перл моей
жизни. Благословенна моя болезнь!
И благословенны мои глаза, сквозь которые проникают в меня чудесные
видения, замкнутые в книгах! Мои колдовские глаза, которые из-под узора
жирных и узких зрачков, бредущих черным стадом по странице, меж двух ка-
нав ее полей, воскрешают исчезнувшие воинства, рухнувшие города, римских
витий и суровых вояк, героев и красавиц, водивших их за нос, широкий ве-
тер равнин, лучезарное море, и синь восточных небес, и мир, который ис-
чез!..
Передо мной проходит Цезарь, бледный, хрупкий и маленький, возлежащий
на носилках, посреди рубак, которые идут за ним, ворча, и этот обжора
Антоний, который путешествует со своими поставцами, посудой и блудницам
и, объедается у опушки зеленой рощи, пьет, блюет и снова пьет, съедает
за обедом восемь жареных кабанов и удит соленую рыбу, и размеренный Пом-
пеи, которого Флора кусает от любви, и Полиоркет, в широкой шляпе и зо-
лотой мантии, на которой изображены земля и небесные круги, и великий
Артаксеркс, царящий, как бык, над черно-белым стадом своих четырехсот
жен, и одетый Вакхом красавец Александр, который возвращается из Индии
на колеснице, влекомой восемью конями, разубранной свежими ветками и
пурпурными коврами, под звуки скрипок, свирелей и гобоев, который пьет и
пирует со своими полководцами, украсив шляпы цветами, а его войско сле-
дует за ним с чашами в руках, и женщины скачут, как козы... Ну, разве
это не чудесно? Царицу Клеопатру, флейтистку Ламию и Сатиру, до того
прекрасную, что больно глазам, тут же под носом у Антония, Алекса или
Артаксеркса я беру, если хочу, я ими наслаждаюсь, я ими обладаю. Я всту-
паю в Экбатану, я пью с Фаидой, я сплю с Роксаной, я уношу на спине, в
котомке, увязанную Клеопатру; вместе с Антиохом, багровеющим и пламенею-
щим страстью к Стратонике, я томлюсь по своей мачехе (забавное дело!),
опустошаю Галлию, прихожу, вижу, побеждаю, и (что очень приятно) все это
не стоит мне ни капли крови.
Я богат. Каждая повесть - каравелла, привозящая из Индии или Берберин
драгоценные металлы, старые вина в мехах, диковинных зверей, пленных ра-
бов... что за молодцы! Какая грудь! Какие бедра!.. Все это мое. Царства
жили, росли и умирали на забаву мне...
Что это за карнавал такой! Я словно становлюсь по очереди каждой из
этих масок. Я забираюсь в их кожу; облекаюсь в их тело, в их страсти; и
пляшу. При этом я и балетмейстер, я дирижирую музыкой, я старик Плутарх;
это я, и не иначе, это я написал (ведь этакая мне счастливая мысль приш-
ла!) все эти побасенки... Какое наслаждение чувствовать, как музыка слов
и пляска фраз, кружа и смеясь, уносят тебя на простор, свободного от те-
лесных уз, от мук, от старости!.. Дух - ведь это же господь бог! Хвала
святому духу!
Иной раз, остановившись посредине рассказа, я присочиняю конец: затем
сличаю создание моей фантазии с тем, которое изваяно жизнью или ис-
кусством. Когда его ваяло искусство, я нередко разгадываю загадку: ведь
я же старая лиса, знаю всякие хитрости и посмеиваюсь в бороду, что их
пронюхал. Но когда ваяла жизнь, я подчас плошаю. Она лукавее нас, и ее
выдумки почище наших. Вот уж буйная особа!.. И только в одном она никог-
да не разнообразит свой рассказ: это когда надо поставить точку. Войны,
любовные страсти, веселые шутки - все кончается известным вам прыжком
туда, в яму. Тут она повторяется всякий раз. Словно капризный ребенок,
который, наигравшись, ломает свои игрушки. Я здесь, я кричу ей: "Грубое
создание, да оставь же мне ее!" Отнимаю... Поздно! Игрушка сломана... И
мне сладостно бывает баюкать, как делает Глоди, обломки моей куклы. И
эта смерть, возникающая, как бой часов, при каждом обороте стрелки, при-
обретает прелесть припева. Звоните, колокола, гуди, трезвон:
динь-динь-дон!
"Я - Кир, покоривший Азию, властитель персов, и я прошу тебя, друг,
не завидуй этой малости земли, прикрывающей мое бедное тело..."
Я перечитываю это надгробие, стоя рядом с Александром, который содро-
гается в плоти своей, готовый его покинуть, ибо ему чудится уже
собственный его голос, поднимающийся из-под земли. О Кир, Александр,
насколько вы мне ближе, когда я вижу вас мертвыми!
Вижу я их, или это мне снится?.. Я щиплю себя, говорю: "Эй, Кола, ты
не спишь?" Тогда я беру со столика, возле кровати, обе медали (я их от-
копал у себя на винограднике в прошлом году), волосатого Коммода, одето-
го Геркулесом, и Криспину Августу, с жирным подбородком, с хищным носом.
Я говорю: "Я не сплю, глаза мои открыты, я держу Рим на ладони..."
До чего приятно бывает теряться в размышлениях нравственного порядка,
спорить с самим собой, пересматривать заново мировые вопросы, разрешен-
ные силой, переходить через Рубикон... нет, оставаться на берегу... пе-
реходить нам или нет? Сражаться с Брутом или с Цезарем, соглашаться с
ним, потом не соглашаться, да еще так красноречиво, и до того запуты-
ваться, что под конец забываешь вполне, на чьей ты стороне! Это занятнее
всего: ты весь полон темой, разражаешься речами, доказываешь, вот-вот
докажешь, отвечаешь, возражаешь: грудь с грудью, выпад, взмах, ну-ка,
отрази!.. А в конце концов ты же и проткнут... Быть побитым самим собою!
Это уж обидно... Виноват Плутарх. У него такой золотой слог, и он так
добродушно говорит вам: "Милый мой друг", что всегда оказываешься одного
с ним мнения; а у него их столько, сколько самих рассказов. Словом, из
всех его героев я всякий раз предпочитаю того, о котором только что про-
чел. Да и сами они, как и мы, все подчинены единой героине, впряжены в
ее колесницу... Триумфы Помпея, что вы в сравнении с этим? Она правит
историей. Я разумею Фортуну, чье колесо крутится, крутится и никогда не
пребывает "в одном положении, подобно луне", как говорит у Софокла рогач
Менелай. И это весьма утешительно, раз она такая шалунья, - особенно для
тех, кто не вышел из новолунья.
Временам и я говорю себе: "Послушай, Брюньон, мой друг, и какого чер-
та ты всем этим интересуешься? Какое тебе дело, скажи ты мне, пожалуйс-
та, до римской славы? Или до сумасбродств всех этих великих разбойников?
С тебя хватит и твоих, они тебе по росту. Видно, досужий ты человек, что
занимаешься пороками и невзгодами людей, умерших тысячу восемьсот лет
назад! Потому что ведь, милый ты мой (это проповедует господин Брюньон,
чинный, степенный кламсийский обыватель), согласись сам: твой Цезарь,



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 [ 36 ] 37 38 39 40 41 42
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.