его лишила отца?
ленького местечка для кого-нибудь другого.
такой силы, которая помешала бы мне любить его и отняла бы его у меня.
будущем. Немало женщин ради ребенка выходят замуж за тех, кто им не по
душе...
Ставить мне в пример женщин, которые из любви к ребенку обрекают себя на
жизнь, полную лжи, а то и ненависти! Ты мне напоминаешь ту мать, которая
говорила дочери, что ради нее она не ушла от мужа, хотя их семейная
жизнь была адом. А дочка ей ответила: "Так ты думала, что ад - подходя-
щий семейный очаг для ребенка?"
совсем не знали отца или лишились его в раннем детстве, и мать одна вос-
питывала их! И что же, разве они от этого хуже? Ребенку нужна любовь -
вот и все. Почему ты думаешь, что ему будет недостаточно моей любви?
ждет?
лучше бы тебе быть замужней женщиной, которая изменяет мужу с кем угод-
но, но только не "девушкой-матерью", как они это называют! Пойти на все
тяготы и муки материнства, не запасшись сперва штампом законного брака,
- да это же никогда не прощается женщине вашего круга!.. Случись со мной
- это куда ни шло! Такие, как я, могут распоряжаться своим телом, как
хотят, - это никого не беспокоит. А твоим буржуа это даже на руку: смот-
ри, как они, например, в "Луизе", славят свободную любовь девушек из на-
рода! Но девушка буржуазного круга - это заповедник! Ты их собствен-
ность. Тебя можно приобрести только по контракту, заключенному у нотари-
уса. Ты не смеешь отдаться свободно, сказав: "Это мое право". Боже упа-
си, как можно! До чего мы дойдем, если собственность начнет восставать
против своего владельца и заявлять: "Я свободна. Приди, сеятель!.."
- Это я знаю. Они осуждают женщину, которая посмела рожать детей вне
брака и не посвятила всю жизнь отцу своих детей. И для многих женщин
брак - рабство, потому что они не любят мужей. Они тоже предпочли бы
быть одинокими и свободными и сами растить своих детей, но у них на это
не хватает мужества. А я постараюсь, чтобы у меня его хватило.
до сих пор, как за каменной стеной, предрассудки и привилегии той буржу-
азии, которая держала тебя взаперти, защищали тебя от жестокостей жизни.
Стоит тебе вырваться на волю - обратно больше не впустят. А тогда ты уз-
наешь, что такое жизнь!
ми. Значит, справедливо, что теперь пришел мой черед узнать те страда-
ния, которые выпали на нашу долю.
это уже невозможно... Счастье еще, что ты богата и не будешь терпеть
нужды. Но есть другие мучения - нравственные... Из твоего клана ты бу-
дешь изгнана, все тебя осудят, каждый день ты будешь страдать от мелких
обид и уколов... А сердце у тебя гордое и нежное. Оно будет истекать
кровью.
слаще. Я хочу нормального человеческого счастья, честного и чистого, вот
и все! И не боюсь людских толков.
ми трусами!
жала - расхохоталась и, пожимая плечами, сказала со вздохом:
зила стене кулаком.
нета вернулась к своим мечтам. Одна победа - над сестрой - одержана! Но
этот разговор оставил в ее душе смутное беспокойство, - мучило одно сло-
во, оброненное Сильвией. Неужели ее ребенок когда-нибудь упрекнет ее?..
что творилось у нее внутри: маленький начинал уже шевелиться. И Аннета -
как это часто бывало теперь - принялась беседовать с ним без слов. Спра-
шивала, хорошо ли это, что она решила владеть им одна; настойчиво молила
его ответить, права ли она, доволен ли он ее решением. Она ведь не хочет
делать ничего такого, в чем он мог бы упрекнуть ее потом! И малыш, разу-
меется, отвечал, что она поступила правильно, что он доволен. Говорил,
что ни с кем не хочет делить ее и, если она решила всецело посвятить се-
бя ему, она должна быть свободна и жить с ним вдвоем. Она и он...
замирали на губах. Голова у нее отяжелела, и, усталая, захмелевшая от
счастья, она скоро уснула.
заставила сестру уехать из Парижа. Подходила осень, и все знакомые, про-
водившие лето за городом, скоро должны были возвратиться. Вопреки опасе-
ниям Сильвии Аннета и не подумала протестовать. Людские толки ее не
страшили, но сейчас все, что могло вызвать внутренний разлад, было для
нее нестерпимо. Ничто не должно было нарушать ее душевный покой!
этом месте мешало ей сосредоточиться. Близость моря рождала какое-то тя-
гостное беспокойство. Аннета чувствовала себя хорошо только на суше; она
способна была восхищаться океаном, но не могла жить в близком соседстве
с ним. Она испытывала на себе его властное очарование, но дыхание его не
было для нее благотворно: оно будило слишком много тайных томлений, под-
нимало со дна души то, чего Аннета не хотела признавать. Нет, только не
сейчас! Еще не время, нет!.. Иногда от людей приходится слышать, что они
не любят того или иного, потому что боятся его полюбить (а не значит ли
это, что они уже любят?) Аннета остерегалась моря, потому что остерега-
лась самой себя, той опасной Аннеты, от которой она во что бы то ни ста-
ло хотела убежать.
подножия гор, решила поселиться на всю зиму. Сильвии она написала уже
после того, как обосновалась тут. Ремесло Сильвии не позволяло ей отлу-
чаться из Парижа, она могла приезжать к сестре лишь изредка и ненадолго,
и ее тревожило, что Аннета одна в такой глуши. Аннета же в этот период
своей жизни более всего стремилась быть одна, и никакое место не каза-
лось ей достаточно уединенным. Она от души наслаждалась своим тихим убе-
жищем. Чем богаче становилась ее внутренняя жизнь, тем сильнее она ощу-
щала потребность в мирной, безоблачной тишине вокруг. Сильвия напрасно
думала, что Аннете в ее положении тяжело быть заброшенной среди чужих
людей. Прежде всего в душе Аннеты был такой запас нежности, что никто не
казался ей чужим, а так как дружелюбие всегда вызывает ответное доброе
чувство, то и она для других недолго оставалась чужой. Впрочем, местные
жители любопытством не отличались и не старались поближе познакомиться с
ней. Проходя мимо, здоровались, перекидывались несколькими приветливыми
словами с порога дома или через изгородь. Отношение к Аннете было самое
доброжелательное. Разумеется, на такого рода доброжелательность в труд-
ную минуту особенно полагаться нельзя, но и то уже хорошо, что она скра-
шивает жизнь в ее обычном течении. Для Аннеты эта равнодушная приветли-
вость незнакомых славных людей, которые не лезли к ней в душу, была при-
ятнее, чем деспотическое попечение родных и друзей, присваивающих себе
право угнетать нас своей опекой.
покрытые первым снегом, на деревья в белых париках. Но взгляд ее то и
дело возвращался к письму. Это было извещение о браке Рожэ Бриссо с де-
вушкой из парижских политических сфер (Аннета ее знала)... Да, Рожэ не
терял времени. Дамы Бриссо, возмущенные бегством Аннеты, поспешили сост-
ряпать другой брак, прежде чем неудача Рожэ станет известна. А Рожэ с
досады согласился и одобрил их выбор. Аннета понимала, что ей ни удив-
ляться, ни сетовать на это не приходится. Она даже старалась уверить се-
бя, что рада за беднягу Рожэ. Однако новость взволновала ее больше, чем
она это себе представляла. Столько воспоминаний еще теснилось в ее душе
и теле! И в этом теле зачиналась теперь новая жизнь, пробужденная им,
Рожэ... Где-то в темной глубине оживали волнения тех дней... "Нет, нет,
Аннета, не давай им всплыть!" Она с отвращением вспоминала пережитую лю-
бовную горячку. Даже мысль о былых взрывах чувственности утомляла, вызы-
вала в ней брезгливый протест. И враждебное чувство к отцу ее ребенка...
(Сейчас она уже не скрывала этого от себя.) Отголосок первобытной нена-
висти самки к оплодотворившему ее самцу...
на горизонте появлялась грозовая туча и ее мучило беспокойство, она хва-
талась за работу, как верующий - за четки. Она шила, и мысли ее приходи-
ли в порядок.