Чтение 36–й страницы книги ~Гонители~

Жена ничего не ответила, опустив голову, сколупывала с тугих луковиц
старью, желтоватые чешуйки.

- Скоро Бадай вернется. Может быть, Даритай-отчигин раздобрится и даст
хурута.

И на этот раз Бичикэ не отозвалась. Прошло много времени, как Хасар
непрошено ворвался в их жизнь, а Бичикэ все не может прийти в себя. Раньше
была веселая, разговорчивая, теперь молчит и молчит. Глаза на него не
поднимает, стыдится. Как больная стала. Жалко ее Кишлику, до слез жалко.
Ни в чем она не виновата. Еще хорошо, что подвернулся тогда нойон Джэлмэ.
Не то Хасар мог бы и увезти ее. Натешился бы и бросил в юрту к старым
рабыням. Теперь они хоть вместе, вдвоем как-нибудь переживут горе. Бичикэ
еще будет смеяться. И дети у них будут. Много-много детей.

Очистив луковицы, Бичикэ опустила их в закипевшее молоко.

- Вкусная еда будет!- Кишлик встал рядом с женой, наклонился над
котлом, втянул ноздрями запах.- Еще бы немного хурута... А, Бичикэ?

Положив руку на ее плечо, притянул к себе.

- Э-э, твой халат совсем худым стал. И чаруки разваливаются. Придется
поклониться Даритай-отчигину... Не даст только. Жадный.- Вздохнул,
погладил ее по плечам, по склоненной голове.- А знаешь я о чем думаю,
Бичикэ? Надо попроситься на войну. Лук держать в руках умею, мечом махать
- хитрость невелика. Привезу добычи. Надену на тебя шелковый номрог,
расшитые чаруки. А что? Кто был Джэлмэ? А его брат Субэдэй-багатур? А
Мухали? А Джэбэ? Все свое счастье-богатство на войне отыскали.

- Зачем мне шелк и расшитые чаруки?- тихим голосом спросила Бичикэ.

Он и обрадовался, что она отозвалась, и испугался ее тихого, полного
безнадежности голоса.

- А что тебе надо? Чего хочешь, Бичикэ?

- Хочу, чтобы жили, как раньше...

- И будем! Что нам мешает? Ты же видишь: я тот же. И ты та же.

- Я - нет.- Она прижала руки к груди.- Тут плохо. Больно. Меня будто
раздели донага и навозной жижей облили.

Кишлик крепче стиснул ее плечи.

- Ничего. Мы с тобой вместе, и все будет хорошо. Кто мы с тобой?
Трава. Ветер к земле пригнет - встанем, копыта прибьют - подымемся. А что,
нет?

Из сумеречной степи возник всадник, трусцой подъехал к юртам. Кишлик
принял у него повод, принялся расседлывать лошадь. На Бадае, как и на
Кишлике, был засаленный до блеска, с заплатами на локтях халат из
козлиного меха, подпоясанный обрывком волосяной веревки. Отторочив
седельные сумы и пустые бурдюки, Бадай бросил их на землю, сел к огню.
Кишлик догадался, что ничего съестного из куреня он не привез, но на
всякий случай спросил:

- Ты просил хурута?

- Просил.- Бадай заглянул в кипящий котел, облизнулся.- Не дал
Даритай-отчигин. Еще и отругал. Мало молока ему привозим. Живот мой
пощупал и говорит: <Разжирел с моего молока>.

Бадай был молод, поджар, в поясе до того тонок, что кажется, если
крепче затянет свой волосяной пояс, перервется надвое. Кишлику стало
смешно.

- Только Даритай-отчигин мог ущупать жир на твоем брюхе. Совсем одурел
наш хозяин.

Бичикэ сняла с огня котел, разлила в деревянные чашки жидкое хлебово.
Все начали есть. Тишина стала еще гуще. Ни мышь не пискнет, ни птица не
вскрикнет, только слышно, как лошадь Бадая рвет за юртами траву.

- А дождь все-таки будет.- Кишлик повел носом, принюхиваясь.- Юрты
опять протекут, и спать в мокре будем. Нет, чадо идти на войну. Тут
сколько ни работай, награда одна - попреки. Негодный человек
Даритай-отчигин. Сам хорошо не живет и другим не дает.

Съев свою долю вареной сараны, Бадай, подтянув седло, лег на него
головой.

- Хочешь идти на войну - беги в курень. Как раз собирают воинов.

- А ты, Бадай, разве не хочешь привезти из похода много добычи?

- С Даритай-отчигином чужого не добудешь, а свое растеряешь.

- Нам с тобой что терять? Дырки от халатов? Но ты говоришь верно. С
Даритай-отчигином ни тут, ни в походе счастья не найдешь. Я бы пошел с
Субэдэй-багатуром или с Джэлмэ. Они и удачливы, и справедливы... А что?
Джэлмэ тогда Хасара...- Вспомнив, что его слушает жена, умолк на
полуслове, помолчав, спросил:- А кого собрался воевать Даритай-отчигин?

- На Тэмуджина идет.

- Ва-вай!

- Если бы он был один! На хана Тэмуджина идут Нилха-Сангун, Джамуха,
Алтан, Хучар... В курене говорят: они хотели заманить к себе хана и лишить
жизни. Хан Тэмуджин разгадал черный замысел.

- Он и теперь разгадает.

- Не успеет. В курене все бегом бегают. Торопятся нойоны, врасплох
застать хотят. Много людей погибнет, Кишлик.

- Много,- согласился Кишлик.- А за что?- Подсел поближе к Бадаю.-
Может, нам заседлать коней и махнуть туда... А что?

- Куда?- не понял Бадай.

- Уж, конечно, не к нашему хозяину. К хану Тэмуджину. Он откочует.
Людей спасем. Небо вознаградит нас за доброе дело.

Бадай сел, испуганно оглянулся.

- Какие речи ведешь. Кто услышит - язык вырвут.

- Э-э, да ты боязливый!

- Не боязливый... Поедем, а нас настигнут - что будет?

- Не настигнут, если сейчас выедем!

- Прямо сейчас? А кобылиц и овец на Бичикэ оставим?

- Ты что, Бадай! Бичикэ я одну не оставлю.

- Тогда поезжайте, останусь я.

- Оставайся. Нет, и тебе оставаться нельзя. Узнает Даритай-отчигин,
что я убежал, скажет: были в сговоре. И ты лишишься головы. Как же быть?-
Внезапно Кишлик вскочил, плюнул.- Тьфу, дурные наши головы! Собрались
плыть через реку и думаем, как бы не замочить ноги. Что нам овцы и
кобылицы нойона! Пусть разбредаются. Седлайте с Бичикэ коней, а я зарежу
самую жирную овцу, набьем седельные сумы мясом - и в дорогу. Быстро!

Возвратился в свой курень хан Тэмуджин поздно вечером. Не пошел к
женам, не стал ужинать, сразу же лег спать. Вокруг его юрты Боорчу
поставил двойное кольцо кебтеулов - ночных караульных. И он, выходит,
чего-то опасается.

Укладываясь спать, Тэмуджин положил рядом с постелью короткое копье и
обнаженный меч. Сон был не глубок и чуток. Часто просыпаясь, он лежал с
открытыми глазами, прислушивался к приглушенному говору кебтеулов. Под
утро у дверей услышал торопливые шаги. Нащупал рукоятку меча.

- Кто там?

- Я, хан Тэмуджин,- ответил Джэлмэ - и кому-то другому:- Зажги
светильник.

Тэмуджин вскочил, стал одеваться. Второпях не мог найти гутул, крикнул
Джэлмэ:

- Дай скорее огня!

Прикрывая рукой пламя светильника, Джэлмэ вошел в юрту. Тэмуджин
подобрал гутул, сунул в него ногу, выпрямился.

- Перебежчики, хан Тэмуджин.

- Опять?

- Да нет. Прибежали оттуда.

- Давай их сюда.

Он ждал увидеть нойонов и, когда вошли два замызганных харачу,
почувствовал себя горько обманутым.

- Думаешь, теперь я буду доволен и этим?- с раздражением спросил у
Джэлмэ.

Джэлмэ стоял, высоко подняв светильники. Бровастое лицо было хмурым и
озабоченным.

- Ты их послушай, хан Тэмуджин.

- Я - Кишлик, а это мой товарищ Бадай...- не дожидаясь позволения,
заговорил один из харачу.- Мы пастухи твоего дяди.

- Так-так, вы пришли сюда искать милостей?- Он все больше озлоблялся.-
Предав своего нойона, вы ждете награды? За предательство и низкородным
харачу и высокородным нойонам награда одна - смерть!

Бадай в испуге попятился, Кишлик побледнел, поклонился в пояс.

- Хан Тэмуджин, ты не можешь казнить нас. Мы принадлежим
Даритай-отчигину, а он со всем своим владением - тебе. Так какие же мы
предатели? И не за наградой мы пришли, а спасти людей от уготованной им
гибели.- Кишлик подтолкнул вперед своего товарища.- Говори, Бадай, что ты
видел и слышал.

Тому, о чем говорил пастух, верить не хотелось. Если все правда,
страшная беда ждет улус. Окликнув караульного, он велел ему заключить
пастухов под стражу и держать, пока все не прояснится. Посидел, подперев
руками голову.

- Может быть, не правда, а, Джэлмэ?- Но тут же отбросил сомнение.-
Нет, правда. Так и должно быть. Джэлмэ, прикажи гонцам седлать коней, и
пусть они подымают курени.

- Кони уже оседланы, хан Тэмуджин.

- Молодец, Джэлмэ. Созывай нойонов.

- Они уже здесь. Стоят за порогом юрты.

- Позови пока одного Боорчу.

Боорчу уже успел надеть доспехи. Пламя светильника раздробилось на
пластинах его железного куяка, туго стиснувшего грудь, с плеч свешивалась
плотная накидка, меч бил по голенищу гутула.

- Садись. И ты, Джэлмэ, садись. Оба вы мои самые давние друзья. И
только вам я могу поведать, что страх леденит мое сердце. Сколько у нас