ся "О страстях слов". Если это действительно так, принцесса Атех была
первым автором этой книги, ее прасоздателем. Только в первоначальном
словаре на хазарском языке еще не существовало нынешних трех книг, это
был один словарь и один язык. От того, первоначального, до настоящего
дошло очень немногое, столько же, сколько грусти доходит от одной собаки
до другой, когда она слышит, как дети подражают лаю.
Тору, разъярило остальных участников полемики. Поэтому исламский демон в
наказание сделал так, что принцесса Атех забыла свой хазарский язык и
все свои стихи. Она забыла даже имя своего любовника, и единственное
слово, оставшееся в ее памяти, было название плода, похожего по форме на
рыбу. Но прежде чем это произошло, принцесса Атех, предчувствуя опас-
ность, приказала собрать как можно больше попугаев, умеющих произносить
человеческие слова. Для каждой статьи "Хазарского словаря" во дворец был
доставлен один попугай, и каждого заставили заучить по одной статье, так
что в любое время он, зная наизусть соответствующие стихи, мог воспроиз-
вести ее. Разумеется, стихи были на хазарском языке, и попутай их на нем
и декламировал. После того как хазары порвали со своей верой, хазарский
язык стал стремительно исчезать, и тогда Атех выпустила на свободу всех
попугаев. Она сказала: "Летите и научите других птиц этим стихам, потому
что здесь их скоро никто не будет знать..." Птицы разлетелись по лесам
Черноморского побережья. Там они учили своим стихам других попугаев, те
учили третьих, и так пришло время, когда только попугаи знали их и гово-
рили на хазарском языке. В XVII веке на берегах Черного моря был пойман
один попугай, умевший декламировать несколько стихотворений на каком-то
непонятном языке, который, по утверждению хозяина попугая, царьградского
дипломата Аврама Бранковича ?, был языком хазар. Он приказал одному из
своих писарей постоянно записывать все, что произносит попугай, надеясь
таким образом получить "попугайские стихи", то есть поэзию принцессы
Атех. Вероятно, именно таким путем "попугайские стихи" и попали в "Ха-
зарский словарь", изданный Даубманнусом...
секте хазарских священнослужителей, так называемых ловцов, или толкова-
телей, снов. Ее энциклопедия представляла собой не что иное, как попытку
объединить все записи, которые веками собирали ловцы снов и в которых
был запечатлен их опыт. Любовник принцессы Атех тоже принадлежал к этой
секте, более того - он относился к самым выдающимся ее членам, несмотря
на свою молодость и на то, что у него были только первые глаза. Одно из
стихотворений принцессы Атех посвящено этой секте первосвященников:
реходим на другую сцену для того, чтобы сыграть свою роль. А днем? Днем,
наяву, мы эту роль разучиваем. Иногда случается так, что нам не удалось
ее выучить, тогда не следует появляться на сцене и прятаться за другими
актерами, которые лучше нас знают свой текст и шаги на этом пути.
представление, а не для того, чтобы в нем играть. Пусть твои глаза оста-
новятся на мне в тот раз, когда я буду хорошо готова к своей роли, пото-
му что никто не бывает мудрым и красивым все семь дней в неделю".
зарском дворе спасли принцессу Атех от гнева арабского и греческого мис-
сионера, добившись того, чтобы вместо нее был казнен ее любовник, ха-
зарский первосвященник из секты ловцов снов. Она согласилась на это, и
он был заточен в подвешенную над водой клетку. Однако этим она не спас-
лась от наказания.
польский книгоиздатель. В первой половине XVII века выпустил в Пруссии
польско-латинский словарь, однако это же имя стоит и на первой странице
другого словаря, который вышел в 1691 году под названием "Lexicon Cosri,
Continens Colloquium seu disputationem de religione"... Так Даубманнус
выступает и первым издателем книги, второе издание которой читатель сей-
час держит в руках. "Хазарский словарь" в первом издании Даубманнуса был
уничтожен еще в 1692 году по приказу инквизиции, однако два его экземп-
ляра избежали этой судьбы и сохранились. Материал для словаря, состояще-
го из трех книг о хазарском вопросе, Даубманнус, судя по всему, получил
от одного монаха Восточнохристианской церкви, однако затем он пополнял
этот словарь, так что можно считать его не только издателем, но и редак-
тором "Хазарского словаря". Это видно и из того, какие языки употреблены
в упомянутом издании. Латинский текст комментариев, видимо, принадлежит
Даубманнусу, потому что монах, конечно, не мог знать латынь. Сам же сло-
варь был напечатан на арабском, древнееврейском и греческом, а также
сербском языках в том виде, в котором текст словаря попал в руки издате-
ля.
тот Даубманнус, который издал "Хазарский словарь" в 1691 году, и Дауб-
маннус, издавший польский словарь в первой половине XVII века, - разные
лица. В соответствии с тем, что сообщает этот прусский источник, младший
Даубманнус в раннем детстве был поражен тяжелой болезнью. В то время его
звали вовсе не Йоаннесом Даубманнусом, а Яковом Там Давидом Бен Яхья,
это было его настоящее имя. Говорили, что как-то раз торговка красками
бросила ему вслед: "Будь ты проклят и днем и ночью!" Почему она его
прокляла - неизвестно, но проклятие возымело действие. В начале первого
месяца адара мальчик по заснеженной улице вернулся домой кривой, как
сабля. С тех пор он передвигался, волоча одну руку по земле, а второй за
волосы нес собственную голову, которая сама не держалась у него на пле-
чах. Именно поэтому он и занялся издательским делом - голова, положенная
на плечо, в такой работе не только не мешала, но, наоборот, служила еще
лучше. Он рассмеялся, сказал: "Что во мраке, что на свету!", нанялся к
настоящему Даубманнусу, тому самому, старшему, Йоаннесу, и не пожалел об
этом. Так же как Адам окрестил дни недели, он дал имя каждому из семи
переплетных умений; вынимая из ящика отдельные буквы, он для каждой на-
ходил свою песню, и на первый взгляд можно было предположить, что он и
не думает воевать со своим недругом. Однако случилось так, что через
Пруссию проезжал один из известнейших знахарей того времени, один из тех
немногих, кто знал, как Элохим венчал Адама с душой. Даубманнус-старший
послал своего Якова Там Давида к этому знахарю лечиться. Яков в то время
был уже юношей, на лице его играла самая радостная улыбка, про которую
говорили, что она была хорошо посоленной, носил он пестрые носки, и из
печи, в которой летом на сквозняке хранились яйца, за месяц яул столько
их переводил на яичницы, которые поедал с невероятной быстротой, что де-
сять несушек едва успевали нестись. Нож, которым юноша резал хлеб, отра-
зил молнию, сверкнувшую в его глазах в тот момент, он услышал о возмож-
ности вылечиться. Он завязал узлом свои усы и исчез, неся в руке
собственную голову. Неизвестно, сколько продолжались его странствия, но
в один солнечный день сивана Яков Там Давид Бен Яхья вернулся из Герма-
нии здоровым, прямым и высоким, но с новым именем. Он взял себе имя сво-
его благодетеля Даубманнуса, другого, старшего, с которым он распрощался
горбатым, а сейчас встретился здоровым, с радостью и со словами:
половину держать в раю, а другую в аду! Ты - доказательство того, что
это так.
Эта жизнь, однако, была двойной, как эрдельская тарелка, у которой два
дна. Младший Даубманнус по-прежнему одевался щеголем и по праздникам но-
сил две шапки - одну заткнутой за пояс, а вторую на голове, время от
времени меняя их, чтобы выглядеть красивее. Он и был красив - с льняными
волосами, выросшими в месяце ияре. Красивых выражений лица у него было
столько, сколько разных дней есть у месяца сивана, а их у него тридцать.
Его уже хотели женить. Но очень скоро стало видно, что после выздоровле-
ния с его лица исчезла хорошо всем известная улыбка. Эта улыбка, которую
он по утрам сдувал с губ при входе в типографию, вечером поджидала его
под дверью после окончания рабочего дня, как собака, привыкшая к нему за
много лет, но он подхватывал ее одной только верхней губой, на лету, как
будто придерживая, чтоб не упала, как приклеенные усы. И улыбка на его
лице именно так теперь и выглядела. Поговаривали, что юношу, после того
как он сбросил горб и выпрямился, объял страх. Окружающие говорили, что
он испугался той высоты, с которой теперь смотрел на мир, новых горизон-
тов, раньше не известных ему, а более всего того, что теперь он стал та-
ким же, как и все другие люди, многих из которых он даже перерос, он,
который еще недавно был на улице ниже всех.
струились гораздо более страшные истории, которые передавались из уст
прямо в ухо. Если верить одному такому рассказу, получалось, что во вре-
мя болезни источником былой радости и веселья молодого Даубманнуса было
то, что, скрюченный и горбатый, он мог достать ртом любую часть своего
тела и так узнал, что мужское семя не отличается по вкусу от женского
молока. И мог постоянно обновлять самого себя. Когда же он выпрямился,
это стало невозможно... Конечно, все это могло быть просто сплетнями,
которые делают прошлое человека столь же непрозрачным, как и его буду-
щее. Но тем не менее каждый мог видеть, что после того, как он вылечил-
ся, молодой Даубманнус в присутствии парней, работавших в типографии,
часто проделывал необычную шутку. Он прерывал работу, одну руку свешивал
до земли, второй хватал себя за волосы и подтягивал голову вверх. По его
лицу при этом разливалась знакомая всем старая, хорошо посоленная улыб-
ка, и бывший Бен Яхья запевал песню так, как давно уже не пел. Вывод
сделать было нетрудно: за выздоровление юноша пожертвовал большим, чем
Верещагин Олег
Жюль Верн
Ильин Андрей
Шилова Юлия
Кервуд Оливер Дж.
Посняков Андрей