Чтение 36–й страницы книги ~Юность полководца~

Вся галочья стая, шумно хлопая крыльями, улетела.

- Эй, здравствуй, удалец! - крикнул охотник. - Отстань, шелавая! -
замахнулся он на шавку, с яростным лаем бросавшуюся ему под ноги.

- Колобок, назад! Это свой! - крикнул мальчик, стараясь отогнать
собаку.

Шавка отбежала и уселась на снегу, продолжая ворчать.

- Верно, что свой! - сказал охотник, поднявшись на берег. - Узнала
своего брата... Тебя, малец как звать?

- А Савоськой! - ответил мальчик смущенно подтягивая домотканые
заплатанные порточки.

- Будем дружить, Савоська! Как ваша деревня прозывается? Ну и
деревня: четыре двора и двадцать два кола!

- Это еще не деревня, это наш выселок рабочий, а деревня подале будет
- вон на лесной опушке, и зовется Богомолово.

- Понимаю. А в лесу, вестимо, стоит молельня под старыми березами, а
близ нее живет старичок с ноготок, что зовется Миколой.

- Ты, дяденька, видно, бывал у нас?

- Бывать не бывал, а чутьем охотницким почуял. Тут наши новгородские
ратники намедни не проходили?

- Нет, не видал что-то.

- Ну, значит, скоро будут.

Дверь избенки заскрипела, и оттуда выглянула женщина, накинув зипун
прямо на голову.

- Ты с кем это, Савоська, тараторишь?

- Здравствуй, хозяюшка! Дай путнику обогреться.

- А ты из каких будешь? Тут по берегу много всякого люда бродит.
Иного боязно и впустить.

- Я пришел прямиком из Пскова.

- Дальняя дорога! Заходи, пожалуй, обогреться, а угостить тебя,
прости, нечем. Хозяин промышляет на озере. А вот как приедет, тогда и
пироги с рыбой и блинки со снетками изготовим для-ради дорогого гостя.

Хозяйственным взглядом женщина оценила путника: одет он просто, но
добротно, а на поясе медвежий нож серебром изукрашен и рукоять из ценного
рыбьего зуба. Видно, парень не простецкий. Она стала приветливо кланяться,
приглашая в избу:

- Не обессудь нас за тесноту и бедность нашу.

ДЕДУШКА МИКОЛА

Когда гость, протиснувшись в узкую дверь, скрылся в избе, женщина
наклонилась к Савоське:

- Беги со всех ног к дедушке Миколе и скажи: <Подь-ка, дедушка,
скорехонько к нам. Мужиков на деревне никого нет, а тут человек неведомый
пришодцы, с виду-то хороший, а кто его знает, вдруг недобрый, лихой
человек. А при тебе, дедушка, поди поостережется>.

- Бегом, мамонька! - сказал мальчик и во весь дух помчался по
тропинке.

За ним пушистым колобком покатилась шавка.

Хозяйка вернулась в избу. Гость уже сидел на лавке и низко склонился
на руки, запустив пальцы в светлые кудри. Она заметила, что копье-рогатина
стоит в углу, шапка и рукавицы уже висят на деревянном гвозде, а заплечная
кожаная сумка лежит с ним рядом.

<Заснул. Умаялся, чай, с дороги,> - подумала хозяйка. Она еще долго
возилась с горшками у печки. Когда же гость пошевелился и выпрямился,
потягиваясь, она заверещала:

- Время-то какое, смутное пришло! Не знаешь, чего и ждать, за что
браться: то ли тащиться к сродственникам на родной русский берег, в
Гдовский край, да неохота - поди самим трудно, - то ли здесь оставаться, а
боязно. Немец лютует по деревням совсем поблизости. Даже за Наровой-рекой
побывал не раз. А вместе с немцами, тоже на конях, ездят ихние попы: кто в
немецкую веру не переходит, того режут без жалости и домовье жгут вместе с
малыми детьми. Уже сколько мимо нас пробежало и чуди и летьголы, со
скотом, прямо через озеро! Боязно, а надобно дождаться своих. Если мужики
привезут домой рыбки, тогда и мы двинемся на ту сторону и там останемся
пока что.

- А ты как чаешь: скоро ли станет тише? - спросил путник.

- Ежели сюда придут с большой силой новгородцы, они отгонят немца...
- Хозяйка прервала речь, услыхав шаги на крыльце. - А вот и дедушка Микола
с Савоськой.

В избу бесшумно вошел невысокий старичок в белом шерстяном домотканом
шабуре* с большим откидным воротником. Старичок был весь белый: и
остроконечный колпак из зимнего зайца, и белые онучи, и даже новые, еще
светлые, лапоточки. К поясу на сыромятном ремешке был привязан горшок для
подаяний. Когда старик снял заячий колпак, над его головой снежным пухом
поднялись серебристые седые волосы.

_______________

* Ш а б у р - верхняя мужская одежда с широким воротником;

обычно надевалась в дорогу поверх полушубка.

- Мир дому сему и богомольной хозяйке его! - проговорил старик,
крестясь.

Он низко поклонился отдельно хозяйке и сдельно гостю. Тот поднялся,
коснувшись головой закопченного потолка.

- И тебе благодать! Жить и здравствовать еще сто лет, - звучным,
сильным голосом сказал гость и, в свою очередь, низко поклонился старику.

Тот подошел ближе и, приставив ладонь к бровям, стал всматриваться в
лицо путника.

- Ты, видать, не из нашенских, псковских? Не суздальский ли? Откуда
пришел?

- Пришел, да и весь сказ. Из берлоги вылез.

- Ты мне на дудочке не подыгрывай. В берлоге злобные звери живут, а у
тебя лик светлый. А на сердце, кажись, тревога.

- Али, может, кручина сердце томит? - из своего угла спросила
хозяйка. - Ты, дедушка, садись поближе да погомони с гостем. Пускай
расскажет, какая у него тревога.

Старик опустился на скамью, опираясь на суковатую палку. Прибывший
гость глухо заговорил, сдвинув брови:

- Как же не горевать, как же не кручиниться? Я дружинник у князя
Александра Ярославича. На Русскую землю идут в волчьей злобе и жадности и
немецкие рыдели, и литовские лесовики, и свейский король со своими
кораблями да натравливают на нас всех, кого могут.

- Истинно, как волки лютые подбираются, - вздохнув, сказал старик.

- Зверь лучше: зверя можно на цепь посадить, а немец сам норовит всех
заковать в железо и с белого свету сжить. А мы уже поняли, что нам житья
не будет, пока не выйдем против него всем миром, плечо к плечу. Надо не
мешкая браться за топоры и рогатины и одной стеной пойти на рыделей.

- Постой, сынок! - прервал старик и стукнул клюкой. - У нас тоже еще
не перевелись на святой Руси славные богатыри: хоть в глухом углу мы
живем, но и до нас весточка докатилась, что в Новугороде объявился грозный
и удалой князь Олекса. Разве не он разметал свейское войско под Ижорой?
Где он нынче? Чего медлит?

Гость снова опустил голову на руки, а старик следил за ним, гладя
седую бороду.

Мальчик Савоська, раскрыв рот, слушал внимательно, что старшие
говорят. Половины он не понимал, но чуял, что гость кручинится и так же
опасается злых немцев-рыделей, как и другие. А дедушка и рад бы, да не
знает, как гостя утешить.

Вдруг Савоська, услышав голоса на улице, повернулся и припал к дырке
в пузыре, затянувшем окошко.

- Маманька, а маманька! К нам едут неведомые люди, и одеты они
по-чудному. - Сдерживают коней и кругом озираются.

- Ахти, господи! Вот когда беда заправская пришла! - воскликнула
хозяйка и стала обтирать о тряпку руки, вымазанные тестом, которое она
месила.

- Мать пресвятая богородица! Огради нас своим святым покровом! -
шептал старик, приподнимаясь со скамьи.

- А ну-ка, молодец, пусти меня взглянуть! - сказал гость, быстро
подходя к оконцу.

Он припал к щели и увидел на дороге двух всадников, одетых не
по-русски. Сразу можно было узнать иноземцев. Хотя они были в шубах,
снятых с леттских крестьян, но с плеч спускался белый плащ с большим
черным крестом. Ноги перевиты широкими ремнями. На ступнях - остроносые
чеботы, на них - железные шпоры с медными звездочками. На голове железная
круглая шапка - шелом. В руках иноземцы держали копья. На поясе подвешены
длинные прямые мечи с крестообразной рукоятью. И сбруя, и седло с высокой
лукой не походили на русские.

Молодой гость стал вполголоса объяснять подбежавшей хозяйке:

- Верно. Это иноземцы. Два рыделя, только один, кажись, наш - из
поганых переветников. Он что-то объясняет другому, видно, немцу. А вон тот
дергает веревку и бьет плетью. Вот из снега подымается еще человек. Руки у
него закручены за спиной, а на шее веревочная петля. Надо приготовиться,
хозяйка. Один из них едет сюда.

Послышался стук в окно и голос:

- Эй, кто в избе! Выходи, да поживей, а не то сойду с коня - худо вам
будет.

Хозяйка испуганно всплеснула руками и взглянула на гостя. Тот шепотом
приказал:

- Голоси, что одна в избе и сейчас выйдешь. Ступай на крыльцо, да не
сказывай, что я здесь. А я приготовлюсь их встретить как надо.