ведь это только бессмысленный вздор, в гувернантки-то! Ведь пока место
найдет, чем дома жить? У старика их девятеро на плечах; сами голодом си-
дят. Ведь она ни гроша не возьмет от меня, если выйдет через эти пакост-
ные наговоры, и она, и отец. Да и каково таким образом выйти - ужас!
Здесь уж будет скандал - я знаю. А жалованье ее уж давно вперед забрано
на семейные нужды: ведь она их питает. Ну, положим, я рекомендую ее в
гувернантки, найду такую честную и благородную фамилью... да ведь черта
с два! где их возьмешь, благородных-то, настоящих-то благородных людей?
Ну, положим, и есть, положим, и много даже, что бога гневить! но, друг
мой, ведь опасно: можно ли положиться на людей? к тому же бедный человек
подозрителен; ему так и кажется, что его заставляют платить за хлеб и за
ласку унижениями! Они оскорбят ее; она гордая, и тогда... да уж что тог-
да? А что если ко всему этому какой-нибудь мерзавец-обольститель подвер-
нется?.. Она плюнет на него, - я знаю, что плюнет, - но ведь он ее
все-таки оскорбит, мерзавец! все-таки на нее может пасть бесславие,
тень, подозрение, и тогда... Голова трещит на плечах! Ах ты, боже мой!
не сердитесь на меня, поймите, что ответ на этот вопрос может многое
разрешить; я даже отчасти вправе требовать от вас ответа, дядюшка!
что вы сами немного влюблены в Настасью Евграфовну и желали бы на ней
жениться? Подумайте: ведь из-за этого-то ее здесь и гонят.
тив меня. Да для чего ж я тебя-то выписывал, как не для того, чтоб дока-
зать им всем, что они белены объелись? Да для чего же я тебя-то к ней
сватаю? Я? влюблен? в нее? Рехнулись они все, да и только!
вам торжественно, что я решительно ничего не нахожу дурного в этом пред-
положении. Напротив, вы бы ей счастье сделали, если уж так ее любите, и
- дай бог этого! дай вам бог любовь и совет!
Удивляюсь, как ты можешь это говорить хладнокровно... и... вообще ты,
брат, все куда-то торопишься, - я замечаю в тебе эту черту! Ну, не бесс-
мысленно ли, что ты сказал? Как, скажи, я женюсь на ней, когда я смотрю
на нее как на дочь, а не иначе? Да мне даже стыдно было бы на нее смот-
реть иначе, даже грешно! Даже Фома это мне объяснил именно в таких выра-
жениях. У меня отеческой любовью к ней сердце горит, а ты тут с супру-
жеством! Она, пожалуй, из благодарности и не отказала бы, да ведь она
презирать меня потом будет за то, что ее благодарностью воспользовался.
Я загублю ее, привязанность ее потеряю! Да я бы душу мою ей отдал, де-
точка она моя! Все равно как Сашу люблю, даже больше, признаюсь тебе.
Саша мне дочь по праву, по закону, а эту я любовью моею себе дочерью
сделал. Я ее из бедности взял, воспитал. Ее Катя, мой ангел покойный,
любила; она мне ее как дочь завещала. Я образование ей дал: и по-фран-
цузски говорить, и на фортепьяно, и книги, и все... Улыбочка какая у
ней! заметил ты, Сережа? как будто смеется над тобой, а меж тем вовсе не
смеется, а, напротив, любит... Я вот и думал, что ты приедешь, сделаешь
предложение; они и уверятся, что я не имею видов на нее, и перестанут
все эти пакости распускать. Она и осталась бы тогда с нами в тишине, в
покое, и как бы мы тогда были счастливы! Вы оба дети мои, почти оба си-
ротки, оба на моем попечении выросли... я бы вас так любил, так любил!
жизнь бы вам отдал, не расстался бы с вами; всюду за вами! Ах, как бы мы
могли быть счастливы! И зачем это люди все злятся, все сердятся, ненави-
дят друг друга? Так бы, так бы взял да и растолковал бы им все! Так бы и
выложил перед ними всю сердечную правду! Ах ты, боже мой!
жет тебе, - сказал он в задумчивости. - Но нет! - вскрикнул он, - я не
верю! это невозможно! Но ведь в таком случае все расстроится! Да ты,
верно, как-нибудь неосторожно с ней начал, оскорбил еще, может быть; по-
жалуй, еще комплименты пустился отмачивать... Расскажи мне еще раз, как
это было, Сергей!
го, что Настенька удалением своим надеялась спасти дядю от Татьяны Ива-
новны, тот горько улыбнулся.
- вскричал я в испуге.
предложение; формально обещался.
решился. Завтра предложение; свадьбу положили сыграть тихо, по-домашне-
му; оно, брат, и лучше по-домашнему-то. Ты, пожалуй, шафером. Я уж на-
мекнул о тебе, так они до времени никак тебя не прогонят. Что ж делать,
братец? Они говорят: "для детей богатство!" Конечно, для детей чего не
сделаешь? Вверх ногами вертеться пойдешь, тем более что в сущности оно,
пожалуй, и справедливо. Ведь должен же я хоть что-нибудь сделать для се-
мейства. Не все же тунеядцем сидеть!
це мое болезненно сжалось.
ешь, несчастия... Что ж делать, братец, и рад бы с умом... А впрочем, и
с умом-то какие бывают! А какая она добрая, если б ты знал, благородная
какая!
да и, наконец, уже я предчувствовал, что, рано ли, поздно ли, а не от-
вертишься: заставят жениться. Так уж лучше теперь, чем еще ссору из-за
этого затевать. Я тебе, брат Сережа, все откровенно скажу: я даже отчас-
ти и рад. Решился, так уж решился, по крайней мере, с плеч долой, - спо-
койнее как-то. Я вот и шел сюда почти совсем уж спокойный. Такова уж,
видно, звезда моя! А главное, в выигрыше то, что Настя при нас остается.
Я ведь и согласился с этим условием. А тут она сама бежать хочет! Да не
будет же этого! - вскрикнул дядя, топнув ногою. - Послушай, Сергей, -
прибавил он с решительным видом, - подожди меня здесь, никуда не ходи; я
мигом к тебе ворочусь.
объяснится, и... и... и женишься же ты на ней - даю тебе честное слово!
за ним из окна.
хотел женить меня чуть не насильно. Я сбивался и путался в мыслях. Ми-
зинчиков и его предложение не выходили у меня из головы. Во что бы ни
стало дядю надо было спасти! Я даже думал пойти сыскать Мизинчикова и
рассказать ему все. Но куда, однако ж, пошел дядя? Он сам сказал, что
идет отыскивать Настеньку, а между тем поворотил в сад. Мысль о тайных
свиданиях промелькнула в моей голове, и пренеприятное чувство ущемило
мое сердце. Я вспомнил слова Мизинчикова про тайную связь... Подумав с
минуту, я с негодованием отбросил все мои подозрения. Дядя не мог обма-
нывать: это очевидно. Беспокойство мое возрастало каждую минуту. Бессоз-
нательно вышел я на крыльцо и пошел в глубину сада, по той самой аллее,
в которой исчез дядя. Месяц начинал всходить. Я знал этот сад вдоль и
поперек и не боялся заблудиться. Дойдя до старой беседки, уединенно сто-
явшей на берегу одряхлевшего, покрытого тиной пруда, я вдруг остановился
как вкопанный: мне послышались в беседке голоса. Не могу выразить, какое
странное чувство досады овладело мною! Я был уверен, что это дядя и Нас-
тенька, и продолжал подходить, успокаивая на всякий случай свою совесть
тем, что иду прежним шагом и не стараюсь подкрадываться. Вдруг раздался
ясно звук поцелуя, потом звуки каких-то одушевленных слов, и тотчас же
вслед за этим - пронзительный женский крик. В то же мгновение женщина в