Чтение 36–й страницы книги ~Графиня Де Монсоро~

встретили ни одной живой души; весь дом принадлежал нам, только нам одним.

Гертруда легла спать в моей комнате.

На другой день она вышла познакомиться с нашим новым местом жительства.
Только тогда от нее я узнала, что мы живем в конце улицы Сент-Антуан,
напротив Турнельского дворца, и что крепость, возвышающаяся справа от нас, -
Бастилия.

Но в общем-то эти сведения не представляли для меня почти никакой
ценности. Я сроду не бывала в Париже в совсем не знала этот город.

День прошел спокойно. Вечером, когда я собиралась сесть за стол и
поужинать, во входную дверь постучали.

Мы с Гертрудой переглянулись.

Стук раздался снова.

- Пойди посмотри, кто стучит, - сказала я.

- Ну, а если пришел граф? - спросила Гертруда, увидев, что я побледнела.

- Если пришел граф, - с усилием проговорила я - открой ему, Гертруда: он
неукоснительно выполняет свои обещания; пусть же видит, что и я держу свое
слово не хуже его.

Гертруда быстро вернулась.

- Это господин граф, сударыня, - сказала она.

- Пусть войдет, - ответила я.

Гертруда посторонилась, и на пороге появился граф.

- Ну что, сударыня, - спросил он меня, - в точности ли я соблюдал все
пункты договора?

- Да, сударь, - ответила я, - и я вам за это весьма благодарна.

- В таком случае позвольте мне нанести вам визит, - добавил он с улыбкой,
иронию которой не мог скрыть, несмотря на все усилия.

- Входите, сударь.

Граф вошел в комнату и остановился передо мной.

Кивком головы я пригласила его садиться.

- У вас есть какие-нибудь новости, сударь? - спросила я.

- Новости? Откуда и о ком, сударыня?

- О моем отце и из Меридора прежде всего.

- Я не заезжал в Меридорский замок и не видел барона.

- Тогда из Боже и о герцоге Анжуйском.

- Вот это другое дело, Я был в Боже и разговаривал с герцогом.

- Ну и что он делает?

- Пытается усомниться.

- В чем?

- В вашей смерти.

- Но, надеюсь, вы его убедили?

- Я сделал для этого все, что было в моих силах.

- А где сейчас герцог?

- Вчера вечером вернулся в Париж.

- Почему так поспешно?

- Потому что никому не приятно задерживаться в тех местах, где, как ты
думаешь, по твоей вине погибла женщина.

- Видели вы его после возвращения в Париж?

- Я только что от него.

- Он вам говорил обо мае?

- Я ему не дал для этого времени.

- О чем же вы с ним говорили?

- Он мне кое-что обещал, и я побуждал его выполнить свое обещание.

- Что же он обещал вам?

- В награду за услуги, оказанные ему мной, он обязался добыть для меня
должность главного ловчего.

- Ах да, - сказала я с грустной улыбкой, так как вспомнила смерть
бедняжки Дафны, - ведь вы заядлый охотник, я припоминаю, и у вас есть все
права на это место.

- Я получу его вовсе не потому, что я охотник, сударыня, а потому, что я
слуга принца; мне его дадут не потому, что у меня есть какие-то права, а
потому, что герцог Анжуйский не посмеет оказаться неблагодарным по отношению
ко мне.

Несмотря на уважительный тон графа, во всех его ответах звучала пугающая
меня властная интонация, в них сквозила мрачная и непреклонная воля.

На минуту я замолчала, затем спросила:

- Позволено ли мне будет написать батюшке?

- Конечно, но не забывайте, что письма могут быть перехвачены.

- Ну а выходить на улицу мне тоже запрещено?

- Для вас нет никаких запретов, сударыня; я только хочу обратить ваше
внимание на то, что за вами могут следить, - Могу я слушать мессу, хотя бы
по воскресеньям?

- Я думаю, для вашей же безопасности было бы лучше ее не слушать совсем,
но коли вам этого так уж хочется, то слушайте ее - заметьте, с моей стороны
это простой совет и никак не приказание - слушайте ее в церкви святой
Екатерины.

- А где эта церковь?

- Напротив вашего дома, только улицу перейти.

- Благодарю вас, сударь. Снова наступило молчание.

- Когда я теперь увижу вас, сударь?

- Я жду только вашего дозволения, чтобы прийти опять.

- Вам это необходимо?

- Несомненно. Ведь я все еще незнакомец для вас.

- Разве у вас нет ключа от этого дома?

- Только ваш супруг имеет право на такой ключ. Его странная покорность
встревожила меня больше, чем мог бы встревожить резкий, не терпящий
возражения тон.

- Сударь, - сказала я, - вы вернетесь сюда, когда вам будет угодно или
когда вы узнаете какую-нибудь новость, которую сочтете нужным мне сообщить.

- Благодарствую, сударыня, я воспользуюсь вашим дозволением, но не буду
им злоупотреблять и в подтверждение моих слов начну с того, что попрошу у
вас дозволения откланяться.

С этими словами граф поднялся с кресла.

- Вы меня покидаете? - спросила я, все больше я больше удивляясь
сдержанности, которой я от него никак не ожидала.

- Сударыня, - ответил граф, - я знаю, что вы меня не любите, и я не хочу
злоупотреблять положением, в котором вы очутились и которое вынуждает вас
принимать мои попечения. Я питаю надежду, что ежели буду смиренно
пользоваться вашим обществом, вы мало-помалу привыкнете к моему присутствию.
И когда придет время стать моей супругой, жертва покажется вам менее
тягостной.

- Сударь, - сказала я, в свою очередь поднимаясь, - я вижу всю
деликатность вашего поведения и ценю, несмотря на то что в каждом вашем
слове чувствуется какая-то резкость. Вы правы, и я буду говорить с вами
столь же откровенно, как вы говорили со мной. Я все еще отношусь к вам с
некоторым предубеждением, но надеюсь, что время все уладит.

- Позвольте мне, сударыня, - сказал граф, - разделить с вами эту надежду
и жить ожиданием грядущего счастья.

Затем, отвесив мне нижайший поклон, такой поклон коего я могла бы ожидать
от самого почтительного из своих слуг, он знаком приказал Гертруде,
присутствовавшей при этом разговоре, посветить ему и вышел.

Глава 15

ИСТОРИЯ ДИАНЫ ДЕ МЕРИДОР. - СОГЛАСИЕ НА БРАК

- Клянусь своей душой, вот странный человек, - сказал Бюсси.

- О да, весьма странный, не правда ли, сударь? Даже когда он изъяснялся
мне в любви, казалось что он признается в ненависти. Вернувшись, Гертруда
нашла меня еще более встревоженной и опечаленной, чем обычно.

Верная служанка попыталась меня успокоить, но по всему было видно, что
сама она тревожилась не менее моего. Ледяное почтение, ироническая
покорность, подавленная страсть, которая прорывалась в каждом слова графа,
пугали меня еще и потому, что за ними словно и не скрывалось определенно
выраженного желания, которому я могла бы противостоять.

Следующий день был воскресеньем. С тех пор как я себя помню, я ни разу не
упускала случая присутствовать на воскресном богослужении, и, когда зазвенел
колокол церкви святой Екатерины, мне показалось, что од меня призывает.
Народ со всех сторон шел в храм господень. Я закрылась густой вуалью и,
сопровождаемая Гертрудой, смешалась с верующими, спешащими на зов колокола.

В церкви я разыскала самый темный уголок и преклонила колени возле стены.
Гертруда встала, как часовой, между мной и другими молящимися. Но все эти
предосторожности оказались излишними: никто на нас и не посмотрел, или я не
заметила ничьего взгляда.

Назавтра граф снова нанес мне визит и объявил, что его назначили главным
ловчим. Должность главного ловчего была уже почти обещана одному из
фаворитов короля, некоему господину де Сен-Люку, но влияние герцога
Анжуйского все превозмогло. Это была победа, на которую и сам граф не смел
надеяться.

- Ив самом деле, - заметил Бюсси, - назначение графа главным ловчим нас
всех удивило.

- Он пришел сообщить мне эту новость, - продолжала Диана, - рассчитывая,
что его высокое положение ускорит мое согласие; однако не торопил меня, не
настаивал, а терпеливо ждал, полагаясь на мое обещание и на ход событий.

А мне все чаще и чаще приходила в голову мысль, что если герцог Анжуйский
полагает меня мертвой, значит, опасность миновала и моя зависимость от графа
скоро кончится.

Прошло еще семь дней, не принеся ничего нового, за исключением двух
визитов графа. Во время этих посещений он, как и прежде, был исполнен
сдержанности и почтения. Но я уже говорила, какими странными, я бы сказала -
почти угрожающими, казались мне и его сдержанность, и его почтение.