Чтение 36–й страницы книги ~Трое из навигацкой школы~

Каменный остров был тих и пустынен. На небольшой лужайке, окруженной
зарослями шиповника и жимолости, они обнаружили старые кострища, лежалое
сено и срубленные ветки елок. Видно, здесь действительно стоял цыганский
табор.

Офицеры выгрузили провизию. Ягупов отправился на поиски чистой воды:
"Обмыть раны", -- как он с улыбкой пояснил Александру. Бекетов таскал
хворост и хвастался тульским ружьем с узорной чеканкой. Вениаминов рубил
дрова и с азартом вспоминал достоинства рыжей суки, которая живьем брала
зайца и приносила к ногам хозяина. Потом все вместе ругали хозяина суки,
полкового майора, человека недалекого, педантичного и ревностного служаки,
который даже в нестроевое время требовал от солдат и офицеров, чтобы они
"втуне не разговаривали", а "ходили чинно, ступая ногами в один мах". Потом
опять говорили про охоту. Потом пили вино.

Наконец встали в позицию. Лязгнули вынутые из ножен шпаги, и у Белова
привычным восторгом откликнулось сердце. Ягупов фехтовал великолепно.
Пропала его медвежья неуклюжесть, тело подобралось, ноги переступали легко,
пружинисто, словно в танце. Лядащев тоже недурно владел шпагой, но дрался
сдержанно.

-- Дегаже... Удар! -- не выдержав, воскликнул Александр. Шпага
царапнула камзол Лядащева, он отскочил назад и упал, зацепившись ногой за
кочку. Ягупов опустил шпагу и яростно ударил себя по щеке, прихлопывая
комара. На ладони его отпечаталось кровавое пятно.

-- Вась, кровь! Тебе этой крови не достаточно?

-- Не дури, становись в позицию, -- сказал, поднимаясь, Лядащев.

-- Да брось ты в самом деле. По такой жаре шпагами махать! -- обиженно
проворчал Ягупов. -- Если обидел -- извини. Сам знаешь -- Надька в крепости
сидит. -- Он забросил шпагу в кусты и пошел в тень промочить горло.

На этом дуэль и кончилась. В охоте Белов не принимал участия. Он
разложил костер, вскипятил воду, вздремнул, хотя пальба стояла такая, словно
брали приступом шведскую крепость. Подстрелили, против ожидания, мало --
всего одного зайца и несколько крупных отъевшихся на поспевших ягодах
куропаток. Щипать дичь никому не хотелось, и Лядащев принялся ловко жарить
на вертеле вымоченное в уксусе мясо. Разговоры велись вокруг последних
событий во дворце.

-- Какой штос? Помилуй... сейчас не до карточной игры, -- убежденно
говорил Вениаминов. -- Я всю ночь бродил по дворцу, как неприкаянный. У
каждой комнаты солдат с ружьем. Тем, кто у покоев государыни, платят по
десять рублей за дежурство.

-- Я тоже хочу к покоям государыни. Три ночи, и я бы покрыл свой долг у
канальи Винсгейма.

-- Придержи язык, Ягупов, -- серьезно сказал Бекетов. -- Сейчас так не
шутят. Сам знаешь, охрана во дворце усилена именным указом. Все на цыпочках
ходят. Фрейлины спят только днем, ночью боятся.

-- Если я что-нибудь понимаю во фрейлинах, --Лядащев усмехнулся, -- они
всегда спят днем и никогда ночью, и вовсе не потому, что боятся.

-- Сегодня никого не отравили? -- деланно невинным голосом осведомился
Ягупов.

-- Не болтай вздор. Пей лучше.

-- Истина, святая истина. --Ягупов лег на спину, и вино, булькая,
полилось в его широко раскрытый рот.

-- Господа, а кто такая Лопухина?? -- не удержался от вопроса
Александр. Гвардейцы оживились. Каждому хотелось просветить простодушного
провинциала.

-- Наталья Федоровна Лопухина, --начал Вениаминов назидательно, -- была
красавица.

-- Была?

-- Да, лет двадцать назад.

-- Брось, Вениаминов, она и сейчас, то бишь месяц назад, была окружена
вздыхателями.

-- Да, да, -- подтвердил Лядащев. -- Знаете эту историю? В прошлом году
государыня на балу собственноручно срезала розу с напудренных волос Натальи
Федоровны и отхлестала по щекам.

-- За что?

-- По правилам придворного этикета на бал запрещено появляться в платье
одного цвета с парадом государыни. А Лопухина повторила туалет императрицы
один к одному.

-- И еще имела наглость быть в нем необыкновенно привлекательной.
Несоблюдение этикета тоже политическая игра.

-- Брось, Бекетов. -- Ягупов принялся за новую бутылку. -- Государыня
просто не могла простить своей кичливой статс-даме ее красоту.

-- Муж ее, Лопухин Степан Васильевич, камергер,
генерал-кригскомиссар...

-- И двоюродный брат царицы Авдотьи Федоровны, неугодной жены Петра...

-- Авдотью Федоровну государь не любил, это правда, но двоюродного
брата весьма жаловал и осчастливил красавицей женой, да, говорят, против его
воли.

-- Наталья Федоровна тоже была не в восторге от этого брака.

-- А сердцу женскому нужна любовь, -- стрельнул горячим глазом Бекетов,
-- и она нашла ее с графом Левенвольде.

-- С бывшим гоф-маршалом?

-- С ним... Ох, что за человек был!

-- Щеголь! -- крякнул Ягупов.

-- Игрок! -- вставил Вениаминов.

-- Ради тщеславия и выгоды мог продать и друга и родителей, --
воскликнул Бекетов, и гвардейцы дружно засмеялись. Видно, тема эта
обсуждалась не раз, и за краткими характеристиками вспоминались пикантные
подробности.

-- Потом судим, приговорен к смерти, помилован и сослан, -- подытожил
Лядащев.

-- Как интересно вы все рассказываете! -- восторженно воскликнул
Александр. -- Господа, позвольте мне быть совершенно откровенным.

-- Ну уж уволь, -- буркнул Ягупов.

-- Отвыкай от этой привычки, если хочешь понять Петербург, -- обронил
Вениаминов.

-- Совершенно откровенным нельзя быть даже с самим собой, --
присоединился Бекетов.

-- Он это и без вас понимает, -- прошептал Лядащев.

-- Тогда сочтите это притворством, -- продолжал, нимало не смущаясь,
Александр, -- но я прибыл в Петербург в надежде попасть в гвардию.

-- Для этого нужно не надежду иметь, хотя это никогда не мешает, а
заслуги!

-- И связи при дворе!

-- И рекомендации!

-- За этим у него дело не станет, --усмехнулся Лядащев.

-- У меня нет ни первого, ни второго. --Александр скосил глаза на
Лядащева -- тот флегматично жевал травинку, -- ни третьего. Но вы забыли
назвать четвертое -- Их Величество Случай! Ведь не зайди я тогда в
трактир... Знакомство с вами величайшая честь для меня, а советы ваши -- это
посох на пути к цели, фонари на дороге и ветер, раздувающий пламя надежды.

-- Тебе не в гвардию надо, а в поэты.

-- В гвардию идут не с посохом, а на арабском скакуне с саблей наголо.

-- Не робей, братец, -- сказал вдруг Ягупов сердечно. -- Меня ты можешь
найти каждую среду и пятницу в Летнем дворце, а прочие дни в Преображенских
казармах. Это в Пантелеймоновой улице, в Литейной слободе.

-- Я квартирую у немца Фильберга, его дом около аптеки на Исаакиевской
площади, -- присоединился Бекетов.

-- А меня, курсант, -- добавил Вениаминов, -- можно найти в
лейб-кампанейском дому. Это бывший зимний дворец. У этого дома трепещи: в
нем скончался Петр Великий. Да не спутай двери, когда ко мне пойдешь. А то
попадешь к придворным актерам, они тоже в том доме обитают. Хористки обожают
хорошеньких курсантов навигацких школ!

-- Что ж ты не принимаешь участия в судьбе будущего гвардейца? --
прищурившись, спросил Ягупов у Лядащева.

-- Я знаю, где найти Василия Федоровича, -- поспешил с ответом Белов.

-- Вот как? Я еще в трактире догадался, что вы знакомы. По долгу
службы?

-- Нет, мы познакомились потом, -- пробормотал Александр и, чтобы уйти
от щекотливой темы, решил вернуться к прежнему разговору. -- А где сейчас
гоф-маршал?

-- В Соликамске на выселках, -- буркнул Ягупов. -- Хорошее место,
отдаленное...

-- В Соликамске? -- насторожился Белов. -- Прошлый раз, если мне не
изменяет память, вы говорили...

-- Она тебе изменяет, -- строго сказал Лядащев.

-- Что ты, Василий, все рот людям затыкаешь? Любознательный юноша...
Хочет все знать.

-- Иногда надо умерять свою любознательность! -- ожесточился Лядащев.

-- Ха! -- Ягупов лихо закинул порожнюю бутылку за спину. -- У них,
Белов, такими любознательными все камеры забиты.

-- У кого это -- "у них"? -- прошептал Лядащев. -- Рубанут тебе
когда-нибудь твой болтливый язык!

-- Сам рубанешь или палача пригласишь? -- Ягупов вскочил на ноги и
выхватил из рук Бекетова наполовину пустую бутылку с венгерским.

-- Прекрати, Ягупов! -- закричали офицеры, но тот вылил остатки вина в
костер и с криком: "Не будем мы с тобой пить! " -- замахнулся бутылкой на
Лядащева. Бекетов привычно вцепился в правую руку Ягупова.

-- Ну что вы в самом деле, господа! -- чуть ли не со слезами закричал
Александр. -- Кто же дерется бутылкой? Это совершенно противу правил!
Бутылки... и дворянская честь!

-- Кто тут про дворянскую честь? -- прорычал Ягупов. -- Это опять ты,