Чтение 36–й страницы книги ~Ориноко~

ног.

- Тринадцать выстрелов, - побледнев, доложил ему сержант, когда
стрельба наконец прекратилась. - Тринадцать выстрелов.

- Нет! - покачал головой вождь-чаима. - Девять!

Ошибались оба: у Арасибо было только семь ружей.

И тут вдруг в другой части леса снова прогремели выстрелы. Это давал
о себе знать Кокуй.

- Сто чертей! - скрипнул зубами сержант.

Он как ошпаренный бросился на площадь и стал созывать всех своих
людей: как испанцев, так и индейцев. Мы смотрели на него как на
помешанного.

- Отчего этот парень так всполошился? - обратился я к дону Эстебану,
пожимая плечами, и добавил: - Без стражи все его пленники разбегутся.

Судя по всему, дон Эстебан готов был взорваться: глаза его метали
молнии, пот выступил на лбу и обильно струился по лицу.

- Что все это значит? - снова выкрикнул он сдавленным голосом, и
трудно было понять, то ли взбешенным, то ли испуганным.

- Сейчас я все объясню вашей милости! - ответил я я, обратившись к
Манаури, добавил: - Все, что я скажу дону Эстебану, переведи
присутствующим здесь на аравакский.

Затем, повернувшись к испанцу, громко отчеканил:

- Ты спрашиваешь, ваша милость, что означают эти выстрелы? Они
означают, что вас, сеньоры, почтенных наших гостей, я честь имею
покорнейше просить вести себя спокойней, без всяких лишних волнений.
Означает это также, что ни теперь, ни позже я не дам вам ни одного
обитателя этих берегов для работы в Ангостуре или где-либо еще.

- Что? Что, сударь? Ты что плетешь? - Жилы вздулись у него на висках
и на шее, глаза вылезли из орбит. Судорожным движением он схватился за
пистолет, торчавший у него из-за пояса.

- Бога ради! - Я был сама любезность. - Не надо так гневаться, ваша
милость. Взгляни, будь добр, за мою спину.

Он взглянул - и это помогло. Там стоял Арнак с нацеленным на него
ружьем.

- Я уже упоминал однажды в этом почтенном обществе, - сказал я, - что
нам доводилось расправляться с вашей милости соплеменниками, ибо они
недооценивали наших сил! Ужель и на этот раз предстоит событие столь
печальное?

Моя уверенность и спокойствие умерили его пыл. Наконец-то он стал,
кажется, прозревать и смотрел на меня так, будто хотел насквозь пронзить
взглядом.

- Сержант вашей милости чрезмерно горяч и не слишком умен, -
продолжал я. - Не откажи, ваша милость, посоветовать ему не принуждать нас
вопреки нашей воле оборвать раньше времени его ценную жизнь!

Дон Эстебан, скрипя зубами, последовал моему совету и отдал своим
солдатам соответствующий приказ. После первых минут горячки испанец стал
обретать равновесие духа и, прищурив глаза, присматриваться к окружающему
внимательно и настороженно.

- К чему все же ваша милость клонит? - вдруг прямо спросил он.

- К миру и согласию.

Он вонзил в меня взгляд, словно стилет.

- Это издевка?

- Упаси бог!

- Ты, ваша милость, намерен прибегнуть к насилию?

- Только в случае необходимости.

- Но, надеюсь, ты не сомневаешься, что и мы умеем стрелять?

- Дон Эстебан, кто посмеет в этом усомниться? - Любезным поклоном я
выразил свое согласие. - Но сопротивление ничего вам не даст - силы
слишком неравны. Если дело дойдет до перестрелки, вы доставите нам крайнее
огорчение печальной необходимостью лишить всех вас жизни, прежде чем вы
успеете произнести "Отче наш". А жаль!

Наступила минута тягостного молчания. Дон Эстебан понял - с моей
стороны это не просто похвальба. Он окончательно подавил в себе гнев и
усмирил злобу, которых не на ком было сорвать. С изменившимся, все еще
покрытым бледностью лицом, он смотрел на меня озадаченным взглядом, словно
только теперь впервые меня увидел и вдруг обнаружил нечто совершенно
неожиданное. Он смотрел не только обескураженно, но с каким-то застывшим
удивлением.

- Дон Хуан, ты сам дьявол! - пробормотал наконец он. - Но не думай,
что убийство испанца на этот раз обойдется тебе безнаказанно! Не забывай,
кого мы здесь представляем!

- Ну и что? Разве коррегидор в Ангостуре - господь бог? Вы, кажется,
снова переоцениваете свои силы!

- Послушай! - выкрикнул испанец возмущенно. - Ты в Венесуэле, во
владениях его королевского величества Филиппа Пятого.

- Я в бескрайних глухих лесах, где ни один белый пока не обрел еще
власти! - воскликнул я, перекрывая его голос, но тут же взял себя в руки и
уже тише добавил: - Ты говоришь, здесь владения испанского короля? Отчего
же тогда ты ведешь себя так, словно находишься в чужой стране и грабишь
врагов? Почему сам забываешь, что находишься в Венесуэле?

Я резко поднялся с табурета, подошел к испанцу и, в упор глядя ему в
глаза, твердо проговорил:

- Дон Эстебан! Довольно изысканной болтовни и пустопорожних споров!
Поговорим наконец как разумные люди, к которым мы себя пытаемся
причислять. Я не случайно минуту назад говорил о мире и согласии. Больше
здравого ума, сеньор, меньше самонадеянности! У нас общие враги и общие
интересы, нужно только смотреть чуть дальше кончика собственного носа. И
впрямь ли ваша милость печется о благе Венесуэлы? Если так, то хорошо!
Прими тогда к сведению, что вместе с этими индейцами я намерен оказать
вашей стране большие услуги и охранять ее границы, если только ваше
неблагоразумие этому не помешает...

И тут я выложил ему все, что знал об акавоях, об их предполагаемом
нашествии на берега нижнего Ориноко - нашествии, слухи о котором доходили
уже до ушей дона Эстебана. Знал он и то, что акавои готовят нападение не
по своему почину, а подстрекаемые голландскими плантаторами,
обосновавшимися в бассейне реки Эссекибо. Во всяком случае, после того как
я раскрыл дону Эстебану более широкий и глубокий смысл этих планов,
состоявший, вероятнее всего, не просто в нападении на венесуэльских
индейцев, а - кто знает? - не в территориальных ли притязаниях голландцев
на устье Ориноко, а значит, на территорию Венесуэлы, глаза испанца
вспыхнули новым блеском: он понял. Понял, что такая возможность
действительно реально существует, ибо уроки истории прошлого доказывали,
что голландцы, англичане и французы однажды уже сумели вторгнуться на
испанские земли, в Южную Гвиану, и там силой кулака обосноваться.

Кто же мог поручиться сегодня, что голландцы не точат теперь зубы на
Ориноко?

- А если явятся акавои, союзники голландцев, - излагал я испанцу свои
соображения, - мы будем, следовательно, защищать и целостность Венесуэлы.
Но как же нам устоять против них, если вы сами, испанцы, хотите ослабить
наши силы на пятьдесят лучших воинов?

- Вы правы! Правы! - поспешно согласился дон Эстебан, расплывшись
вдруг в дружелюбной улыбке. - Я полностью поддерживаю позицию вашей
милости, она верна...

Так ли уж искренно он ее поддерживал, в глубине души у меня были
основания сомневаться. Я сразу понял, отчего дон Эстебан столь охотно
подхватил эту идею: зная, что, оказавшись в ловушке, он вынужден будет
отступить, он предпочел теперь отступить с честью, по соображениям якобы
высшего порядка, а не по принуждению. Испанец, довольный, что выберется из
этой переделки без ущерба для собственной чести, стал горячо мне
поддакивать, согласно кивая головой, сладко улыбаясь и похлопывая себя по
колену.

- Таким образом, - продолжал я, - при этих обстоятельствах мы
союзники испанцев и...

В этот момент истошные, отрывистые вопли прервали вдруг мои
разглагольствования. Звуки неслись откуда-то издали, со стороны леса. В
первый момент трудно было понять, кто кричит и отчего. Но в криках
улавливались обрывки испанских фраз. Крики быстро приближались - кричавший
явно бежал к нам. Мы все вскочили на ноги, прислушиваясь.

- Бежит какой-то испанец! - сообщил Арнак, отойдя в сторону, чтобы
лучше видеть.

- Один? - спросил я.

- Один. И без оружия.

Успокоившись, я снова сел на табурет в ожидании дальнейших событий. Я
с первой же минуты сообразил, кто так спешит к нам, а когда увидел
бежавшего в изрядно изорванной одежде, с сумасшедшими от ужаса и бега
глазами, и особенно после того, как дон Эстебан при виде его удивленно
воскликнул: "Фернандо!" - я знал уже достоверно: это испанец, которого
ночью я хватил палицей по голове на острове в устье реки.

- Несчастье! - вопил бежавший, хватая воздух открытым ртом. - Беда!
Горе нам! Нападение!

- Говори толком! - рявкнул на него дон Эстебан.

- Пленники бежали! - выдавил из себя испанец.

- Бежали? Не может быть! Каким образом?

- Бежали! Им помогли их духи! О боже!

- Какие еще духи? Не болтай чушь, болван! Голову с тебя снять,
растяпа! Все убежали?

- Все, сеньор.

- Куда?

- Неизвестно. И лодки забрали.

- Забрали лодки?! - Голос дона Эстебана звучал так, словно его
оставляли последние силы. - Вы все спали, мерзавцы, вместо того чтобы