Чтение 36–й страницы книги ~Дурак умер, да здравствует дурак!~

пожилой охранник.

-- Который из вас арестант? -- спросил он, хлопая глазами.

Меня так и подмывало указать на Стива, но я сказал:

-- Это я.

-- Пошли, -- велел мне охранник.

-- Эй, погодите, -- встрял Райли.

-- В чем дело, друг мой? -- спросил охранника Ральф.

-- Придется отпустить пташку на волю, -- отвечал старик. -- Тут
поверенный со всей писаниной.

Я вышел из камеры и оглянулся. Багровый Райли смотрел мне вслед из-за
решетки.

¶32§

Поверенным с писаниной оказался Добрьяк. Похожий на волка еще больше,
чем прежде, он с самодовольной ухмылочкой поджидал меня у конторки.

-- Узнал только час назад, -- вместо приветствия сказал Добрьяк. -- И
сразу взялся за дело.

-- Благодарю вас.

-- Надо было позвонить, я бы вытащил вас еще раньше.

-- Меня не подпускали к телефону.

-- Хо-хо! -- его нос задергался, уловив запашок судебного иска. -- При
свидетелях? Граждане видели?

-- Нет. Легавые сделали все по-тихому.

-- Ну, что ж, обсудим это позднее, -- Добрьяк схватил меня за локоть и
потащил к выходу. -- Сейчас поговорим о более важных вещах.

-- Например, о братьях Коппо? -- предположил я.

-- О ком? -- переспросил Добрьяк. Попытка разыграть невинное изумление
была так нелепа, что я едва не рассмеялся ему в лицо. Но вместо этого я
сказал:

-- А может, об Уолтере Косгроуве?

Добрьяк стиснул мой локоть и воскликнул:

-- Где вы слышали это имя? Кто к вам приходил?

Мы стояли у парадной двери участка. Вошли несколько полицейских в
мундирах; они протиснулись между нами, и я ступил на крыльцо. Добрьяк догнал
меня только на тротуаре, где снова схватил за локоть и пылко зашептал мне в
ухо:

-- Держитесь от них подальше, Фред. Не слушайте людей Косгроува.

-- Все как сговорились называть меня Фредом, -- сказал я.

-- Но это же ваше имя, черт возьми! Может, хватит? Нам надо обсудить
серьезные дела.

-- Нет, не надо, -- ответил я и завопил: -- На помощь! Полиция!

Поскольку мы стояли перед входом в полицейский участок, на помощь,
естественно, никто не пришел. Когда легавый и впрямь нужен, его не
докличешься.

-- Помогите! -- сердито гаркнул я. И настырно повторил: -- Полиция!

Добрьяк выпустил мой локоть, как будто я сообщил ему, что болен
проказой, и смотрел на меня так, словно я уведомил его, что сошел с ума.

-- Что вы делаете? -- спросил он.

-- Зову на помощь, -- ответил я и снова в притворном страхе заорал: --
Полиция! Помогите бога ради!

Нас тотчас обступили трое патрульных в мундирах. Они принялись
расспрашивать, что происходит. Я указал на Добрьяка и ответил:

-- Этот гад только что норовил залезть ко мне в карман.

Добрьяк разинул рот.

-- Я? Фред, вы с ума сошли!

-- Ладно, приятель, -- сказал один из легавых, схватив Добрьяка за
локоть точно так же, как Добрьяк еще совсем недавно хватал меня.

Другой легавый обратился ко мне:

-- Пройдите в участок. Вы должны написать заявление.

-- Не могу, -- ответил я. -- Мне надо встретиться с женой. Если я опять
опоздаю, она меня убьет. Давайте я зайду попозже.

-- Слушайте, друг мой, -- сказал легавый номер два, -- если вы хотите,
чтобы этого человека задержали, то должны заявить на него в письменной
форме.

-- Я вернусь, -- пообещал я. -- Меня зофут Майнетта. Фф... Фрэнк
Майнетта, Западная десятая улица, двадцать семь. Я вернусь через час, -- я
начал пятиться от маленькой компании. -- Через час.

-- Дольше нам его не продержать, -- предупредил меня один из легавых.

-- Я вернусь, -- соврал я и затрусил прочь, но не успел протрусить и
полквартала, как за спиной раздался лай:

-- Фред!

Я оглянулся. Райли стоял на крыльце участка и размахивал руками,
подавая мне знаки. Добрьяк дергал его за лацканы пиджака, а трое легавых
пытались оторвать стряпчего от Райли и затащить в здание.

Вскоре они выяснят, что к чему, и всем кагалом погонятся за мной.

Я бросился бежать.

¶33§

Когда Карен открыла дверь, я сказал:

-- Во-первых, хочу еще раз попросить прощения.

-- Не говори глупостей, -- ответила она. -- Мы обсудили это по
телефону. Заходи.

И я зашел.

Убежав от Добрьяка, Райли и всей доблестной полиции, я поначалу не
знал, куда мне податься. Может, братья Коппо и мафия не поверили бы, что у
меня достанет тупости спрятаться в собственной квартире, но знавший меня как
облупленного Райли поверит в это без труда. Будь иначе, он не поймал бы меня
нынче утром.

Куда еще я мог пойти? Я не был уверен, что сумею пробраться обратно в
квартиру Герти, и не знал, стоит ли мне сидеть там. Мафии было известно об
этой квартире, и вполне возможно, что за ней ведется наблюдение. В жилище
дяди Мэтта тоже слишком опасно, особенно после того, как там погостил Гас
Рикович.

Тогда я подумал о Карен. Она сердилась на меня, и я хотел помириться,
попросить прощения, наладить отношения. Однако теперь Карен явно злилась и
на Райли (судя по тому, что он сказал мне в камере) и, возможно, согласится
помочь мне в борьбе с ним.

Во всяком случае, позвонить стоило, и я связался с Карен по телефону из
душной кабинки в набитой битком аптеке на Восьмой авеню. Когда Карен сняла
трубку, я назвался и тотчас рассыпался в извинениях, но она оборвала меня на
середине первой же фразы, сказав:

-- Нет, ты был прав, Фред. Я рада, что ты раскрыл мне глаза. Рада.

Тем не менее, я продолжал извиняться, но Карен продолжала не желать
слушать меня. Тогда я перешел к обсуждению второй причины своего звонка, и
Карен сказала, что с радостью укроет меня еще раз. И вот я у нее.

-- Почти уверен, что за мной не следили, -- объявил я, входя в
гостиную. -- Вот почему я так долго добирался. Заметал следы, и все такое.

-- Постигаешь науку мастерства, -- с улыбкой похвалила меня Карен. --
Расскажи, чем ты занимался с тех пор, как ушел отсюда.

-- Ой, да ты не поверишь.

Но она поверила. Поверила всему. Ее очень позабавил рассказ о
добровольной отключке доктора Осбертсона. Она с округлившимися глазами
слушала изложение истории профессора Килроя. Слегка содрогнулась, когда я
поведал ей, как отыскал Гаса Риковича. И возмутилась не меньше моего, узнав,
как со мной обращались в кутузке.

В конце моего рассказа раздался дверной звонок, и Карен пошла узнавать,
кто пожаловал. Мы оба услышали грубый сердитый голос:

-- Это Джек. Впусти меня.

-- Нет, -- ответила Карен и зашагала прочь от домофона.

Звонок принялся заливаться снова.

Я сказал:

-- Слушай, Карен, я, право слово, не хочу вставать между...

-- Не волнуйтесь, Джон Элден, -- ответила она, садясь рядом со мной на
диван. Когда раздался третий звонок, Карен спросила: -- Итак, чем займемся
сегодня вечером?

¶34§

Занимались мы в основном болтовней. Точнее, болтал я, а Карен
внимательно слушала, поскольку была наделена этим редчайшим в наши дни
умением. Думаю, моя словоохотливость отчасти объяснялась страхом: я боялся,
что, стоит мне прекратить вещать о моих бедах, и Карен тотчас начнет
глаголеть о своих, а у меня не было особого желания внимать печальной
повести о любовном треугольнике с вероисповедальной гипотенузой.

Говорил же я главным образом о деньгах.

-- Они не принесли мне ничего, кроме горя, -- несколько раз повторил я.
-- Ничего, кроме бед и треволнений. И не думаю, что когда-нибудь плоды этого
богатства будут разнообразнее.

-- Да, но отдавать их было бы неправильно, -- ответила Карен. -- Ты