Чтение 36–й страницы книги ~Тарантул~

- Может быть, хотите кому-нибудь позвонить или написать письмо? Я думаю,
что вы не скоро вернетесь домой.

- А куда вы меня посадите?

- Сюда. В дом предварительного заключения. Ход с Мойки.

- Могу я написать своей хозяйке относительно передач?

- Да, да. Я об этом как раз и говорю. Вот вам бумага, перо. Пишите.

Шарковский вытащил из кармана платок, снял пенсне, неторопливо протер его
и, нацепив на нос, начал писать.

- А как его отправить? - спросил он" передавая листок.

- Я передам, - сказал Маслюков, складывая письмо. - Во время обыска.

- Будет обыск? - с полным безразличием спросил Шарковский.

- Безусловно.

Равнодушие предателя раздражало Ивана Васильевича. Неужели он и в самом
деле ничего не подозревает или только притворяется?

- Машина здесь? - тихо спросил он и, когда Маслюков кивнул головой,
прибавил: - Сначала обыщите.

- Ну-с, гражданин Шарковский! - громко сказал Маслюков. - Поехали на
новую квартиру. Виноват... Одну минутку. Удирать не собираетесь?

- Куда мне удирать...

- Поднимите руки... Вещи с собой в камеру не разрешаем... Ничего
лишнего... Носовой платок? Это можно. Деньги? Нельзя. Здесь документы? Это в
дело, - говорил Маслюков, вытаскивая содержимое карманов. - Ключ? От
квартиры?

- Да.

- Оставим здесь. Он вам больше не нужен. А это что за ключи?

- От шкафов в аптеке.

- Это мы туда и передадим... Нож перочинный? Какой интересный! Полный
набор инструментов... Ну, кажется, все.

- Все. Опыт, я вижу, у вас большой, - криво усмехнувшись, проговорил
Шарковский, застегивая пиджак.

- Разрешите везти? - обратился Маслюков к молча наблюдавшему за обыском
Ивану Васильевичу, но тот поднял руку.

Скоро Шарковский поймет, что вся эта история с вызовом в милицию
инсценировка и что его шпионская деятельность известна советской
контрразведке. Следующий допрос должен быть на Литейном, но за это время
шпион успеет подготовиться. Нужно было использовать неожиданность и
захватить его врасплох.

- Гражданин Шарковский, у меня к вам есть еще вопрос, - медленно
проговорил Иван Васильевич, глядя прямо в глаза врага. - Григорий Петрович
заболел и просил у вас шесть порошков аспирина. Ну как... поправился он?

Зрачки у Шарковского расширились, а лицо сделалось мертвенно бледным,
отчего морщины превратились в складки. Можно было думать, что он сейчас
потеряет сознание и грохнется на пол.

Маслюков взглянул на начальника, не понимая, зачем он задал такой вопрос.

- Садитесь, Шарковский. Вы должны понять, что ваша игра проиграна, -
холодно сказал Иван Васильевич.

- Откуда вы... Кто такой Григорий Петрович? - тяжело дыша, спросил
Шарковский и плюхнулся на стул,

- Ну вот опять... Вы же умный человек... Знаете пословицу: "Что посеешь,
то и пожнешь"? Сейчас пришла пора собирать урожай. С Мальцевым - Тарантулом
вы скоро встретитесь. Дадим вам очную ставку. Лынкис Адам тоже у нас...

Последние фразы подействовали на Шарковского самым неожиданным образом.
На лице появилась краска, а глаза заблестели, и казалось, что стекла пенсне
отражают и увеличивают этот блеск.

- Тарантул? - спросил он. - Вы думаете, что Григорий Петрович и есть
Тарантул?

- Не думаю, а точно знаю.

- Боже мой!.. Нет, этого не может быть... Боже мой... - забормотал вдруг
Шарковский. - Неужели это так?.. Правда, я подозревал... смутно... Я думал,
что он... Боже мой!.. Теперь уже не поправить... Почему я не знал...

Затем наступила реакция. Появилось какое-то безразличие и слабость. Это
было видно по всему. Глаза потухли, углы губ опустились, а морщины
расправились и превратились в тонкие линии.

- Отвечайте мне на вопрос! - строго и четко сказал Иван Васильевич. - Нам
известно, что вещественный пароль на вторую явку, к Лынкису на Васильевский
остров, - шкатулка. Софья Аполлоновна присылает с поручением. Медальон с
фотографией. Чтобы открыть шкатулку, нужно знать число. Какое это число? Вы
меня слышите, Шарковский? Какое это число? - спросил Иван Васильевич.

Шарковский поднял полные слез глаза на Ивана Васильевича и, мотая
головой, задыхаясь, с трудом проговорил:

- Я не могу сейчас.

Он долго сидел, опустив голову на грудь. Плечи его вздрагивали.

- Отвечайте на вопрос. Я жду! - еще более твердо приказал подполковник,
когда Шарковский полез в карман за платком. - Какое это число?

- Число?.. Не помню... забыл...

- Число у вас записано? Может быть, здесь? - спросил Иван Васильевич,
пододвигая лежащие на столе документы.

- Нет... я помнил... четырехзначное число... забыл... потом я вспомню...

- Хорошо. Вечером поговорим. Постарайтесь вспомнить, - сказал Иван
Васильевич поднимаясь.

Арестованный был в таком состоянии, что продолжать допрос не было смысла.
Нужно было дать ему успокоиться и прийти в себя. Главное сделано. Иван
Васильевич ждал от Шарковского большого сопротивления и готовился к упорной
психологической борьбе, но почему-то этого не случилось. Он понял, что в
отношениях между Шарковским и Тарантулом - Мальцевым есть какая-то тайна, и
она сейчас сыграла решающую роль. Так или иначе, но Шарковский "раскололся"
и сильно облегчил работу. Сделав Маслюкову знак отправлять арестованного, он
собрал отобранные при обыске вещи и протокол в портфель.

- До свиданья, товарищи! - обратился он к работающим за своими столами
следователям. - Большое вам спасибо за помощь!

29. АМПУЛЫ

Вернувшись из Управления милиции, Иван Васильевич спустился в столовую и
только здесь почувствовал, как он проголодался. Большинство столиков были
свободны. Обедали опоздавшие.

- Иван! Иди сюда.

Оглянувшись, он увидел солидного офицера в морской форме.

- А-а! Костя! Ты когда вернулся?

- Часа полтора назад. Садись.

Устроившись за столиком с Каратыгиным, Иван Васильевич заказал обед и,
откинувшись на спинку стула, с удовольствием вытянул ноги.

- Ну, рассказывай, как путешествовал?

- Долгая история... Поговорим лучше о тебе. Ребята в порядке? Аля и Коля?

- Пока все идет хорошо. В основном распутали. Только что взял одного, а
на днях ликвидируем всю банду. Начальство торопит.

- Это правильно. Надо торопиться, Иван, Скоро начнем наступать.

Официантка принесла хлеб, столовый прибор, но пообедать Ивану Васильевичу
удалось только через полчаса. В дверях появился взволнованный и запыхавшийся
от быстрой ходьбы Маслюков.

- Что-то у нас случилось, - проговорил Иван Васильевич, заметив
приближающегося помощника, и, когда тот остановился в двух шагах, спросил: -
Ну? Сбежал, что ли?

- Сбежал, товарищ подполковник. Совсем сбежал... на тот свет...

- Что это значит?

- Мертвый...

- Новое дело... Как же так? Да вы успокойтесь, Сергей Кузьмич. Садитесь,
- сказал Иван Васильевич и, увидев, что Маслюков покосился в сторону
Каратыгина. прибавил: - Можно, можно. Он в курсе дел. Рассказывайте.

- Да мне нечего особенно и рассказывать, товарищ подполковник. Ехали мы
молча. Он сидел забившись в уголок и только глазами моргал. Все было
нормально. А потом... Уже сюда, во двор, въехали, он вдруг бряк... и готов.
Немного подергался - и все. Не понимаю... Инфаркт его хватил, что ли...

- Все может быть. Возраст такой, как раз для инфаркта... Врача вызывали?

- Вызывал. Констатировал смерть, но отчего и почему, не говорит. Надо
делать вскрытие.

- Неприятность... - задумчиво проговорил Иван Васильевич. - Костя, ты еще
тут посидишь?

- А что?

- Попроси, чтобы с обедом подождали. Схожу посмотрю. Не нравится мне эта
смерть.

Длинными коридорами прошел Иван Васильевич в здание внутренней тюрьмы.
Шарковский лежал в приемной на широкой деревянной скамейке. Первое, что
бросилось в глаза, - это посиневшее лицо умершего. Рубашка была расстегнута,
и кожа на груди покрылась темно-синеватыми пятнами.

"Что же это такое? - думал Иван Васильевич. - Естественная смерть от
инфаркта или самоубийство? Может быть, разговор о Тарантуле привел его в
такое состояние, что он не выдержал и отравился. Но когда? Где он взял яд? А
может быть, отправляясь в милицию и зная о том, что ему приготовлено, яд
принял заранее?"

- Сергей Кузьмич, в боковом кармашке пиджака у него вы смотрели во время
обыска?

- Кажется, смотрел...

- Почему "кажется"?

- Не уверен, товарищ подполковник. Во всяком случае, снаружи рукой
прощупал, это я помню.

- А не остался ли там какой-нибудь порошок?

- Вряд ли... А вы думаете, что он принял порошок? Не-ет! Этого не может
быть. Всю дорогу я с него глаз не спускал. Сразу бы увидел, - уверенно
сказал Маслюков.