чего не видевший, ничего не говоривший, как будто задышал быстрее. Риэ
поймал взгляд Тарру, но тот сразу же отвел глаза.
роде в течение нескольких месяцев, не выбирал своих жертв, но впервые им
пришлось наблюдать мучения ребенка минута за минутой, как нынче утром. И
разумеется, недуг, поражавший невинные создания, они воспринимали именно
так, как оно и было на самом деле, - как нечто постыдное. Но до сих пор
стыд этот был в какой-то мере отвлеченный, потому что еще ни разу не
следили они так долго за агонией невинного младенца, не смотрели ей пря-
мо в лицо.
пискнув. Так он, скорчившись, пролежал несколько долгих секунд, его била
дрожь, его сотрясали конвульсии, как будто маленький хрупкий костяк
гнулся под яростным шквалом чумы, трещал под налетающими порывами лихо-
радки. Когда шквал прошел, тело его чуть обмякло, казалось, лихорадка
отступилась и бросила его, задыхающегося на этом влажном от пота, зара-
женном микробами одре, где даже эта короткая передышка уже походила на
смерть. Когда в третий раз его накрыла жгучая волна, приподняла с посте-
ли, мальчик скрючился, забился в уголок, напуганный сжигавшим его жаром,
и яростно затряс головой, отбрасывая одеяло. Крупные слезы брызнули
из-под его воспаленных век, поползли по свинцовому личику, а когда прис-
туп кончился, он, обессилев, развел костлявые ножонки и ручки, которые
за двое суток превратились в палочки, обтянутые кожей, и улегся в неле-
пой позе распятого.
личика. Кастель захлопнул книгу и с минуту смотрел на больного. Он заго-
ворил было, но в середине фразы ему пришлось откашляться, так как голос
сорвался и прозвучал неестественно.
дольше обычного. Панлю, устало привалившийся к стене, произнес глухим
голосом:
промолчать, что, видимо, стоило ему немалого труда, и снова устремил
взгляд на мальчика.
соседних коек, где беспокойно ворочались человеческие фигуры, свиде-
тельствовали о какой-то сознательной сдержанности. Только из дальнего
угла несся крик, который через равные промежутки сменялся короткими оха-
ми, в них было больше удивления, чем страдания. Казалось даже, сами
больные уже притерпелись и не испытывают страха, как в начале эпидемии.
В их теперешнем отношении к болезни чувствовалось что-то вроде ее прия-
тия. Один только ребенок бился с недугом изо всех своих сил. Риэ время
от времени щупал ему пульс, впрочем без особой надобности, а скорее что-
бы выйти из состояния одолевавшего его цепенящего бессилия, и когда он
закрывал глаза, то чувствовал, как ему самому передается чужой трепет,
стучит в его жилах вместе с собственной его кровью. В такие мгновения он
как бы отождествлял себя с истязуемым болезнью ребенком и старался под-
держать его всеми своими еще не сдавшими силами. Но проходила минута - и
два этих сердца бились уже не в унисон, ребенок ускользал от Риэ, и уси-
лия врача рушились в пустоту. Тогда он отпускал тоненькое запястье и от-
ходил на место.
тепенно принимал желтый оттенок. Там, за оконными стеклами, уже потрес-
кивало знойное утро. Вряд ли они, собравшиеся у постели, слышали, как
ушел Гран, пообещав заглянуть еще. Они ждали. Ребенок, лежавший с закры-
тыми глазами, казалось, стал чуть поспокойнее. Пальцы его, похожие на
коготки птицы, осторожно перебирали край койки. Потом они всползли квер-
ху, поцарапали одеяло на уровне колен, и внезапно мальчик скрючил ноги,
подтянул их к животу и застыл в неподвижности. Тут он впервые открыл
глаза и посмотрел прямо на Риэ, стоявшего рядом. На лицо его, изглодан-
ное болезнью, как бы легла маска из серой глины, рот приоткрылся, и поч-
ти сразу же с туб сорвался крик, один-единственный, протяжный, чуть за-
миравший во время вздохов и заполнивший всю палату монотонной надтресну-
той жалобой, протестом до того нечеловеческим, что, казалось, исходит он
ото всех людей разом. Риэ стиснул зубы, Тарру отвернулся. Рамбер шагнул
вперед и стал рядом с Кастелем, который закрыл лежавшую у него на коле-
нях книгу. Отец Панлю посмотрел на этот обметанный болезнью рот, из ко-
торого рвался не детский крик, а крик вне возраста. Он опустился на ко-
лени, и все остальные сочли вполне естественными слова, что он произнес
отчетливо, но сдавленным голосом, не заглушаемым этим никому не принад-
лежавшим жалобным стоном: "Господи, спаси этого ребенка!"
дальнем углу, по-прежнему вскрикивавший время от времени, вскрикивал те-
перь в ином, учащенном ритме, и скоро отдельные его возгласы тоже прев-
ратились в настоящий вопль, сопровождаемый все усиливавшимся стоном дру-
гих больных. Со всех углов палаты к ним подступала волна рыданий, заглу-
шая молитву отца Панлю, и Риэ, судорожно вцепившись пальцами в спинку
кровати, закрыл глаза, он словно опьянел от усталости и отвращения.
нял, что крики мальчика слабеют, слабеют с каждым мгновением и вдруг
совсем прекратились. Вокруг снова послышались стоны, но глухие, будто
отдаленное эхо той борьбы, которая только что завершилась. Ибо она за-
вершилась. Кастель обошел койку и сказал, что это конец. Не закрыв мол-
чавшего уже теперь рта, ребенок тихо покоился среди сбитых одеял, он
вдруг стал совеем крохотный, а на щеках его так и не высохли слезы.
добрав полы сутаны, побрел по главному проходу.
долго.
странным лицом, что отец Панлю, которого он перегнал в коридоре, схватил
доктора за локоть и удержал.
го сада. Там он уселся на скамейку, стоявшую среди пыльных деревцев, и
стер ладонью пот, стекавший со лба на веки. Ему хотелось кричать, во-
пить, лишь бы лопнул наконец этот проклятый узел, перерезавший ему над-
вое сердце. Зной медленно просачивался сквозь листья фикусов. Бирюзовое
утреннее небо быстро заволакивало, как бельмом, белесой пленкой, и воз-
дух стал еще душнее. Риэ тупо сидел на скамье. Он глядел на ветки, на
небо, и постепенно дыхание его налаживалось, уходила усталость.
чей-то голос. - Я тоже с трудом вынес это зрелище.
масшествие, и в иные часы для меня в этом городе не существует ничего,
кроме моего протеста.
протест, ибо превосходит все наши человеческие мерки. Но быть может, мы
обязаны любить то, чего не можем объять умом.
взгляд всю силу и страсть, отпущенные ему природой, и тряхнул головой.
любви. И даже на смертном одре я не приму этот мир Божий, где истязают
детей.
годатью.
глубин усталость, и он проговорил более мягко:
Мы вместе трудимся ради того, что объединяет нас, и это за пределами бо-
гохульства и молитвы! Только одно это и важно.
слишком громко. Так далеко я не заглядываю. Меня интересует здоровье че-
ловека, в первую очередь здоровье.
свидания", поднялся со скамьи, глаза его блестели. Он уже шагнул было
прочь, но тут Риэ, сидевший в задумчивости, тоже встал и подошел к нему.
вспышка не повторится;
зло и смерть. И хотите ли вы или нет, мы здесь вместе для того, чтобы
страдать от этого и с этим бороться.