возчиков. Ведь - и у нас уже поговаривают о том, чтобы объявить забас-
товку из сочувствия заводским рабочим. Они не работают больше недели,
многие из них уже уволены, и если мы не прекратим работать для их заво-
да, они проиграют дело наверняка.
ную плату, - заметила Саксон, нахмурившись.
Фриско и союз портовых рабочих. Но это пока только разговоры. Конечно,
если уж мы решимся, то непременно попытаемся вернуть и те десять процен-
тов, которые у нас отняли.
нет ни одного порядочного. Хоть бы мы, рабочие, когда-нибудь поумнели и
сговорились выбирать только честных людей!
как же вы надеетесь, что сговорятся все остальные? - спросила Саксон.
гом. А вместе с тем ведь ясно, как дважды два: найти честных людей - и
все пойдет как следует. Честные люди создадут честные законы, и тогда
каждый честный человек получит то, что ему причитается. Но Берт хочет
все разрушить, а Том покуривает себе трубочку и мечтает, мечтает, как
люди помаленьку да полегоньку придут в конце концов к таким же взглядам,
как у него, и будут голосовать за его программу. Но с этим "помаленьку
да полегоньку" ничего не добьешься. Нам надо, чтобы хорошо было уже сей-
час. Том говорит, что мы пока ничего не добьемся, а Берт - что не
добьемся никогда. Ну, как тут быть, если у каждого свой взгляд? Посмот-
ри, даже социалисты вечно спорят, откалываются, выставляют друг друга из
партии. Прямо сумасшедший дом, я сам теряю разум, когда об этом думаю.
Одно мне ясно: нужно, чтобы уже сейчас жить стало легче.
Ты... больна или... или... это...
решел в выражение скрытой радости, а на губах заиграла легкая загадочная
улыбка. Казалось, она не видит стоящего перед ней мужа и прислушивается
к чему-то идущему издалека, что ему слышать не дано! Но вот ее лицо про-
сияло радостью и удивлением, она взглянула на него и протянула ему руку.
да!
ла его серьезнее, чем когда-либо, задуматься над его родительскими обя-
занностями.
что особых расходов не потребуется. Можно позвать Марту Скелтон. Она хо-
рошая акушерка.
у жены Билла Мэрфи, и Билл за него ручается. Правда, он старый ворчун,
но в своем деле собаку съел.
какие здоровые и мать и ребенок.
Саксон, - и он заставит меня, кроме того, взять сиделку, ведь у меня нет
родственницы, чтобы побыть у нас. А Марта сделает все, и выйдет гораздо
дешевле.
гонимся. Запомни это раз навсегда. Ты должна родить ребенка. Это твое
дело - и хватит с тебя. Мое дело достать денег и заботиться о тебе. В
таких случаях излишняя осторожность не помешает. Я и за мильон долларов
не соглашусь на малейший риск для тебя. Все дело в тебе. А деньги что?
Деньги - мусор. Как по-твоему, разве я уже не люблю малыша? Конечно,
люблю. Он у меня целыми днями не выходит из головы. Если меня прогонят,
то по его милости. Я совсем дурею от мысли о нем. И все-таки, даю слово,
Саксон, я бы лучше согласился видеть его мертвым, чем допустить, чтобы
ты повредила себе хотя бы мизинчик. Теперь ты понимаешь, как ты мне до-
рога?
жить своим домом. Проходит какое-то время, и им в пору только думать о
том, чтобы кое-как друг с другом поладить; да так оно и бывает у других.
Но не у нас с тобой. Я с каждым днем люблю тебя сильнее. И вот сейчас,
например, я люблю тебя сильнее, чем когда говорил с тобой пять минут на-
зад. И сиделку тебе брать незачем. Доктор Гентли будет приходить каждый
день, а Мери присмотрит и за хозяйством и за тобой - словом, сделает
все, что сделаешь для нее ты, если она окажется в твоем положении.
дую женщину все больше охватывала гордость материнства. Она была созда-
нием настолько нормальным и здоровым, что материнство давало ей лишь го-
рячую радость и внутреннее удовлетворение. Правда, и на нее минутами на-
ходила тревога, но так редко и мимолетно, что только обостряла ее
счастье.
котором, кажется, никто не мог разобраться, и меньше всего она сама...
больше, чем в прежние времена, - говорила она брату. - Тогда почему же
теперь, когда машин так много, мы нисколько не богаче прежнего?
скоро к социализму придешь!
жение его лица, сутулые плечи, натруженные руки, - все это как бы подт-
верждало бессилие его социальных воззрений.
Дети всех возрастов играли на Пайн-стрит, а Саксон сидела у открытого
окна и, глядя на них, грезила о своем ребенке, который должен был скоро
родиться на свет. Мягко светило солнце; и у свежего ветерка, дувшего с
моря, был легкий привкус соли. Вдруг кто-то из детей указал в сторону
Седьмой улицы. Все бросили игру и стали смотреть, показывая пальцами в
том же направлении. Затем они разбились на кучки: более взрослые мальчи-
ки, от десяти до двенадцати лет, образовали особую группу, а девочки
постарше испуганно привлекали к себе самых маленьких или брали их на ру-
ки.
с какой поспешностью старшие мальчики бросились к канаве и, набрав кам-
ней попрятались в проходах между домами, догадалась о причине их волне-
ния. Мальчики поменьше подражали им. Девочки потащили малышей в дома,
они скрипели калитками и шумно взбегали на крылечки убогих хибарок. Две-
ри захлопали, улица опустела, хотя там и сям из-за приоткрытых ставней
выглянули встревоженные женские лица. Саксон услышала шипение и пыхтение
поезда городской железной дороги, отходившего с Центральной улицы. Затем
со стороны Седьмой раздался хриплый рев множества мужских голосов. Ей
все еще ничего не было видно, но, услыхав эти крики, она невольно вспом-
нила слова Мерседес: "Они грызутся, точно собаки из-за кости. Ведь рабо-
та, из-за которой они дерутся, - это та же кость".
штрейкбрехеров в сопровождении и под охраной десятка полицейских и сыщи-
ков. Они шли сомкнутым строем вдоль улицы, как раз по той стороне, где
стоял ее дом, а за ними, крича и ежеминутно нагибаясь за камнями, бежала
беспорядочная толпа, состоявшая примерно из сотни бастующих рабочих.
Саксон почувствовала дрожь, но, зная, что волнение ей вредно, постара-
лась овладеть собой. В этом ей отчасти помогла Мерседес Хиггинс: вытащив
стул, старуха поставила его на высокое крыльцо и преспокойно уселась.
Забастовщики, все время следуя сзади, видимо, пока довольствовались
бранью и угрозами. Ускорили события дети. Из прохода между домом Олсена
и домом Айшэма вдруг полетели камни. Большинство не долетело, но одному
из штрейкбрехеров угодило в голову, - его отделяло от Саксон не больше
двадцати шагов. Спотыкаясь, он подошел к ее воротам и выхватил из карма-
на револьвер. Одной рукой он отер с лица кровь, заливавшую ему глаза,
другой спустил курок и выстрелил в дом Айшэма. Сыщик схватил его за ру-
ку, чтобы удержать от второго выстрела, и потащил за собой. Тут в толпе
забастовщиков послышались еще более угрожающие крики, и из прохода между
домом Саксон и домом Мэгги Донэхью полетел град камней. Штрейкбрехеры и
их защитники остановились и вытащили револьверы. И Саксон поняла, глядя
на жесткие, решительные лица этих людей, для которых драка была профес-
сией, что от них можно ждать только кровопролития и смерти. Какой-то по-
жилой человек, по-видимому их предводитель, снял мягкую фетровую шляпу и
отер потную лысую голову. Он был большого роста, рыхлый и тучный и с ви-
ду довольно беспомощный. Он курил сигару, и его седые бакенбарды местами