Чтение 36–й страницы книги ~Дорога на Лос-Анжелес~

- Да - старина Деметриев об этом услышит. И как же он будет реветь в
свою черную бороду, этот черный русский волк!

Я остановился перед стойкой с журналами.

- Ну-с, что же сегодня вечером читает буржуазия?

Он ничего не ответил. Его зазвеневшая тугим проводом враждебность
обожгла меня, а он в ярости полировал стаканы - один за другим.

- Ты мне должен за выпивку, - процедил он.

Я протянул ему десятку.

Лязгнула касса. Он вытянул из ящика горсть мелочи и жахнул ею по стойке.

- На! Чего еще?

Я сгреб все, кроме четвертачка. Мои обычные чаевые.

- Ты забыл четвертак, - сказал он.

- О нет! - улыбнулся я. - Это тебе - на чай.

- Не хочу. Оставь свои деньги себе.

Без единого слова, лишь уверенно, мечтательно улыбаясь, я положил его в
карман.

- Старина Деметриев - как же он будет реветь от хохота, этот черный
волк.

- Тебе чего-нибудь еще надо?

Я взял с его полки все пять номеров "Художников и Моделей". В тот
момент, когда я их коснулся, я понял, зачем пришел к Джиму с такими
деньгами в кармане.

- Вот эти, я возьму эти.

Он перегнулся через стойку.

- Сколько их у тебя там?

- Пять.

- Я могу продать тебе только два. Остальные я уже пообещал кое-кому.

Я знал, что он врет.

- Тогда пусть будет два, товарищ.

Когда я выходил на улицу, его глаза ввинчивались мне в спину. Я пересек
школьный двор. В наших окнах свет не горел. Ах, снова эти женщины. Вот
идет Бандини со своими женщинами. Им суждено остаться со мной в мою самую
последнюю ночь в этом городе. Сразу же во мне всколыхнулась застарелая
ненависть.

Нет. Бандини не поддастся. Никогда больше не поддастся!

Я свернул журналы в трубочку и отшвырнул прочь. Они приземлились на
тротуар, хлопая в тумане страницами, и темные фотографии на них выделялись
черными цветами. Я бросился было за ними, но остановился. Нет, Бандини!
Сверхчеловек не слабеет. Сильный позволяет искушению толкать себя в бок,
чтобы можно было противостоять ему. И я шагнул к ним еще раз. Смелее,
Бандини! Сражайся до последнего! Изо всех сил я заставил себя отвернуть от
журналов в сторону и зашагать прямиком к дому. У самых дверей я оглянулся.
За туманом их не было видно.

Печальные ноги сами подняли меня по скрипучей лестнице. Я открыл дверь
и щелкнул выключателем. Я был один. Одиночество ласкало, воспламеняло.
Нет. Только не в эту последнюю ночь. Ибо сегодня я уйду завоевателем.

Я лег. Подскочил. Лег. Подскочил. Походил, поискал. В кухне, в спальне.
В чулане с одеждой. Подошел к двери и улыбнулся. Подошел к столу, к окну.
В тумане женщины трепетали. Поискал в комнате. Это твоя последняя битва.
Ты побеждаешь.

Сражайся дальше.

Но теперь я уже шел к двери. И вниз по лестнице. Ты проигрываешь:
сражайся же как сверхчеловек! Туман, ворча, поглотил меня. Не сегодня,
Бандини. Не будь же тупой скотиной под кнутом. Будь героем в борьбе!

Однако, я возвращался, зажав в кулаке журнал. Вот ползет он, слабак. Он
пал вновь.

Смотри, как крадется он в тумане со своими бескровными женщинами. Вот
так и всю жизнь будет красться он с бескровными женщинами бумажек и
книжек. Когда все завершится, его найдут, как сейчас - в царстве белых
грез, где будет пробираться он наощупь в тумане самого себя.

Трагедия, сэр. Великая трагедия. Бесхребетное текучее существование,
сэр. А тело, сэр. Мы обнаружили его возле пирсов. Да, сэр. Пуля в сердце,
сэр. Да, самоубийство, сэр. А что нам делать с телом, сэр? Оставить Науке
- очень хорошая мысль, сэр. Институту Рокфеллера, никак не меньше. Ему бы
хотелось так распорядиться, сэр. Его последняя земная воля. Он ведь был
большим любителем Науки, сэр, - Науки и бескровных женщин.

Я сел на диван и начал перелистывать страницы. Ах, женщины, женщины.

Как вдруг щелкнул пальцами.

Идея!

Я отшвырнул на пол журналы и заметался, ища карандаш. Роман! Совершенно
новый роман! Какая мысль! Господи ты Боже мой, что за мысль! Первый не
удался, разумеется. А этот - нет. Вот вам всем идеям идея! И в этой новой
идее Артур Баннинг не будет сказочно богат - он будет сказочно беден! Он
не станет обшаривать весь мир на дорогой яхте в поисках женщины своей
мечты. Нет! Все будет как раз наоборот. Женщина будет искать его! У-ух!
Что за мысль! Женщина будет олицетворять счастье; она будет
символизировать его, а Артур Баннинг будет символизировать весь род
мужской. Какая мысль!

Я начал писать. Однако, через несколько минут мне стало противно. Я
переоделся и сложил вещи в чемодан. Необходимо сменить обстановку.
Великому писателю требуется разнообразие. Упаковав все, я сел и написал
прощальную записку матери.

Дорогая Женщина, Подарившая Мне Жизнь,

Бесчувственные придирки и пертурбации сегодняшней ночи как следствие
разрешились состоянием, повергающим меня, Артуро Бандини, в принятие
бробдиньягского и гаргантюанского решения. Я информирую тебя об этом в
недвусмысленных терминах. Эрго(17), теперь я покидаю тебя и твою неизменно
очаровательную дочь (мою возлюбленную сестру Мону) и отправляюсь на поиски
баснословных узуфруктов(18) собственной неразумной карьеры в глубочайшем
уединении. Иными словами, сегодня ночью я отправляюсь в метрополию к
востоку отсюда - в наш собственный Лос-Анжелес, город ангелов. Я вверяю
тебя милостивой щедрости твоего брата, Фрэнка Скарпи, являющегося, как
гласит народная мудрость, хорошим семьянином (сик(19)!). Я отправляюсь без
единого гроша в кармане, однако понуждаю тебя в недвусмысленных терминах
приостановить свою церебральную озабоченность моей судьбой, ибо истинно
лежит она в деснице бессмертных богов. За прошедший период лет я совершил
прискорбное открытие, заключающееся в том, что совместное проживание с
тобой и Моной тлетворно для высокой и великодушной цели Искусства, и я
повторяю тебе в недвусмысленных терминах, что я - художник, творец вне
всякого сомнения. К тому же, пер се(20), суетливые инвективы умственной
деятельности и интеллекта находят мало отклика в растленной, искаженной
гегемонии, кою мы, несчастные смертные, за неимением лучшей и более точной
терминологии, именуем домом. В совершенно недвусмысленных терминах
настоящим я вручаю тебе всю свою любовь и благословения и клянусь в
собственной искренности, когда заявляю в недвусмысленных терминах, что не
только прощаю тебя за все, что прискорбно произошло в эту ночь, но и за
то, что было во все остальные ночи.

Эрго, я подразумеваю в недвусмысленных терминах, что ты ответишь мне
взаимностью сходным же образом. Могу ли я сказать в заключение, что мне
есть за что тебя благодарить, О женщина, вдохнувшая дыхание жизни в мой
мозг судьбы? Да, это так, это так.

Подпись.

Артуро Габриэль Бандини.

С чемоданом в руке я дошел до станции. Полуночный до Лос-Анжелеса
отправлялся через десять минут. Я сел на лавку и начал думать о новом
романе.

1. Местечко в Линкольншире, Англия, где, благодаря неустанным трудам
семейства Уэсли, в XVIII веке зародился методизм.

2. Цепь южных штатов США, знаменитых широко распространенной
набожностью и религиозной нетерпимостью.

3. Жизненная сила (искаж.фр.)

4. Мировоззрение (нем.)

5. Врожденное слабоумие (искаж. лат.).

6. Оставлять все как есть (фр.). Здесь - в значении "по фиг".

7. Герой одноименного романа Синклера Льюиса, олицетворение мещанина,
бездуховного обывателя, среднего американского буржуа.

8. Любовь победит всё (лат.)

9. Воплощенная ловкость, при отсутствии доказательств в пользу