Чтение 36–й страницы книги ~Атаульф~

Как-то раз дедушка Рагнарис послал дядю Агигульфа в бург за новыми
серпами, дав для обмена овцу. Знал бы, что из этого выйдет, - ни за что
бы дядю Агигульфа не послал. Но тут уж волков бояться - в лес не ходить.
Коли имеешь дело с дядей Агигульфом, нужно быть готовым ко всему.

Дядя Агигульф с собой еще мешок ячменя взял и коня своего. Сказал,
что перековать бы коня не мешало.

С тем отправился в бург.

Вернулся на следующий день. Серпы привез, коня привел, за плечами в
мешке гостинец привез. А какой гостинец - не говорил. Сказал, сперва
отобедать нужно, на голодный желудок гостинец этот, мол, правильно не
понять.

Когда коня в стойло повел, дедушка Рагнарис и увидел по следам, что
подкова одна с выщербиной, старая. Спросил удивленно, почему коня не пе-
рековал. Неужто весь мешок ячменя на тот гостинец неведомый ушел? Да на
что они сдались, такие гостинцы!

Дядя же Агигульф ответил, кузнец про те подковы говорил, будто очень
хорошие те подковы. До Данубия добраться и назад вернуться можно и все
им сносу не будет.

Бросили они о подковах спорить, и трапезничать мы сели. После трапе-
зы, как насытились, подступили мы все к дяде Агигульфу, чтобы гостинец
свой он нам показал.

Дядя Агигульф, торжествуя, из мешка гусли вынул. Вернее, сперва-то мы
подумали, что это какой-то особенный лук, чтобы стрелять всем вместе. Но
дядя Агигульф объяснил нам, что гусли это. Помогают они сказителю песни
о героях рассказывать. Мы с Гизульфом не очень поняли, как это гусли по-
могают рассказывать. Они деревянные и слов не знают.

Дедушка Рагнарис заворчал, зачем это дяде Агигульфу песни о героях
понадобились. Но дядя Агигульф на это заявил, что давно уже дар скази-
тельный в себе ощущает. Как в битве мечом размахнется, как опустит меч
на голову вражескую, как услышит хруст костей и лязг металла - так стро-
ки сами собой на ум приходят.

Случилось же в бурге вот что. Приехал дядя Агигульф и зашел дружину
проведать. Первым делом повстречал одного дружинника по имени Гибамунд.
Сидел тот, изрядно уже пивом накачавшись, и скамар какой-то перед ним
сидел, на коленях вот эти самые гусли держал. И песню громкую пел, за
струны дергая.

Гибамунд же подсказывал скамару, какие слова говорить. Пели про бит-
ву, и выходило так, что этот Гибамунд самый главный герой в той битве
был. Подскажет Гибамунд еще какую-нибудь подробность той битвы, а скамар
тут же ладными стихами излагает. И за струны дергает беспрерывно, так
что гром стоит, как если бы волны о скалу разбивались, разбитое судно
проволакивая.

Сел рядом дядя Агигульф. Заслушался. завидно ему стало.

У скамара рожа красно-сизая, глаза вверх завел, знай себе струны дер-
гает да поет осипшим голосом, когда пиво не лакает.

У Гибамунда слезы аж подступают, так прекрасны песни те. Дядя Аги-
гульф пива с Гибамундом и скамаром выпил и тоже слезу сглотнул. И
впрямь, прекрасные песни. И захотелось дяде Агигульфу, чтобы и о нем та-
кие песни сложили.

Учтивейше попросил дядя Агигульф Гибамунда, чтобы тот скамара того
дивно-песенного ему продал. Гибамунд не менее учтиво отвечал дяде Аги-
гульфу, что вроде бы, свободный тот скамар. Хотя, ежели дяде Агигульфу
не лень, может в рабство скамара того обратить.

Однако дяде Агигульфу лень было.

Скамар же вдруг предложил дяде Агигульфу свои гусли. Мол, для такого
статного воина, для такого знатного господина ничего не жаль отдать.
Точнее, сменять. А еще точнее, на мешок ячменя сменять, вон на тот, ка-
кой знатный господин из деревни своей притащил.

Тут подумал дядя Агигульф о том, что скамар-то ему, пожалуй, и не к
чему. Дар свой поэтический в себе ощутил. И раньше-то строки на ум при-
ходили, битвы да героев воспевающие, а при виде дивных гуслей и вовсе
потоком полились.

И играть на этих гуслях много ума не надо. Ежели скамар за струны
дергать научился, то уж дядя Агигульф сделает это куда лучше, рука-то у
него не в пример сильнее скамаровой.

Попросил только у того скамара, чтобы секрет какой-нибудь показал.
Скамар охотно показал, как из струн непотребный визг извлекать, чем в
восторг привел и Гибамунда, и дядю Агигульфа. И еще больше захотелось
дяде Агигульфу эти гусли иметь.

И согласился он отдать мешок ячменя за гусли.

Сменялись.

Скамар уже напропалую льстил дяде Агигульфу, военного вождя ему пред-
рекая - при таком-то уме, при таком-то даре! Сразу видно, что любимец
богов.

И стал вдруг дяде Агигульфу скамар противен. И Гибамунду стал он про-
тивен. Вдвоем пинками его прогнали. Ячмень же не дали, потому что вдруг
открылось им, что украл эти гусли скамар.

Гибамунд даже припомнил, что свояк у него в дальнем селе есть, так у
свояка сосед был, а у соседа того, вроде бы, как-то видел Гибамунд такие
же точно гусли. И надо бы еще выяснить, не те ли это самые, чтобы зря не
позориться.

Жаль будет соседу свояка гусли отдавать, если признает, а за них уж
ячменем заплачено. А так не жалко.

И рассудив таким образом, обратили они ячмень в пиво и стали вдвоем
песни слагать. И так у них складно получалось без всякого скамара, такие
красоты на ум приходили и сами собою в слова ложились...

Потом Гибамунд пение оборвал и сказал, что, кажется, расстроены гус-
ли. Спросил дядю Агигульфа, умеет ли он их настраивать. Дядя Агигульф
сказал, что не умеет. Гибамунд тоже не умел. Предложил к дружине пойти.
Мол, две головы хорошо, а много лучше.

И многие стали гуслями наслаждаться. Пиво полилось рекой. Дружинника
не осталось в бурге, кто не попытался бы сыграть на гуслях свою песнь, и
состязались - кто сильнее дернет.

После собаку словили и стали ее за хвост тянуть. Потянут - собака
взвизгнет. Потом по гуслям проведут особым секретным образом, как скамар
показывал, - гусли взвизгнут. Так и потешались, кто громче визжит.

Потом собака укусила дружинника и была отпущена.

Решено было, что негоже такую диковину от вождя таить. К Теодобаду
понесли, громко песни распевая, а впереди дядя Агигульф шел и что было
мочи за струны тянул - старался ради вождя. Рядом Гибамунд вытанцовывал.
За ними собака бежала.

Спал Теодобад, когда ввалились к нему дружинники. Разбудили его. Сел
вождь на лавке. Пива ему поднесли. Гусли предъявили. Теодобад пива хоро-
шо испил и предложил струны ногтем ковырнуть. Мол, видел раз знаменитого
слепого певца, так тот ногтем вот эдак подковыривал, чудные звуки извле-
кая. И велел гусли подать.

Стал гусли ногтями эдак подковыривать. Что-то у вождя военного полу-
чилось. Но после палец поранил и недоволен остался.

Попробовал ножнами от кинжала водить - тоже интересно получается.

Ножны у Теодобада особенные, аланской работы, с выпуклым рисунком.
Нарисованы там звери невиданные - рогатые и злые кони, звери-пардусы - и
все между собою бьются предивно.

Под ножны Теодобад стал песнь слагать. Всех Теодобад превзошел - са-
мую длинную песнь спел. И громче всех пел. Никто с Теодобадом в том
сравниться не мог. И в который уже раз ясно всем стало - недаром Теодо-
бада вождем избрали.

Пел же Теодобад о том, как на Афару-Солевара дружину свою водил и как
побили Афару и взяли его соль.

И такая славная была та песнь, что у многих слезы показались.

На перезвон гусельный да на рев теодобадов мужественный жена вождя
появилась. С деревянным подойником вошла - корову доила, аж в хлеву муж-
нин крик слыхать было. Умилилась и молока гостюшкам предложила. Гостюшки
поблагодарили, но молока пить не стали. Ибо, как пояснил Гибамунд, от
благодарности ногою пол земляной роя, с молока после пива шибко пучит.
Улыбнулась жена Теодобада ласково, будто мать родная (хотя моложе была
многих дружинников) и вышла тихохонько.

Из того, что после творилось, дядя Агигульф мало что помнит. Помнит,
что из дома теодобадова в дружинные хоромы перебрались. Там стрелять из
гуслей пытались, но осторожно, дабы вещь драгоценную не попортить.

Тут Теодобад о скамаре спросил, кто таков и откуда гусли взял. Гиба-
мунд пояснил, что скамар гусли у его свояка спер. Решили татя изловить и
примерно наказать. Всю ночь по бургу носились, всех переполошили, искали
скамара, чтобы суду предать, но не нашли.

Теодобад распорядился, чтобы утром ворота не открывали, дабы тать не
избегнул кары, а дружинники могли бы невозбранно поиски продолжить.

Под утро нашли одного скамара и повесили, только это другой скамар
был.

Как рассвело, дядя Агигульф с гуслями в дорогу отправился. Все благо-
дарили дядю Агигульфа за праздник и за избавление бурга от татя злого.

Так закончил свой рассказ дядя Агигульф.

И сказал дядя Агигульф, что отца своего Рагнариса почтить желает той
музыкой, которой и вождь военный внимал.

С тем гусли себе на колени возложил и за струны дергать начал, распе-
вая во все горло. Пел он о подвигах дедушки, который Арбра-вутью зарубил
в честном бою. Как сражались нагие дедушка наш Рагнарис и вутья Арбр.
Перечислять достоинства героев начал, сравнивая их: у вутьи руки длин-
нее, зато у дедушки плечи шире...