тело произвело резкое движение, обхватило его ноги, сильно дернуло их на
себя, и Быканыров упал навзничь.
никакого сопротивления. Все это уложилось в считанные секунды. На него
навалилось всей тяжестью большое человеческое тело и что-то режущее
опалило бок. Свет померк...
рвущую за душу боль в левом боку. И, чтобы не вскрикнуть от этой страшной
боли, он прикусил губы и услышал человеческие голоса.
в этом голосе Быканыров узнал помутившимся сознанием коменданта
Белолюбского.
этот голос признал Быканыров. Он принадлежал "Красноголовому".
Шараборин. - Это у тебя плохо получается. Как у плохого охотника подранки.
стон, Быканыров крепко стиснул зубы. Он чувствовал, как согревала его
левый бок собственная горячая кровь, текущая из раны, но боялся
пошевелиться.
Белолюбского.
Шараборин.
Наверное, он на лыжах сюда прибрел. А откуда?
Быканырова уловило знакомый звук тронувшихся с места нарт.
звездный мир, просторный и загадочный, огромный и холодный. Быканыров с
большим трудом перевернулся на правый бок, приподнялся, опершись на одну
руку, и увидел удаляющиеся на северо-восток, к излучине реки нарты.
темнотой, и подумал с горькой обидой о своей неудачной судьбе:
Совсем пропаду... Ох, как болит в боку... Острый у него нож. Длинный
нож... Пропаду, и не узнает Роман Лукич, куда скрылись Белолюбский и
"Красноголовый". Худо будет... Зарубку надо сделать на березе...
Зарубку... Зачем отдал Таас Баса? Выручил бы меня пес. Не дал бы меня
зарезать... Глупый я старик... Совсем глупый... О-ох..."
крепкие ноги старого партизана, неутомимого охотника, исходившие за свою
долгую жизнь много километров, так ослабли, что не удержали его тело. Он
упал грудью на снег и задышал часто, с присвистом. Сердце выстукивало с
перебоями и все глуше и глуше.
пять. Ноги не идут, поползу... Зарубку надо сделать. Тогда изловит Роман
Лукич и "Красноголового" и коменданта... Приедет сюда... увидит зарубку...
и..."
засаде. Он не мог сразу сообразить, почему вдруг так холодно стало одной
руке, а увидев, что она голая, догадался, что где-то обронил рукавицу.
Тогда он, оберегая от палящего, как раскаленное железо, снега руку, начал
отталкиваться локтем. Он производил судорожные движения и толкал свое тело
вперед, подобно гусенице. Следом за ним, на снегу, оставалась глубокая,
точно пропаханная борозда.
тыкаясь в него головой, теряя каплю за каплей источник жизни - кровь.
Внутри у него все горело. Стремясь унять странный огонь, пылавший внутри,
он все глотал и глотал снег. Глотал и опять припадал к земле, чувствуя,
что силы совсем покидают его.
он все полз и полз, движимый вперед не столько мышцами тела, обмякшими,
потерявшими упругость и силу, отказывающимися повиноваться, сколько
последним напряжением воли.
растущие кучкой березы с опущенными голыми ветвями.
ее ствол, простонал от все возрастающей боли и, уткнувшись лицом в снег,
опять замер на несколько минут.
Лукич..." - думал Быканыров. Обхватив холодный и скользкий ствол
промерзшей березы слабыми руками, он призвал на помощь все силы, уперся
дрожащими коленями в снег и начал подниматься.
огоньки. Встав с огромным трудом на ноги, Быканыров обнял руками березу и
приник щекой к ее атласной ледяной коре.
Голая правая рука уже не ощущала холода и почти не слушалась. Он долго
нащупывал ею под кухлянкой закрепленный на поясе нож. А губы беззвучно
шептали: - Поехали они прямо к излучине... на северо-восток... Стрелу надо
вырезать вверх... не уйдут... не уйдут..."
пальцами вырезал на белой коре березы черную стрелу острием вверх, и силы
покинули его. Рука разжалась против воли, и нож выпал.
глазах, звезды плясали на небе. Он сильно вдохнул в себя всей грудью
обжигающий легкие студеный воздух и крикнул:
надломился и словно провалился в пустоту.
Быканыров, не отрываясь от ствола дерева, сполз вниз. Он с трудом
повернулся, уселся под березой и оперся на нее спиной.
ткнулся в лицо Быканырова влажным носом и обдал его своим теплым дыханием.
Быканыров сам же и ответил: "Красноголовый" взял... взял ружье, которое
подарил Роман Лукич..."
Быканыров не испытывал ни более сильной обиды на самого себя,
ослушавшегося опытного и дальновидного майора, ни более жгучей ненависти к
"Красноголовому", который так много бед принес таежникам и так хитро
обманул его, старого партизана.
жизни. Невыносимо острая некоторое время назад боль в левом боку перешла
затем в тупо колющую, потом в ноющую и наконец стихла.
начинало наливаться приятно-сладкой истомой. Но в глазах, глубоко запавших
и окруженных чернотой, еще слабеньким огоньком светилась жизнь.
проговорил Быканыров. - Ты еще долго будешь видеть звезды... небо...
небольшим ветром, терлась маленькая береза. А старику чудилось, будто
совсем-совсем близко скрипят полозья приближающихся нарт. И еще ему
чудилось журчание потоков талой весенней воды, шелест трав, переливчатый
звон птичьих голосов.
будто наваливался сон.
проплакал заяц.
хорошо, бодро и даже тихо напевал какую-то веселую украинскую мелодию.
что мне кажется, будто именно мне с вами придется поймать этих бандитов.
натыкались на невидимые, занесенные снегом пни, их подкидывало вверх, и
тогда Эверстова крепче хваталась за лейтенанта.
ногами в полозья нарт. - А то потеряю вас, тогда мне майор задаст перцу.
не только в том, чтобы сделать повторный круг или нагнать преступников, но
еще и следить за тем, не выйдет ли их след из круга куда-нибудь в сторону.
груди, чтобы каждую секунду ею можно было воспользоваться.
случае встречи с врагами, и чувствовал уверенность в своих силах. Этот
план состоял из нескольких вариантов, в зависимости от того, где и как