от угроз и витиеватых проклятий Сергея. Татьяна пыхтела сзади, но сдаваться
не намеревалась. Она, не подумав, ухватилась за гуж и теперь пыталась
доказать, что дюжа.
заслугам. Жалости она от меня не дождется - дудки!" Еще наддал темп.
Татьяна стала сбиваться с ритма шагов.
отрицательно замычала.
этого я злился больше. Когда шли по воде, оступился, чуть было не обрушил
столб на собственную голову. Хорош бы я был, погибнув от бревна, которое
сам же притащил за полтора километра. Глупее смерти не придумаешь!
шарили глазами по сторонам, стоя возле догорающего костровища. На донышке
перевернутой кастрюли было сложены лепешки.
умудриться спрятаться за ними, непонятно. Я шагнул в сторону, с которой
доносился голос, и сразу увидел Сергея, низко сидящего на коленях. Поэтому
он и был скрыт от наших взоров. Он что-то рассматривал, озабоченно шевеля
пальцами песок. Когда я подошел ближе, он молча ткнул подбородком себе под
ноги. На влажном прибрежном песке были четко отпечатаны следы.
Поражал не вид следа - его величина. Таких размеров птиц в природе не
существовало.
потом шею и голову. Птица вышла ужасающих размеров. Вспомнились мрачные
сказки про злоключения Синдбада-Морехода: железные птицы, утаскивающие
незадачливых моряков в гнезда на пищеварительную потребу своим птенцам. Я
невольно оглянулся, ища на горизонте черный силуэт приближающейся
птицы-монстра. Я не верил сказкам, я жил в век телевизионного вещания и
популярной передачи "В мире животных". Я знал: на земле не существует птиц,
больших по размеру, чем страус, но тот не летает, а скачет по саванне, как
заяц-русак, потому что такую тушу крылья в воздух не поднимут. Прибежать
сюда из Африки страус не мог, его бы остановило море. Но я видел следы. Мои
знания расходились с моими наблюдениями. Я должен был либо верить учебникам
зоологии, либо своим глазам. "Может, здесь какой-нибудь птеродактиль
сохранился в живом виде, как Лох-Несское чудовище? - мелькнула дикая мысль,
но я тут же отказался от нее. - Или просто Салифанов решил по старой памяти
шуткануть?" - заподозрил я подвох. Пальцем или прутиком нацарапал на песке
следы и с наслаждением ждет, когда у меня на голове волосы зашевелятся и
встанут по стойке смирно. Я с подозрением взглянул на Сергея. Но он был
необыкновенно серьезен. Наверное, поняв мои мысли, он показал глазами
вокруг. Следов было множество, они шли к воде, поднимались на ближайший
холмик. Нацарапать столько картинок за короткий срок Сергей не мог, тем
более что следы были очень похожи, просто идентичны. Вид множественности
отпечатков немного успокоил. Ужасы по-настоящему серьезны в единственном
числе. Пугает один леший. Сто леших - это уже ближе к комедии. Я представил
стаю железных птиц, летящих, бренчащих, скрипящих проржавевшим металлом,
капающих с суставов почерневшим машинным маслом. Нет, это совсем не то, что
одна гигантская птица, подкрадывающаяся сзади. Я вновь непроизвольно
оглянулся, неприятно почувствовав кожей, как железные острые когти
смыкаются на моей тонкой шее. Но это уже был страх на излете.
человеку нездоровым скептицизмом. Я не фантазировал объяснения, я хотел в
точности знать, кто или что здесь топталось.
присвистнул Салифанов.
не засиживаться.
неосторожно потревожившим их гнездовья. Может, нам, как говорит Серега,
"свистели в уши", но проверять правильность полученных сведений на себе я
не желал. Береженого бог бережет!
водоплавающих лапы непропорциональны телу.
масштабам, пересмотрев соотношение голова-тело-ноги. Получилось вполне
приемлемо. Теперь, когда страх быть склеванным приглушился, во мне
проснулись другие насущные заботы.
инстинктам. Коль убежал от хищника, думай, кого можешь слопать сам.
натурального мяса!
плавающей, - заверил он Татьяну.
лепешки. Когда устраивались спать, Сергей, подгребая под голову песок
вместо отсутствующей подушки, вспомнил:
бегал от птиц. Возле меня в землю с грохотом врубались железные клювы. Меня
несколько раз отлавливали, утаскивали в гнездо, где жизнерадостные птенцы
тянули вверх свои бездонные пасти. Я многократно просыпался, тревожно
слушал ночь и все ждал каких-нибудь происшествий.
предыдущий. А предыдущий ничем не отличается от десятков тысяч пройденных
вчера. Правую ногу вперед, преодолевая вязкое сопротивление воды. Носок
находит дно, упирается. Ступня вжимается, зарывается в песок. Толчок. Левая
нога вперед... Правая нога вперед... Без конца. Без надежды. Как автомат, с
утра до вечера. Все тот же берег, все то же море, все та же боль...
предвидится, пора проводить в жизнь запасной вариант - устройство
долговременного лагеря с обеспечением водой на месте. Для начала решили
опробовать практически идею с дистилляцией морской воды. Насобирали
внушительную гору дров. Согнули дугой запасную каркасную трубу. Остальные
работы Сергей взял на себя. Я, чтобы не терять попусту время, решил
провести основательную пешеходную разведку. Далеко на юге, в глубине
острова, возвышалась гряда холмов. Имело смысл, взобравшись на высшую точку
рельефа, обозреть местность.
густым ракушечником. Он хрустко ломался под ногами. Я шел по недавнему дну
моря. Кое-где встречались высохшие, выбеленные на солнце кости рыб. Земная
растительность еще не пустила здесь корни. Во все стороны на многие
километры простиралась идеально ровная, удивительно однообразная равнина.
На ней не росло ничего. Лунный пейзаж.
определение окружающей местности. Мне казалось, что кто-то пристально
наблюдает за мной и вот-вот, незаметно подкравшись сзади, нападет, нанесет
смертельный удар между лопатками. Я даже несколько раз оглянулся. Но,
конечно, ничего не увидел. Все это было только воображение, хотя нет, не
только. Была еще атмосфера кладбищенского покоя. Не слышно птиц, не видно
животных, даже не летали вездесущие комары-мухи. Ни жучка, ни паучка!
Ничего шевелящегося, передвигающегося. Один живой организм на десятки
квадратных километров - мой организм, лишний, раздражающий движениями и
производимым шумом. Я чувствовал, что выпадаю из здешней покойной
атмосферы. Все, что я вижу вокруг, стремится низвести меня до своего
неживого уровня. Не нужен я живым, не принято это здесь...
подчеркивал мое одиночество. Хотелось повернуться и бежать к морю, к плоту.
Раскаленный воздух волнами поднимался от почвы. Одежда, которую я намочил
перед уходом, давно высохла. В этом месте существовал какой-то свой,
особенный микроклимат. Даже ветер, дующий в спину, был горячим, в нем не
чувствовалось ни прохлады, ни запахов моря, только сухой, иссушающий жар.
тени. Как только я спустился вниз, гряду холмов стало не видно. Она
погрузилась в серую муть, похожую на туман, но туманом это быть не могло.
Здесь, в воздухе, я уверен, не осталось и одного процента влаги - нечему
было конденсироваться. Утомленный жарой и пройденными километрами, я не
гадал без толку, тащился дальше. Дойду - разберусь.
напоминало низовую метель, когда поземка гудит, вьется у ног, не
дотягиваясь даже до груди.
что впереди, что сзади, только над головой ясное, безоблачное небо,
упирающееся прямо в космос. Злобный шепот перекатывающегося ракушечника под
ногами и еще жара, горячими пальцами вцепившаяся в глазницы, губы, ноздри,
отчего нежная кожа стала трескаться и кровить. В одном месте я наткнулся на
гигантский скелет рыбы. Голова ее была не меньше моей. Хребет тянулся метра