сердечные осложнения, и только через час и пять минут в салоне появляется
молодой мужчина лет сорока с элегантным "дипломатом", по внешнему виду явно
житель большой столицы. Он не торопясь усаживается на свое место в первом
салоне, и самолет взмывает в небо. И всем без объяснения Аэрофлота
становится ясно, почему их томили столь долго, -- значит, важная птица.
чувствуя ее возмущение, подсказал, что тот -- научный руководитель одного
аспиранта, сына каратепинского секретаря обкома. В Москве, пока дожидалась
багажа, Миассар не выдержала, подошла к молодому профессору и без обиняков
спросила: не стыдно, что из-за вас мучилось двести с лишним человек.
неожиданно поклялся, что больше никогда не приедет в Среднюю Азию.
Оказывается, в день отъезда хозяин области пригласил научного руководителя
своего сына домой, в гости. Стол накрыт, гость в доме, а секретарь обкома
неожиданно задержался на работе, не явился к назначенному часу. И все же за
три часа до отлета сели за богатый дастархан, гость успел и выпить, и
закусить, и в подходящий момент напомнил, что ему пора и честь знать,
пошутил, мол, Аэрофлот ждать не будет. Возможно, хозяину дома не понравилась
мысль о самостоятельности, суверенности Аэрофлота, а может, еще какие
резоны имелись, он сказал: пока не отведаете плов в моем доме, не отпущу, а
самолет, хотя и не арба, все же подождет. И тут же позвонил начальнику
аэропорта, приказав не отправлять московский рейс без его уважаемого гостя.
стал сам Пулат Муминович.
всякий случай пригласили всех нужных и ненужных. И когда в алфавитном
порядке зачитывали список руководителей предприятий, не оказалось одного
начальника небольшого строительного управления.
хотя ему объяснили, что тот вылетел в Ташкент на совещание в трест, к своему
непосредственному руководству. Узнав, что самолет недавно поднялся в воздух,
он, как и каратепинский хан, позвонил в аэропорт и приказал завернуть рейс
обратно, хотя пассажиры уже подлетали к Ташкенту. Мало того, что завернул
самолет обратно, выслал в аэропорт начальника областной милиции, чтоб тот
лично доставил в обком ослушавшегося инженера. Правда, привели неудачливого
авиапассажира на совещание без наручников, но когда полковник милиции
рапортовал о выполнении задания, секретарь, указывая пальцем на несчастного
начальника управления, объявил залу:
обкоме. Из-под земли достану!
навязывал.
человек, обладавший реальной властью; то же самое можно сказать и о
каратепинском хане, оба -- люди, высоко стоящие на лестнице партийной
иерархии. В тщеславных мечтах они, наверное, видели себя на месте "отца
нации", своего покровителя. У них в руках находился огромный хозяйственный,
партийный, правовой аппарат. Может, опьянение вседозволенностью и толкало
на бессмысленное сумасбродство и произвол, называемый на лагерном жаргоне
"беспределом"?
люди на таких постах, тем более на Востоке, всерьез уверены -- им все
дозволено. Ведь недавно Пулат Муминович сам прочитал в одной из центральных
газет высказывания одного из бывших секретарей ЦК Айтмурова; тот прямо
заявил: мы были уверены, что люди нашего круга неподсудны, в чем бы ни
провинились. Но как мог так высоко взлететь неуч, бывший учетчик тракторной
бригады, руководитель небольшого хозяйственного объединения?
хозяйственными заботами, более всего поражал невероятный взлет Арипова, его
неограниченная власть в республике. Однажды в Ташкенте, в доме сына, ему
удалось случайно увидеть фильм Копполы "Крестный отец". Фильм Пулат
Муминович посмотрел с любопытством, но следа в душе он не оставил, и
секретарь райкома никогда не думал, что когда-то вспомнит о нем. Вспомнил, и
не только вспомнил. Когда год назад опубликовали роман и у нас, он достал
два номера журнала "Знамя" и прочитал уже внимательно. Прочитал, чтобы
уяснить для себя кое-что.
следователей, работавших в области. Немало поведал ему и Халтаев. Наверное,
и Марио Пьюзо и Коппола, создавая своего героя, частично опирались на факты,
материалы судебной хроники. Но даже смелая фантазия, прославившая их на весь
мир, бледнела по сравнению с художествами Арипова, построившего после
шестидесяти лет советской власти собственное ханство, ничем не отличавшееся
от феодального. И это в стране, убеждающей весь мир, что она народная и
демократическая, после подписания договоров о правах человека в Хельсинки!
мадам Тюссо, изъявивший желание иметь у себя в коллекции скульптуру
аксайского хана.
захолустного кишлака, о котором никто прежде и слыхом не слыхивал, свалил
председателя Верховного суда республики -- такое и дону Корлеоне, наверное,
было бы не под силу. И поводом для такого развития событий послужил
тривиальный момент. У одного высокого должностного лица председатель
Верховного суда оскорбил жену -- частный, казалось бы, случай. Но не тут-то
было. Уязвленный решил отомстить, а лучшей местью счел лишить коварного
искусителя кресла. Кто знает Восток, поймет -- задумана была страшная месть:
без чина тут человек не человек, живой труп. Людей без портфеля, даже если и
смотрят в упор, не замечают -- какая же женщина польстится на невидимку!
Оскорбленный муж в негласной табели о рангах занимал положение куда выше,
чем должностной донжуан, оттого и задумал такую страшную казнь. Но не тут-то
было: влиятельные силы оказались и за судьей. Нашла коса на камень!
Испробовав все средства, истратив кучу денег и ни на шаг не продвинувшись к
цели, вынужден был видный чин поехать на поклон в Аксай к Арипову -- иного
выхода он не видел.
литературный сюжет "Крестного отца". Арипов знал о неожиданном визите
высокого гостя, догадывался и о причинах, заставивших того искать
справедливость в Аксае, но тем не менее неделю промариновал просителя в
коридорах резиденции, прежде чем удостоил внимания. Приняв, перво-наперво
выговорил, что в лучшие свои дни тот не спешил нанести визит уважения, а
когда, мол, приперло, пришел, приполз. Заставил и плакать, и унижаться, и
присягать на верность.
председателя Верховного суда у него давно созрели свои планы: мечтал он
посадить туда своего человека, и тут интересы совпали. Выходило, одним
выстрелом убивал трех зайцев сразу: и пост существенный в республике
прибирал к рукам, и вербовал в вассалы влиятельного человека, чьими руками
и собирался скинуть судью, и в глазах окружения поднимал авторитет --
выглядел ревнителем Справедливости, Добра, Чести.
прибрать к рукам, имелось. Грехов у вершителя судеб хватало и кроме
донжуанства. Снабдив неудачливого супруга наиболее компрометирующими
материалами, Арипов велел ему устроить скандал в здании Верховного суда.
Разыграли фарс как по нотам, хотя все выглядело непроизвольно. Судья,
чувствуя, что отбирают кресло, без которого он себя не мыслил, и зная, что
потеряет все, а не только интерес женщин, бросился к Верховному: мол,
помогите. А тот только развел руками и сказал, что подобные инциденты,
получившие широкую огласку, не в силах погасить и он. В общем, спровадили
судью дружно. Накануне Арипов разговаривал с Верховным по правительственному
телефону, что случалось почти каждый день, и подсказал, кто должен занять
вакантное место.
давать клички, некоторые из них становились широко известными. Секретаря по
идеологии своей области он окрестил за долговязость Жирафом, и человека за
глаза иначе и не называли. Клички известных людей повторялись и в табуне
Арипова: своим любимым лошадям он давал прижившиеся имена. Не обошел и
самого Верховного и называл того Шуриком; имелся, разумеется, и Шурик с
повадками лидера в конюшне. Своего многолетнего ставленника Бекходжаева,
принявшего эстафету у Верховного, за благообразный облик нарек Фариштой --
Святым, хотя тот со святостью ничего общего не имел. Другую свою
марионетку -- Пиргашева, которого успел посадить министром внутренних дел,
сместив самого грозного Яллаева, называл ласково Карликом.
произносилось редко, однако цвел, когда называли его "наш Сталин" на манер
каратепинского секретаря обкома, которому больше нравилось "наш Ленин". И уж
самым невероятным оказывалась его тяга и любовь к имени... Гречко, бывшего
министра обороны. Любил, когда кто-нибудь к месту говорил: вы как Гречко, но
об этой тайне мало кто знал.
оказались одинаковые. Захотелось Верховному стать ровесником Октября, день
в день, -- он им и стал, и вел отсчет своей жизни вровень с державой, и не
меньше.
обкома "Коммунист должен жить скромно" принадлежала Верховному -- верный
ученик просто-напросто ее украл, как крал все, что плохо лежало. Решил не
отставать от "отца нации" и его дружок, аксайский хан, присвоивший себе в
качестве дня рождения Первое мая -- всемирный праздник трудящихся;
наверное, ему в этот день казалось, что все парады, демонстрации, гуляния в
стране происходят в его честь. Ублажил он и свою жену, обозначив ей день
ангела 8 Марта, чтобы легальнее принимать подношения, а может быть, и
обкладывать двойной данью подчиненных, раз выпало человеку, по счастью, два