кровожадно причмокивая толстыми губами, он смотрел на меня затуманившимся
жадным взором. Я хотел крикнуть от ужаса и не мог - губы не слушались.
Напрягшись изо всех сил, я попытался вскочить...
коль скоро именно так можно было обозвать мое предыдущее состояние. Червяк,
слава богу, отсутствовал. Никто не орал надсадно, обещая хрестоматийные
похождения и нескорое прибытие санитаров.
кровати, под тоненькой простыней; был гол и потен страшно. Кровать стояла в
просторной комнате, которая была разделена надвое толстой решеткой от пола
до потолка. В решетке - узкая дверь, запертая снаружи на массивный замок. С
торца кровати зияла стандартная чаша "Генуя", плавно переходившая в
водопроводный кран без раковины. В той половине комнаты, которая была
свободна от моего присутствия, имелись два окна и дверь. На окнах - также
решетки, толщиной в палец, а дверь, судя по всему, цельнометаллическая. И -
круглый "глазок". Как непременный атрибут любого узилища.
сюда. Что за злыдни? Я попытался поднять голову, чтобы хорошенько
осмотреться. Не получилось. Как и в бредовом просоночном состоянии, голова
моя была тяжела, словно налита свинцом, подниматься не желала и соображать
продуктивно отказывалась напрочь. Приказав себе напрячься, я медленно
повернул голову налево. С этой стороны к кровати вплотную примыкала стена.
Нет, это кровать примыкала к стене. Окон не было. Стена, крашенная в белый
цвет, на ней вешалка, на вешалке - мои вещи. Я могу их потрогать - вот они,
висят прямо надо мной. Попробовал поднять левую руку - не вьпшю. Нет,
оказывается, не могу - руки не слушаются. Пальцами шевелить могу, руку
чувствую, а поднять - никак. Плохо. Но вещи - это хорошо! - машинально
выплыло откуда-то из глубины сознания. Почему хорошо? Потому что, когда я
окончательно приду в себя и буду в состоянии двигаться, я оденусь, надеру
тут всем задницу и драпану... Ха-ха три раза. Надеру...
бутылка, игла... иглы не вижу. Пошевелил пальцами правой руки, почувствовал
иглу в вене. Вот как, значит. Что это мне вливают такое? И вообще, где я?
Что со мной?!
утешительной мысли: капельница! Кто-то придет снимать ее. Тогда можно будет
все узнать. Если это амнезия, то она вполне излечима - сколько фильмов
смотрел на эту тему, там герой всегда мучается две трети времени показа, а
потом, зацепившись за какой-нибудь ключевой фрагментик, начинает вспоминать
все подряд. Мой случай, судя по всему, не особенно-то и сложный - я по
крайней мере помню, что смотрел фильмы про этих амнезюков. И одежду свою
признал с ходу. Значит, все не так уж плохо. А кто я? Тоже помню! Сыч. Антон
Иванов. Олег Шац. Командир отряда санитаров ЗОНЫ. Или нет - бывший командир.
Бывший? Да, скорее всего...
впервой. Сейчас придет кто-нибудь снимать капельницу, и поговорим. В бутылке
немного осталось - минут на пятнадцать.
Ленивые мысли самопроизвольно ползали в голове: как собирающиеся завалиться
в спячку змеи. Меня посадили на иглу. Или я упал откуда-то. И башкой
ударился. Тело не болит, только голова страшно тяжелая. Да, нехорошо...
еще пару минут, и она кончится. Что такое воздушная эмболия, я, как и каждое
слегка просвещенное дитя нашей эпохи, знал прекрасно. В разных шпионских
триллерах злые негодяи только и делают, что развлекаются запусканием
разнокалиберных эмболов в вены всяких неудобных субъектов.
Черт, что за бардак тут у них? Поставили капельницу и бросили пациента на
произвол судьбы! Вот так ничего себе - деятели! - О-о-о... - опять прохрипел
я.
жидкости. Странно, но я не испугался - лень было. Но возмутился: это не
правильно, неприлично воину умирать от такой ерунды! Напрягшись в
неимоверном усилии, я поднял левую руку, перебросил ее на правую сторону и,
нащупав ватными пальцами иглу, выдернул ее из вены.
получилось! Я опять остался жив. Дурная привычка, знаете ли...
сдергивая с вешалки свой новый пушистый свитер. Подарок Элен.
когда примерял обновку. То есть хотел сказать, что свитер сделан из козьей
шерсти. Элен моментально извратила высказывание, ткнула меня пальцем в грудь
и, злорадно ухмыляясь, заявила: "В этом свитере козел есть! Ой ха-ха..."
обнаруженную ниточку. И тотчас же в голове заклубилось хаотичное
нагромождение из обрывков отдельных воспоминаний, субъектов, событий
последних дней. Как будто кто-то открыл заслонку и впустил в затхлую комнату
хорошую порцию свежего воздуха.
Ростов, Зелимхан, это кошмарное убийство, короткая схватка на улице,
какие-то морды неприятные, ни с чем не увязываемые... Что-то с моей головой
творится - никак не могу выстроить хронологическую цепочку. Лень моему
аналитическому приспособлению выложить стандартный логический ряд. Нужно это
дело поправить! Это нехорошо, ходить с таким беспорядочным нагромождением
образов и мыслей и ежесекундно морщить лоб, пытаясь выдернуть из кучи малы
то, что нужно в данный момент. А я не хожу, я лежу. Все равно нехорошо!
Лежать тоже надо с умом - на всякий случай. Надо выбрать какой-то эпизод в
качестве отправного пункта и плясать от него. С чего начнем? С самого
хорошего и приятного - так легче думать, напрягаться не надо. Самое хорошее
в моей жизни - женщины. Все остальное - либо тяжелый ратный труд на грани
нервного срыва, либо подготовка к этому труду. Значит, не будем напрягать
затравленный негодяями организм. Начнем с Элен.
***
и трудился под руководством полковника Шведова. У нее, как и у всех моих
немногочисленных пассий последней поры, тотальный комплекс шпиономании.
Авантюристка. Холеная и весьма симпатичная дама, привыкла жить в свое
удовольствие. Имеет богатого мужа - хромого горбатого профессора
Стародубовского государственного университета. Обожает приключения и героев.
Когда мы с ней общались, я выступал в амплуа сотрудника частного
детективного агентства и, сами понимаете, не распространялся о специфике
своей профессиональной деятельности. Только намеки и весьма двусмысленные
высказывания: дескать, тайна это и все тут. Этого Элен было вполне
достаточно, чтобы самовольно создать вокруг моей скромной особы этакий ореол
романтичности и таинственности. Детектив - звучит загадочно. Кстати, зовут
мою бывшую пассию, как и положено у нас на Руси, - Елена Владимировна. Но
она требовала, чтобы ее называли на французский манер, и страшно сердилась,
если кто-то по недомыслию данное требование игнорировал.
к Элен. Тот факт, что я внезапно исчез из жизни своей дамы чуть более года
назад и за это время ни разу не напомнил о себе, меня, конечно, несколько
смущал и являлся достаточной причиной, чтобы отказаться от визита. Но,
учитывая своеобразный характер Элен и в особенности полагаясь на ту самую
присущую ей шпиономанию, я надеялся выкрутиться.
вечером отдавать господину Попцову. Я был уверен, что там нет ничего
хорошего, но на всякий случай решил проверить. А то случается так, что
отдашь вроде бы ненужную вещицу другому, а потом выясняется, что эта вещица
вполне могла бы пригодиться тебе самому. И злоба лютая точит хрупкую душу,
подрывает нервную систему: зачем отдал, блин?! Пусть бы себе лежало - есть
ведь не просит.
физической подготовкой, я собирался заскочить на пять минут, проверить
дискеты на ее компьютере и тут же откланяться. Вот такой был повод.
женщина, которая целый год мне принадлежала (вернее будет сказать -
безраздельно мною обладала: целый год я не знал других дам, кроме Элен, а
вот за нее поручиться не могу - тонкая штучка!) и являлась составной частью
моего бытия. Я даже любил ее по-своему, я их всех люблю, с кем когда-то был,
и помню вечно, потому что все они отдавали мне часть себя, фрагмент своей
души, а такое забыть нельзя, это было бы просто черной неблагодарностью и
подлостью.
отправляться по делам в Ростов, и я решил, что не имею права уехать, обделив
вниманием столь внезапно покинутую мной даму. Пора было объявить, что я
жив-здоров и пропал из ее жизни не по собственной прихоти, а под давлением
тяжких обстоятельств.
двор усадьбы профессора Вовсителье ( фамилия мужа Элен), которая на
европейский манер была обнесена декоративным штакетником, едва доходившим
взрослому мужчине до пупка. Постояв с минуту, я зарегистрировал явное
наличие характерных признаков собачачьего отсутствия (ранее Элен собаку не
держала, но за год могло многое измениться) и, обойдя дом по периметру,
приблизился к распахнутому окну с противоположной стороны.
тигрица заслуживала самого искреннего восхищения за фанатичное пристрастие к
постоянному физическому совершенству. Она любила свое красивое сильное тело
и вкладывала в него бездну труда.
Сертаков Виталий
Херберт Фрэнк
Мурич Виктор
Каменистый Артем
Афанасьев Роман
Чернецов Андрей