они могли только против кого-то.
высокопоставленных принцев. Внутри звучала восточная музыка, витиеватая и
заунывная одновременно. Принцы в ожидании обеда лежали вокруг громадного
блюда с фруктами и неторопливо разговаривали, иногда отдавая дань
благоуханным дарам природы.
тучный мужчина, отрывая от огромной кисти продолговатую виноградинку.
Закинув ее в рот он сощурился от удовольствия, и лишь потом, переждав пока
вкус винограда утратит свою остроту, продолжил свою мысль. - За последние
два месяца мы терпели только убытки. Содержание моей семьи обходится в
кругленькую сумму. Если так пойдет дело, то вскоре нам прийдется вспомнить
забытое ремесло наших предков, и начать пасти овец.
десять сыновей и четыре дочери. Принц Дауд, полная противоположность своего
собеседника, худощавый и поджарый, подкинул на ладони душистый персик и
сказал:
меня всего два сына, и что мне тогда остается делать?
но в свои сорок уже командующий национальной гвардией.
его мне.
замедлили улыбнуться. После очередной виноградинки Хаким продолжил свою
прерванную мысль.
ропщут. А без его согласия они боятся отменить эмбарго. Ясно что идея с
эмбарго не удалась, но его уже не остановить.
мне кажется что он сошел с ума. Позавчера казнили еще трех полковников из
национальной гвардии по подозрению в заговоре против короля.
выскочка нашпиговал микрофонами весь Эр-Риад. Один из этих полковников
приходится двоюродным братом моей жены.
Отбросив в сторону пахучую мякоть принц вытер ладонь полотенцем и сказал
самое главное, то ради чего они здесь собрались.
далеко не король Сауд.
народа, бедуинов, и особенно среди палестинцев.
- Например кончина в семьдесят пятом короля Фейсала.
Фейсал был убит одним из своих многочисленных племянников, принцем Мусоедом.
тяжело переживает смерть отца и готов кровью скрыть позор лежащий на его
семействе.
платка. Это был типичный представитель своей нации: жгучий, смуглый брюнет с
красивыми черными глазами и ястребиным носом. Поклонившись он вежливо
спросил:
подарить его тебе.
персик. С поклоном взяв плод Ибрагим вопросительно глянул на приемного отца,
но тот кивком головы отпустил юношу. Полог шатра остался открытым, и все
трое видели как молодой парень на ходу начал есть подаренный персик, жадно
вгрызаясь в сочную плоть.
уходящим юношей. - Жалко его.
умрет, они вынуждены будут казнить Ибрагима, таковы неизбежные правила игры.
Проливший королевскую кровь достоин только смерти.
полог. Потом он обернулся и сказал главное, то, что всегда служило камнем
преткновения.
в Джаханнам* (* Джаханнам - мусульманский ад).
и приготовились выдержать длительный словесный бой.
обычная аудиенция для подданных аравийского короля. По вековой традиции в
один из дней недели, обычно во вторник, любой житель страны мог прийти к
своему властителю и без больших церемоний обратиться с какой-нибудь
просьбой. Последний, самый нищий бедуин мог подойти к королю, назвать его
братом и попросить о помощи или содействии. В этот вторник желающих
обратиться к королю было больше чем обычно. Вообще, с началом войны и
введением эмбарго поток просьб и пожеланий подданных к своему монарху
увеличился в несколько раз. Высокий, широкоскулый и бородатый бедуин в
черно-белой клетчатой шмахе* (палестинский головной платок в стиле Ясира
Арафата) низким, рокочущим голосом высказывал свои претензии.
свининой...
положено для телохранителя он наблюдал за поведением собеседника короля, но
он понял что сын бедуина учился где-то в Европе, и после начала войны был
помещен в лагерь для интернированных лиц. Судьба этого парня мало волновала
Фатаха, гораздо больше его тревожило состояние Мухаммеда. Ко всем болезням
короля прибавилась еще одна, язва желудка. В последнее время Мухаммед
питался только верблюжьим молоком и рисом. Причину болезни Фатах видел во
внезапной смерти духовного наставника короля, Вали Омара. Ходили слухи что
святого улема отравили, но аль-Дамани не верил, что кто-то во дворце мог
поднять руку на этого святого человека, разве что самые фанатичные исмаилиты
сумели обманом прокрасться во владения саудовского короля.
черном бурнусе и таком же безупречно белом платке. Узнав его Мухаммед
нахмурился. Он не жаловал ни кого из родственников своих врагов, и, вопреки
обычаю, король не наклонился чтобы подставить для поцелуя племянника свою
щеку. В отличии от всех остальных просителей Ибрагим назвал Мухаммеда не так
как тот просил: братом либо просто Мухаммедом, а по титулу.
ему прегрешениях.
Его вина доказана, и на том свете он давно уже жарится в аду!
взгляд юноши мало уступал ему своей неукротимой гордостью.
глядя на то на Мухаммеда, то на неугодного просителя. Этот парень чем-то не
понравился телохранителю, но он надеялся что на входе во дворец его
тщательно обыскали, как и всех попавших на прием королю. Там стоял сам
аль-Кадир, с металлоискателем и натренированными на взрывчатку собаками.
Фатах не знал, что этот странный проситель прошел не через парадный вход, а
через небольшую потайную дверь в противоположном конце тронного зала.
племяннику что аудиенция для него закончена. За спиной Ибрагима уже с
сопением топтался очередной проситель, но сын бывшего визиря не спешил
уходить. Он как-то неуклюже поклонился монарху, и, вместо того чтобы уйти,
сделал шаг вперед. И тут аль-Дамани понял все. То, как этот парень
поклонился своему монарху не соответствовало его молодости. И эта громоздкая
фигура ни как не гармонировала с юношеским лицом Ибрагима. Закричав Фатах
кинулся вперед, стараясь своим телом прикрыть монарха. Мощнейший взрыв
отбросил его тело назад, грохот и звон вылетающих витражей слились в один
звук. Четыре килограмма пластита в клочья разорвали тело Ибрагима, вокруг
него лежали мертвые, раскромсанные тела, чуть подальше десятки раненых и
контуженных с воем и причитанием ползали по мраморному, скользкому от крови
полу. Когда Ахмед аль-Кадир по пояс испачканный в человеческой крови
пробился к Мухаммеду, тот был еще жив. Аль-Дамани все-таки успел прикрыть
тело и голову короля своим собственным телом, но от ног самого
могущественного властителя мусульманского мира остались одни обрубки чуть
выше колен, и из них беспощадным потоком хлестала кровь.
лицо: