хочешь...
четыре часа, самолет в десять.
увидела что-то ужасное, очень близко, протяни руку - дотронешься.
чашки кофе, но так, чтобы об этом никто не узнал: сеньора замужем,
понятно?
я не видел, я ничего не увижу, кабальеро.
Куда ехать?
сладкий кофе, я тоже...
склоне...
буду гладить тебя, и ты уснешь... У тебя вдруг ужасно устало лицо... Ну,
повернись, Эстилиц... Вот так...
его; от рук женщины исходило спокойствие; нет ничего прекраснее рук
любящей; мне уже нельзя спать, сказал он себе, светает, время; только
разве пять минут, не больше, я умею просыпаться без будильника; пропади ты
пропадом это изматывающее ощущение времени в себе самом! Нет, все же ты
сейчас не имеешь права спать, сказал он себе, тебе так хорошо, спокойно. И
уснул.
луг; только в России проводят точное разграничение между этими понятиями:
луг - поэтика, поле - работа; ромашки в поле - свидетельство плохой
работы; уф, как прагматично и грубо; но почему поют не по-русски, отчего
слышна испанская гитара и голос женщины не плачет, тоскуя, как у нас, а
жарко зазывает, требует, дразнит?! Как интересно, ромашки, луг,
необозримость русского простора - и песня Андалузии, которую поет
невидимая мне женщина, поет тревожно и прекрасно, но есть в этом что-то
такое, что не совмещается; не только гений и злодейство несовместимы, но и
ромашковый луг и эта испанка. Отчего? Мы сами строим внутри себя барьеры,
ненавидим их, когда они уже построены и сделались непреодолимыми; ах, как
хорошо бы разрушить все эти ужасные барьеры, разделяющие людей, они и так
слабы - сами по себе, а тут эти страшные загородки, высокие, из плохо
сложенных кирпичей, заляпанных цементом, разве можно так неопрятно
строить, - даже барьеры?!
явственно услышал; голос остается в памяти навечно, лицо - не то, что
запечатлено фотообъективом, а живое, - исчезает очень скоро, память хранит
абрис образа, то, что тебе хочется сохранить в себе навечно, но все равно
чаще всего ты видишь лишь свое представление о тех, кто тебя покинул. Отец
читал стихи: "Каменщик, каменщик, в фартуке белом, что ты там строишь у
всех на виду? Это я строю, это я строю, это я строю нашу тюрьму..."
родило быстрое видение: отец и Мартов, маленькие, нахохленные, сидели на
диване, а Якуб Ганецкий - на подоконнике; как же прекрасно они пели это на
два голоса; отец и Мартов вели свое, а Ганецкий, со своим легким акцентом,
уходил вверх, словно женщина, и даже руки на груди стискивал по-женски...
десяти восемь; Клаудиа стояла над ним одетая, с дорожной сумкой на плече.
спал, любимый, я просто не смела тебя разбудить... Ты же сказал, что я
должна уехать в восемь, у нас было четыре часа...
видеть нас вместе... Слушай, ты знаешь такого писателя из Америки -
Эрнеста Хемингуэя?
у нас, я не путаю?
должна найти в Байресе дона Мигеля Оссорио... До сорок третьего года он
был сенатором и занимался делами нацистов в Аргентине... Ты должна сказать
ему, что человек, который будет предлагать ему отправиться в Барилоче,
чтобы встать на горные лыжи в фирме Отто Вальтера, - его враг, желающий
ему смерти. Скажи, что тебе сказали об этом два человека: Антонио, друг
Хемингуэя, он живет с ним на Кубе, дружит с американцем Диком Краймером,
"бузинесменом", занимается туризмом... И некий Макс Брунн... Тот, которого
ему рекомендовали как тренера... Скажи, что за ним охотятся... Точнее, не
за ним, а за документами комиссии по антиаргентинской деятельности... Не
говори с ним ни о чем дома, только на улице, а лучше на лестнице,
посмотрев, нет ли кого на следующем пролете... Скажи, что в течение
ближайшего месяца я прилечу к нему, и опиши ему меня. Поняла?
скажи, что вы дружили в Испании... Ты умеешь говорить так, что тебе верят,
зелененькая, потому что ты очень чистый человечек... Скажи ему так, чтобы
он непременно тебе поверил, ладно?
разные - "ладно" и "любимый".
красива, но и умна... Слушай, зелененькая, я должен тебе сказать еще вот
что, - Штирлиц выглянул в окно так, чтобы его не заметили с улицы, такси
уже стояло, возле машины прогуливался, поглядывая на часы, Мануэль, его в
городе знали как лихача, но машину водит отменно. - Только не пугайся,
ладно? За тобой могут - это один шанс из миллиона - топать дяди и тети,
наблюдая за каждым твоим шагом...
хочет дружить с янки, делает жесты! Мы же вроде русских: все норовим
выразить жестом, а не простым словом, самые религиозные нации в Европе. Я
видела, как надо отрываться, это очень интересно...
за углом, приготовь заранее деньги и дай их шоферу без сдачи. В машину
садись, только если увидишь несколько такси, целую очередь. Если заметишь,
что из машины, что шла следом, выскочил человек - скорее всего женщина, за
тобою они поставят женщин, если заподозрят, хотя не должны, сволочи, -
бросился следом и сел в то такси, что стояло вторым, сделай такой фокус
еще раз, но попроси шофера высадить тебя возле такого места, где будет
только один автомобиль. Или - если это будет очень хороший шофер и ты
поверишь ему - попроси, чтобы он оторвался от преследования, скажи, что
тебя догоняет соперница или ревнивец, если следит мужчина, придумай
что-нибудь.
меня.
твое имя зарезервирован и оплачен, так что с этим все в порядке.
глаза. И все поймут. А этого делать нельзя.
Мережковский Дмитрий
Херберт Фрэнк
Никитин Юрий
Каргалов Вадим
Прозоров Александр
Пехов Алексей