Чтение 36–й страницы книги ~Птица Солнца~

слоновой кости?..

- Чего-то в этом роде.

- Ты даже еще не знаешь, что мы тут нашли, а тебе мало.

- Бен, я этого не говорил.

- Знаешь, в чем твой недостаток, Лорен Стервесант? Ты чертовски
избалован. Ты имеешь все, поэтому тебя ничто не удовлетворяет.

- Погоди! - Я видел, как мой гнев отражается в его глазах, но
продолжал, не обращая на это внимания:

- Я работал для этого всю жизнь. И теперь достиг этого, а ты что
говоришь?

- Эй, Бен! - В его глазах появилось понимание. - Я вовсе не это имел
в виду. Я не уменьшаю твоего достижения. Я действительно считаю, что это
самое великое открытие в истории древней Африки, я только...

Ему потребовалось несколько минут, чтобы смягчить меня. Наконец я
неловко улыбнулся.

- Ну, ладно, - сдался я, - но больше никогда так не говори. Всю жизнь
ублюдки пытались опорочить мою работу и мои теории, так что ты уж помолчи.

- Одного о тебе нельзя сказать: что ты боишься высказать, что у тебя
на уме! - Он слегка сжал мое плечо. - Ну, Бен, давай посмотрим, что там в
кувшинах.

- Не надо трогать их, Ло. - Я теперь стеснялся своего гнева и был
готов сдаться. - Их нужно сначала очистить, отметить место каждого...

- Несколько штук лежит на полу, они сбиты с полок, - заметил Лорен. -
На полках их тысячи. Только один. Черт возьми, Бен, это не принесет вреда!

Он не спрашивал разрешения, на это Лорен Стервесант не способен, он
отдавал приказ в самом мягком тоне. А сам уже двинулся назад, к тому
месту, где рядом с покрытым пылью трупом лежали кувшины, и я заторопился
за ним.

- Ну, ладно, - неуверенно согласился я, пытаясь сохранитиь
номинальный контроль над своей находкой. - Возьмем только один. - Я
испытал вкрадчивое чувство облегчения, что неверное решение было принято
за меня. Меня тоже мучила лихорадка нетерпения, я тоже хотел знать, что
там внутри.

Кувшин стоял в центре рабочего стола в нашем сборном доме-складе.
Снаружи наступила ночь, но тут горели все лампы. Мы стояли вокруг стола,
Салли, Рал, Лесли и я. Тинус ван Вуурен по-прежнему находился в пещере, но
статус его изменился: изгорного инженера он превратился в ночного
охранника. Лорен решил установить двадцатичетырехчасовую охрану входа в
туннель, и Тинус был первым, потом его сменят другие.

Через тонкую перегородку доносился голос Лорена, он кричал в
микрофон:

- Пылесос. Пылесос. ПЫЛЕСОС! П - Плутон, Ы, Л - любовь. Верно,
пылесос. Промышленная модель, для очистки производственных помещений. Два
пылесоса. Понятно? Хорошо! Далее. Свяжитесь с Робсоном, главой службы
безопасности алмазных шахт Стервесантов. Он должен послать мне двух своих
лучших людей и с полдесятка охранников банту. Да, верно. Да, все должны
быть вооружены.

Никто не обращал внимания на голос Лорена, все очарованно смотрели на
кувшин.

- Ну, по крайней мере ясно, что он не наполнен золотом, - сказал с
уверенностью Рал. - Он недостаточно тяжел для этого.

- И там не жидкость, не вино или масло, - согласилась Лесли. И мы
снова замолчали. Кувшин примерно восемнадцати дюймов высоты, похож на
банку для маринования. Неглазированная красная керамика, без надписей и
украшений, а крышка как у заварного чайника с маленькой шишкой сверху в
качестве ручки. Запечатан слоем черного вещества, вероятно, смолой или
воском.

- Все доставить на Дакоте утренним рейсом. Понятно? - продолжал Лорен
за перегородкой.

- Хоть бы он поторопился! - нетерпеливо зашевелилась Салли. - Умираю
от любопытства.

А я неожиданно испугался. Не хотел знать, не хотел устанавливать, что
кувшин полон африканским просо или другим туземным зерном. Я слышал вой
своих критиков, как волчий вой в пустыне. Я вдруг усомнился в совем
предчувствии великого открытия, сидел на краю стула, жалобно глядя на
кувшин и потирая грязные руки. Может быть, Лорен прав, может, мы все тоже
воскликнем: "И это все?"

Мы слышали, как в радиорубке Лорен закончил передачу, потом он вышел
к нам. Он все еще был грязен от работы в туннеле, его золотые волосы
посерели от пыли и пота. Но грязь и всклокоченные волосы придавали ему
романтический вид, внешность беспечного пирата старых времен. Он стоял в
двери, засунув пальцы за пояс, и все наше внимание было приковано к нему.
Он улыбнулся мне.

- Ну, Бен. Что у тебя тут для нас? - спросил он, неторопливо прошел
по комнате и встал у меня за плечом. Инстинктивно все остальные
придвинулись, столпились вокруг меня, а я взял хирургический скальпель и
коснулся края крышки.

- Я думаю, пчелиный воск.

Первое же прикосновение показало, что я был прав.

Осторожно я соскреб воск, потом отложил скальпель и осторожно потянул
крышку. Она подалась с удивительной легкостью.

Все головы наклонились вперед, но первый же взгляд на содержимое
разочаровывал. Аморфная масса вещества, грязная и коричнево-желтая от
времени.

- Что это? - спросил Лорен у своих экспертов, но никто из нас не мог
ему ответить. Я не знал, разочаровываться или облегченно вздыхать. По
крайней мере это явно не зерно.

- Пахнет, - сказала Салли. Запах слабый, неприятный, но знакомый.

- Я знаю этот запах, - сказал я.

- Да, - согласилась Лесли.

Мы смотрели на кувшин, стараясь определить, что это за запах. И вдруг
я вспомнил.

- Пахнет, как в кожевенной мастерской.

- Верно! - согласилась Салли.

- Кожа? - спросил Лорен.

- Посмотрим, - ответил я и острожно положил кувшин, так что отверстие
смотрело на нас. Осторожно пошевелил содержимое. Сразу стало ясно, что
внутри что-то цилиндрическое, жесткое и хрупкое.

- Длинный круглый цилиндр.

- Похоже на сосиску.

- Завернуто в ткань.

- Вероятно, холст.

- Это ткань. Потребует дополнительных объяснений, как элемент
культуры банту.

- Ткань прогнившая, распадается на куски.

Я положил сверток на стол и, глядя на него, понял, что все мои мечты
стали реальностью. Я знал, что это такое. Сокровище, дороже золота и
бриллиантов, на которые рассчитывал Лорен. Я быстро взглянул на Салли:
поняла ли она; она выглядела недоумевающей. Потом уловила мой взгляд, я не
сумел скрыть свое торжество.

- Бен! - она догадалась. - Неужели? О Бен, не может быть! Открывай!
Ради Бога, открывай поскорее!

Я взял пинцет, но руки мои слишком дрожали. Я сжал их в кулак,
несколько раз перевел дыхание, стараясь успокоиться, замедлить движение
крови, ритм которого стучал у меня в ушах.

- Позвольте мне, - сказал Рал и протянул руку, чтобы взять у меня
пинцет.

- Нет! - я отдернул руку. Вероятно, я мог бы ударить его, если бы он
стал настаивать. Рал был шокирован: он никогда не видел раньше меня в
ярости.

Все ждали, пока я успокоюсь. Потом я начал острожно разворачивать
хрупкую желтую ткань. Из-под ткани появился сам цилиндр, и сомнений уже не
было. Салли ахнула, но я даже не поднял головы.

- Бен! - прошептала Салли. - Как я счастлива за тебя! - Я увидел, что
она плачет, слезы медленно скользили по ее щекам. Это подействовало на
меня; я уверен, что если бы она не начала, я бы сохранил спокойствие, но
тут глаза у меня начали гореть и зрение затуманилось.

- Спасибо, Сал, - с трудом сказал я в нос. Капли поползли и по моим
щекам, я гневно смахнул их ладонью и поискал носовой платок. Прочистил
нос, как горнист, и сердце мое пело так же громко, как горн.

Плотно свернутый цилиндрический кожаный свиток. Внешние края
попорчены гниением. Остальное удивительной сохранности. По всей длине
свитка буквы, как колонны маленьких черных насекомых. Я сразу узнал эти
буквы, выделялись знакомые знаки пунического алфавита. Надпись сделана
пунической скорописью. Язык мне не понятен, я посмотрел на Салли. Это ее
специальность, она работала с Гамильтоном в Оксфорде.

- Сал, можешь прочесть? Что это?

- Карфагенский язык, - с полной уверенностью ответила она. -
Пунический.

- Ты уверена? - спросил я.

В ответ она громко прочла голосом, в котором еще звучали слезы:
"Сегодня караван в Опет из, - тут она остановилась, - это место
повреждено, но дальше: Сто двадцать семь пальцев чистого золота, из
которых десятая часть...

- Что здесь происходит? - спросил Лорен. - Что все это значит?

Я повернулся к нему. "Это значит, что мы нашли архив нашего города,
совершенно нетронутый и поддающийся расшифровке. Перед нами вся письменная
история города, нашей мертвой цивилизации, записанная самими этими людьми