Чтение 36–й страницы книги ~Узы крови~

-- Мой организм не переносит алкоголя.
-- Так ты что, болен?
Римо подавил смешок. Вот еще, болен! Как раз наоборот. С его организмом
все в полном порядке. Благодаря
Синанджу он отлажен, как мотор гоночного автомобиля, и недоброкачественные
добавки к топливу могут нарушить его бесперебойную работу. А в некоторых
случаях, например с алкоголем, неполадки могут быть серьезными и даже
непоправимыми.
-- Чему ты улыбаешься? -- спросил стрелок.
-- Вспомнил Чиуна, -- сказал Римо. -- Он говорит, мы смешные, потому что
едим мясо мертвых коров и пьем сок скисшей травы.
-- С Чиуном покончено.
-- Я органически не переношу спиртного. Меня потом вывернет наизнанку.
Стрелок пригубил виски.
-- Мужчина, который не пьет, уже вывернут наизнанку, вот что я тебе скажу,
сын.
Римо промолчал. Мучило сознание, что человек, сидящий с ним за одним
столом, абсолютно ему чужд. Он все вглядывался и вглядывался в это лицо,
ожидая, что вспыхнет узнавание, проснется давно дремлющая память о чемто,
сообща пережитом, но тщетно. Римо чувствовал себя сбитым с толку, его
терзали печаль и смущение. В другие времена, в другом месте он и человек,
сидящий напротив, должны были оказаться по разные стороны баррикад -- ведь
за годы своего служения КЮРЕ Римо убил сотни профессиональных киллеров. Если
бы не случайное стечение обстоятельств, он бы убил и этого не задумавшись,
не заподозрив, что убивает собственного отца.
Подошла официантка.
-- Бифштекс с кровью. Пюре. Салат из овощей, -- заказал стрелок.
-- Рис, сваренный на пару, -- сказал Римо.
Официантка, подождав продолжения, спросила:
-- И?..
-- И все, -- ответил Римо. -- Нет, еще стакан воды, пожалуйста.
-- Слушаюсь, сэр. -- забирая у них меню, с сомнением в голосе произнесла
официантка.
-- Рис? -- переспросил стрелок. -- Один рис, и ничего больше?
-- Я на диете.
-- Да забудь о ней ради такого случая! Каждый день, что ли, находишь
родного отца? Разве это не повод отпраздновать? Давай-ка мясца, а?
-- Не могу.
-- Да, монашки здорово над тобой поработали, -- вздохнул стрелок. -- Или я
ошибаюсь и это целиком заслуга старикашки-китайца?
Однако, заметив, как пугающе переменился в лице Римо, стрелок быстро
сменил тон. В будущем эту тему лучше не задевать, решил он. Если есть
какое-то будущее, конечно.
-- Ну дело твое, -- легко произнес он. -- Я, собственно, не об этом. Мне,
знаешь ли, кое-что надо с тобой обсудить.
-- Ты так и не ответил мне, где я родился, -- внезапно сказал Римо.
-- Так ты и не спрашивал! В Джерси-сити.
-- Я вырос в Ньюарке.
-- Я там служил. Мы потом туда переехали.
-- У меня еще есть родственники?
-- Только я, -- покачал головой стрелок. -- Я был единственным ребенком в
семье, и твоя мать тоже. Наши родители, и ее, и мои, уже умерли. У тебя
никого нет, кроме меня, сын. А теперь послушай. Это очень важно.
-- Я слушаю, -- сказал Римо.
Однако думал он в этот момент о Чиуне. Старый кореец с его легендами и
историей Синанджу дал Римо семью куда более многочисленную, чем этот
человек, хотя он ему и отец. Интересно, подумал он, чем Чиун занят сейчас.
-- Раньше, там, на крыше, ты сказал, что сам -- профессионал, -- между тем
говорил стрелок. -- Ладно. Я не буду спрашивать, на кого ты работаешь, и все
такое. Я просто хочу знать, был ли ты честен со мной, когда говорил об этом?
-- Конечно, -- сказал Римо.
-- Хорошо. Я тебе верю. Теперь послушай внимательно своего старика, сын.
Тот тип, в которого я метил, Миллис, он не умер.
-- Да?
-- Да. И это значит, что мне не заплатят.
-- Логично.
-- Это значит, что мне нужно его прикончить.
-- А почему бы нам не плюнуть на него и не уехать отсюда? -- спросил Римо.
-- Мы можем устроиться где-нибудь еще. В какой-нибудь другой стране. Чтобы
получше узнать друг друга.
-- Послушай. Мне необходимо его прикончить. И если б ты не вертелся там на
крыше, я б выстрелил точней и все было бы в ажуре.
-- Извини, -- пожал плечами Римо.
-- Этого мало. У меня есть репутация. Ее надо беречь. Этот случай повредит
моей репутации.
-- Я же сказал: извини.
-- Я принимаю твои извинения, -- сказал стрелок. -- Но как ты собираешься
с этим поступить, сын?
-- С чем? -- спросил Римо, кажется, начиная понимать, куда тот клонит.
Мысли о Чиуне вылетели у него из головы.
-- Ты передо мною в долгу, Римо. Ты в долгу перед своим стариком, сын,
потому что вертелся у меня под ногами и испортил мне выстрел. Я хочу, чтобы
ты занялся Миллисом вместо меня.
-- Я не могу, -- сказал Римо.
-- Не можешь? Ну и ну! Только одно и слышу от тебя весь вечер: не могу то,
не могу это! "Отец, я не могу пить!"; "Отец, я не могу есть!" Это
бесконечное "не могу" может осложнить наши отношения, сын.
Римо виновато потупился, а стрелок продолжил:
-- Миллис в коме. Это просто. Хочешь, одолжу тебе свою лучшую "пушку"?
-- Чтобы убивать, мне не нужно оружия.
-- Вот и ладно, -- стрелок зажег сигарету. -- Значит, договорились?
-- Но это неправильно! -- словно не слыша, сдавленно проговорил Римо. -- Я
убивал ради моей страны во Вьетнаме. Я убивал ради Чиуна и Смита... ради
правительства. И теперь ты! Это неправильно, что мы встретились, и ты тут же
заставляешь меня кого-то убить -- ради тебя. Это не по-людски. Это не
по-отцовски!
Стрелок понял, что выиграл, расслабился и сочувственно произнес:
-- Уж такие они, правила игры, сынок. Приходится плыть по течению.
Выбираешь, да или нет, и плывешь дальше. Ну как?
-- Не знаю, -- ответил Римо. -- Посмотрим.
-- Посмотрим-посмотрим, сынок, -- пробормотал стрелок. -- Ты точно не
будешь бифштекс?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Раньше на Уайлявудском кладбище он не бывал.
Прошло уже больше десяти лет с тех пор, как Смит организовал погребение
человека, на могиле которого значилось: Римо Уильямс. Он договорился с
похоронным бюро, заказал надгробие, купил участок кладбищенской земли. Он
даже нашел тело, которое положили в могилу. Тело принадлежало не Римо, а
какому-то бездомному бродяге, которого никто не хватился. Когда-то Смит
помнил, как звали этого бродягу, но теперь забыл. У того тоже не было
никакой родни. И досье в КЮРЕ на него не было.
Никогда раньше не навещал он этой могилы и теперь, стоя над ней,
почувствовал, как властно захватывают его эмоции, все эти годы дремавшие под
спудом.
Смита захлестнуло волной странных ощущений. Да, десять лет назад он выбрал
из толпы полицейского -- молодого, здорового человека с незапятнанным, но
вполне ординарным прошлым -- и разрушил ему жизнь. За одну ночь из всеми
уважаемого полицейского Римо Уильямс превратился в подследственного,
которому грозила смертная казнь. Все до мелочей было продумано Смитом -- и
торговец наркотиками, найденный в проулке забитым до смерти, и личный значок
Римо, так удобно для следствия валявшийся рядом с телом. К тому же смерть
произошла в такой час, на который алиби у Римо не было.
Смиту не пришлось подкупать судью, который приговорил Римо к казни на
электрическом стуле, хотя, если бы понадобилось, подкупил бы.
И, наконец, Смит устроил так, что орудие смерти сработало не до конца, и
Римо Уильямс, благополучно переживший свою казнь, поступил в распоряжение
КЮРЕ и под опеку Чиуна, последнего Мастера Синанджу.
Не единожды за эти годы он чувствовал уколы вины за то, что натворил с
Римо, но теперь, когда тот был мертв, раскаяние овладело всем существом
Смита.
И все-таки слез не было. Для Римо все позади. Позади все, кажется, и для
КЮРЕ.
Могила Римо пряталась в тени засыхающего старого дуба с наполовину седыми,
лишенными листвы ветвями. Это была самая незатейливая из могил -- серый
квадрат гранита с крестом и именем, ничего больше. Смит заказал надгробие по
каталогу и из соображений экономии дал указание ограничиться этим, не
высекая дат рождения и смерти.
Надгробие заросло травой. Здесь не слишком заботились об уходе за
могилами, потому-то Смит и остановил свой выбор на Уайлдвуде. Небольшое,
скрытое в малонаселенном районе невдалеке от Ньюарка, со всех сторон
огражденное кованым железным забором в последней стадии разрушения, кладбище
идеально отвечало целям Смита.
Посетители здесь бывали редко.
Могила Римо стояла не на отшибе. Довольно близко к ней с двух сторон
теснились "соседи". Справа -- старый, замшелый камень с именем Д. Колта.
Слева -- массивный, принадлежащий семейству Дефуриа, несколько поколений
которого были погребены вокруг.
Смит попытался вообразить, как в этих декорациях могло выглядеть убийство