Чтение 351–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

- Это очаровательный человек, не так ли?

- В высшей степени.

- Говорят, король поначалу был холоден с ним, но затем немного смяг-
чился.

- Почему "говорят"? Разве вы сами не видели этого?

- Нет, я был занят. Вместе с только что вышедшими отсюда я обсуждал
некоторые подробности представления и карусели, которые будут устроены
завтра.

- Вот как! А вы тут главный распорядитель увеселений, не так ли?

- Как вы знаете, дорогой мой, я всегда был другом всякого рода выду-
мок; я всегда был в некотором роде поэтом.

- Я помню ваши стихи. Они были прелестны.

- Что до меня, то я их забыл; но я рад наслаждаться стихами других,
тех, кого зовут Мольером, Пелисоном, Лафонтеном и так далее.

- Знаете, какая мысль осенила меня сегодня за ужином?

- Нет. Выскажите ее. Разве я могу догадаться о ней, когда их у вас
всегда целая куча?

- Я подумал, что истинный король Франции отнюдь не Людовик Четырнад-
цатый.

- Гм! - И Арамис невольно посмотрел прямо в глаза мушкетеру"

- Нет, нет. Это не кто иной, как Фуке.

Арамис перевел дух и улыбнулся.

- Вы совсем как все остальные: завидуете! - сказал он. - Бьюсь об
заклад, что эту фразу вы слышали от господина Кольбера.

ДаАртаньян, чтобы сделать приятное Арамису, рассказал ему о злоключе-
ниях финансиста в связи со злосчастным меленским вином.

- Дрянной человечек этот Кольбер! - воскликнул Арамис.

- По правде сказать, так и есть.

- Как подумаешь, что этот прохвост будет вашим министром через ка-
кие-нибудь четыре месяца и вы будете столь же усердно служить ему, как
служили Ришелье или Мазарини...

- Как вы служите господину Фуке, - вставил д'Артаньян.

- С тем отличием, дорогой друг, что Фуке - не Кольбер.

- Это верно.

И ДаАртаньян сделал вид, что ему стало грустно.

- Но почему вы решили, что Кольбер через четыре месяца будет минист-
ром?

- Потому что Фуке им больше не будет, - печально ответил Арамис.

- Он будет окончательно разорен? - спросил д'Артаньян.

- Полностью.

- Зачем же в таком случае устраивать празднества? - молвил мушкетер
таким естественным и благожелательным тоном, что епископ на мгновение
поверил ему. - Почему вы не отговорили его? - добавил ДаАртаньян.

Последние слова были лишними; Арамис снова насторожился.

- Дело в том, - объяснил он, - что Фуке желательно угодить королю.

- Разоряясь ради него?

- Да.

- Странный расчет!

- Необходимость.

- Я не понимаю, дорогой Арамис.

- Пусть так! Но вы видите, разумеется, что ненависть, обуревающая
господина Кольбера, усиливается со дня на день.

- Вижу. Вижу и то, что Кольбер побуждает короля расправиться с супе-
ринтендантом.

- Это бросается в глаза всякому.

- И что есть заговор против господина Фуке.

- Это также общеизвестно.

- Разве правдоподобно, чтобы король стал действотать против того, кто
истратил все свое состояние, лишь бы доставить ему удовольствие?

- Это верно, - медленно проговорил Арамис, отнюдь не убежденный своим
собеседником и жаждавший подойти к теме их разговора с другой стороны.

- Есть безумства разного рода, - продолжал д'Артаньян, - но ваши, го-
воря по правде, я никоим образом не одобряю. Ужин, бал, концерт, предс-
тавление, карусель, водопады, фейерверки, иллюминация и подарки - все
это хорошо, превосходно, согласен с вами. Но разве этих расходов было
для вас недостаточно? Нужно ли было...

- Что?

- Нужно ли было одевать во все новое, например, всех ваших людей?

- Да, вы правы. Я указывал на то же самое господину Фуке; он мне от-
ветил, однако, что, будь он богат, он построил бы, чтобы принять короля,
совершенно новый дворец, новый от подвалов до флюгеров на крыше, с со-
вершенно новою обстановкой и утварью, и что после отъезда его величества
он велел бы все это сжечь, дабы оно... не могло больше служить кому-либо
другому.

- Но ведь это чистые бредни и ничего больше!

- То же было высказано ему и мною, но он заявил: "Кто будет совето-
вать мне быть бережливым, в том я буду видеть врага".

- Но ведь это значит сойти с ума! А этот портрет!

- Какой портрет? - спросил Арамис.

- Портрет короля, этот сюрприз...

- Какой сюрприз?

- Для которого вы взяли у Персерена образцы тканей.

ДаАртаньян остановился. Он выпустил стрелу; оставалось установить,
метко ли он целил.

- Это была любезность, - отвечал Арамис.

ДаАртаньян встал, подошел к своему другу, взял его за обе руки и,
глядя ему в глаза, произнес:

- Арамис, продолжаете ли вы хоть немного любить меня?

- Конечно, люблю.

- В таком случае сделайте мне одолжение. Скажите, для чего вы брали
образцы тканей у Персерена?

- Пойдемте со мной и давайте спросим беднягу Лебрена, трудившегося
над этим портретом двое суток, не сомкнув глаз.

- Арамис, это правда для всех, но только не для меня...

- Право, ДаАртаньян, вы меня поражаете?

- Будьте честны со мной. Скажите мне правду: ведь вы не хотели бы,
чтобы со мной случилось что-нибудь весьма и весьма неприятное, так ведь?

- Дорогой друг, вы становитесь совершенно непостижимы. Что за
дьявольское подозрение зародилось в вашем уме?

- Верите ли вы в мой инстинкт? Прежде вы в него верили. Так вот этот
инстинкт нашептывает мне, что у вас есть какие-то тайные замыслы.

- У меня! Замыслы!

- Я не могу, разумеется, утверждать, что я в этом уверен

- Еще бы!

- Но хоть я в этом и не уверен, все же готов поклясться в том, что я
прав.

- Вы мне доставляете живейшее огорчение, д'Артаньян. Если б у меня
были некие замыслы, которые я должен был бы скрывать от вас, я, конечно,
умолчал бы о них, не так ли? Если бы мои замыслы были, напротив, такого
рода, что я должен был бы открыться вам, я бы сделал это и без вашего
напоминания.

- Нет, Арамис, нет, бывают замыслы, которые можно раскрыть лишь в
подводящий момент.

- Значит, дорогой друг, - подхватил со смехом епископ, - подходящий
момент еще не настал.

ДаАртаньян грустно покачал головой.

- Дружба, дружба! - сказал он. - Пустое слово, вот что такое пресло-
вутая дружба! Предо мной человек, который дал бы разорвать себя на куски
ради меня.

- Конечно, - с благородною простотой подтвердил Арамис.

- И этот же человек, который отдал бы за меня всю кровь, текущую в
его жилах, не желает открыть предо мною крошечного уголка своего сердца.
Дружба, повторяю еще раз, ты не больше, чем тень, чем приманка, чем все
то, что распространяет вокруг себя ложный мишурный блеск.

- Не говорите так о нашей дружбе, - ответил епископ твердым, уверен-
ным тоном. - Она не из числа тех, о которых вы только что говорили.

- Взгляните-ка, Арамис: вот нас трое из нашей четверки. Вы обманывае-
те меня, я подозреваю вас, ну а Портос... Портос спит. Хорошее трио, не
так ли? Славные остатки былого!

- Могу вам сказать лишь одно, даАртаньян, и в этом готов дать на
Евангелии клятву: я люблю вас, как прежде. И если порой я недостаточно
откровенен с вами, то это - исключительно ради других, а не из-за себя
или вас. Во всем, в чем я буду иметь успех, вы получите вашу долю. Обе-
щайте же мне такую же благожелательность.

- Если я не обманываюсь, друг мой, слова, только что произнесенные
вами, исполнены благородства.

- Возможно.

- Вы в заговоре против Кольбера. Если дело идет только об этом, ска-
жите мне прямо: у меня есть инструмент, и я выдерну этот зуб.

Арамис не мог скрыть презрительную усмешку, мелькнувшую на его благо-
родном лице.

- А если б я и был в заговоре против Кольбера, что тут ужасного?

- Это слишком ничтожно для вас, и не для того, чтоб свалить Кольбера,
вы домогались образцов тканей у Персерена. О, Арамис, ведь мы не враги,
мы - братья! Скажите же, что вы предпринимаете, и, честное слово, если я
не смогу вам помочь, клянусь вам, я останусь нейтральным.

- Я ничего не предпринимаю.

- Арамис, какой-то голос подсказывает мне, он просветляет меня...
Этот голос никогда меня не обманывал. Вы злоумышляете на короля!

- На короля! - вскричал епископ, делая вид, что он возмущен...