Чтение 353–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

полняет ее.

- Говорите со мной откровеннее; не бойтесь, мы с вами одни.

- Я никогда ничего не боюсь; мой оплот - моя совесть и покрови-
тельство моего короля, государь.

И Кольбер низко склонился пред королем.

- Итак, если бы мертвые заговорили?..

- Порой и они говорят, ваше величество. Прочтите вот это.

- Ах, монсеньер, - прошептал Арамис на ухо принцу, который, находясь
рядом с ним, слушал, опасаясь пропустить хоть единое слово, - раз вы
здесь, монсеньер, чтобы учиться вашему королевскому ремеслу, узнайте же
чисто королевскую гнусность. Вы присутствуете при такой сцене, которую
один бог или, верней, один дьявол может задумать и выполнить. Слушайте
же, это пригодится вам в будущем.

Принц удвоил внимание и увидел, как Людовик XIV взял из рук Кольбера
письмо, которое тот протянул ему.

- Почерк покойного кардинала! - воскликнул король.

- У вашего величества превосходная память, - заметил с поклоном
Кольбер.

Король прочел письмо Мазарини, уже известное нашим читателям со вре-
мен ссоры г-жи де Шеврез с Арамисом.

- Я не совсем понимаю, - сказал король, которого живо заинтересовало
это письмо.

- У вашего величества нет еще навыков, которыми обладают чиновники
интендантства финансов.

- Я вижу, что речь идет о деньгах, данных господину Фуке.

- Совершенно верно. О тринадцати миллионах. Пожалуй, недурная сумма!

- Так. Значит, этих тринадцати миллионов не хватит в счетах? Вот это-
го я и не в силах понять, повторяю еще раз. Как и почему возможна подоб-
ная недостача?

- Я не говорю, что она возможна; я говорю, что она налицо. Это не я
говорю, а отчет.

- И письмо кардинала указывает назначение этой суммы и имя ее храни-
теля?

- Как видите, ваше величество.

- Выходит, что Фуке все еще не вернул этих тринадцати миллионов и,
значит...

- Значит, ваше величество... раз господин Фуке не возвратил этих де-
нег, следовательно, он их присвоил. А тринадцать миллионов больше чем
вчетверо превышают те расходы и те щедроты, которые ваше величество мог-
ли позволить себе в Фонтенбло, где мы израсходовали всего три миллиона,
если вы помните.

Оживить в душе короля воспоминание о том празднике, во время которого
из-за одного-единственного слова Фуке он впервые почувствовал, что супе-
ринтендант в некоторых отношениях превосходит его, - было очень ловко
подстроенной подлостью со стороны неловкого человека. Настроив подобным
образом короля, Кольбер, в сущности, мог остановиться на этом. Он это
почувствовал. Король стал мрачнее тучи. И ожидая, что скажет король,
Кольбер горел нетерпением не меньше, чем Филипп и Арамис на своем наблю-
дательном пункте.

- Знаете ли, что из всего этого следует, господин Кольбер? - молвил
король, подумав немного.

- Нет, ваше величество, не знаю.

- То, что если бы факт присвоения тринадцати миллионов был с досто-
верностью установлен...

- Но он установлен.

- Я хочу сказать - предан гласности.

- Полагаю, что это можно было бы сделать хоть завтра, если бы ко-
роль...

- Не был в гостях у господина Фуке, - с достоинством ответил Людовик.

- Король везде у себя, ваше величество, и особенно в тех домах, кото-
рые содержатся на его деньги.

- Мне кажется, - шепнул Филипп Арамису, - что архитектор, строивший
этот купол, знай он, как мы с вами его используем, должен был бы сделать
его подвижным, чтобы он мог обрушиваться на голову таких редкостных не-
годяев, как этот Кольбер.

- И я тоже об этом подумал, - сказал Арамис, - но Кольбер в этот мо-
мент так близко от короля!

- Это правда, возник бы вопрос о престолонаследнике...

- И это использовал бы в своих интересах ваш младший брат. Но давайте
лучше молчать и слушать.

- Нам осталось недолго слушать... - заметил молодой лринц.

- Почему, монсеньер?

- Потому что, если б я был королем, я бы ничего не добавил к тому,
что уже сказано.

- А что бы вы сделали?

- Я отложил бы решение до утра.

Людовик XIV наконец поднял глаза и, увидев выжидающего Кольбера, рез-
ко изменил направление разговора.

- Господин Кольбер, - произнес он, - уже поздно, я лягу.

- Так, - молвил Кольбер, - значит...

- Прощайте. Утром я сообщу вам мое решение.

- Отлично, ваше величество, - согласился Кольбер, который почувство-
вал себя оскорбленным, но постарался в присутствии короля не выдать сво-
их истинных чувств.

Король махнул рукой, и интендант, пятясь, направился к выходу.

- Моих слуг! - крикнул король.

Слуги вошли в спальню.

Филипп хотел покинуть свой наблюдательный пост.

- Еще минуту, - сказал ему Арамис со своей обычной ласковостью, - все
только что происшедшее - мелочь, и уже завтра мы не станем думать об
этом; но раздевание короля, малый церемониал перед отходом ко сну, - вот
что, монсеньер, чрезвычайно, исключительно важно. Учитесь, учитесь, ка-
ким образом вас укладывают в постель, ваше величество. Смотрите же,
смотрите!

XLII

КОЛЬБЕР

История расскажет или, вернее, история рассказала нам о событиях,
происшедших на следующий день, о великолепных развлечениях, устроенных
суперинтендантом для короля. Итак, на следующий день были веселье и все-
возможные игры, была прогулка, был роскошный обед, представление, в ко-
тором, к своему великому изумлению. Портос узнал господина Коклена де
Вольер, игравшего в фарсе "Несносные". Так, по крайней мере, называл эту
комедию г-н де Брасье де Пьерфон.

В течение всего этого столь богатого неожиданностями, насыщенного и
блестящего дня, когда на каждом шагу возникали, казалось, чудеса "Тысячи
и одной ночи", король, озабоченный вчерашним разговором с Кольбером, от-
равленный влитым им в него ядом, был холоден, сдержан и молчалив. Ничто
не могло заставить его рассмеяться; чувствовалось, что глубоко засевшее
раздражение, идущее издалека и понемногу усиливающееся, как это происхо-
дит с ручейком, который становится могучей рекой, вобрав в себя тысячу
питающих его водою притоков, пронизывает все его существо. Только к по-
лудню король немного повеселел. Очевидно, он принял решение.

Арамис, следивший за каждым шагом Людовика так же, как и за каждой
мыслью его, понял, что событие, которого он ожидал, не замедлит произой-
ти.

Весь этот день король, которому, несомненно, хотелось отделаться от
мучившей его мрачной мысли, с такой же настойчивостью искал общества Ла-
вальер, как избегал встреч с Кольбером или Фуке.

Наступил вечер. Король выразил желание отправиться на прогулку лишь
после карт. Поэтому между ужином и прогулкой шла игра в карты. Король
выиграл тысячу пистолей, положил их в карман и, поднявшись из-за карточ-
ного стола, сказал:

- Пойдемте, господа, в парк.

Там он встретился с дамами. Король выиграл тысячу пистолей и положил
их в карман, как мы только что сообщили, но Фуке сумел проиграть десять
тысяч; таким образом, сто девяносто тысяч ливров достались придворным;
их лица и лица офицеров королевской охраны сияли от радости.

Совсем не то выражало лицо короля. Несмотря на выигрыш, к которому он
был весьма чувствителен, черты его лица были как бы подернуты мрачною
тучей. На повороте одной из аллей его дожидался Кольбер. Интендант явил-
ся сюда, несомненно, по вызову, так как король, целый день избегавший
его, знаком подозвал его к себе и углубился с ним в парк.

Но и Лавальер видела нахмуренный лоб и пылающий взгляд короля, и так
как в душе его не было ни одного уголка, куда не могла бы проникнуть ее
любовь, она поняла, что этот сдержанный гнев таит в себе угрозу комуто.
И она, как ангел милосердия, стала на пути мести.

Взволнованная, смущенная, грустная после длительной разлуки с возлюб-
ленным, явилась она пред королем с таким печальным видом, что он, будучи
в дурном расположении духа, истолковал настроение Лавальер к невыгоде
для себя.

Они были одни или, вернее, почти одни, так как Кольбер при виде моло-
дой девушки почтительно отстал на десять шагов. Король подошел к Ла-
вальер, взял ее за руку и спросил:

- Не будет ли нескромностью, мадемуазель, осведомиться у вас, что с
вами? Вы вздыхаете, глаза ваши влажны...

- О ваше величество, если я вздыхаю и глаза мои влажны, если, нако-
нец, я печальна, то причина тому лишь ваша печаль, ваше величество.