Чтение 355–й страницы книги ~Виконт де Бражелон или десять лет спустя~

Но по мере того как он углублялся в чтение, лицо его покрывалось
мертвенной бледностью, и это бледное разгневанное лицо, освещенное тыся-
чами разноцветных огней, было до того страшно, что заставило бы содрог-
нуться всякого, кто мог бы проникнуть в изнуренное мрачною страстью
сердце. Отныне ничто не могло удержать короля от безудержной ревности и
от злобы. С мгновения, открывшего ему ужасную правду, для него перестало
существовать все, решительно все: он не знал больше ни благочестия, ни
душевной мягкости, ни уз, налагаемых отношениями гостеприимства.

Еще немного, и терзаемый острою болью, зажавшей в тиски его сердце,
недостаточно закаленное, чтобы таить страдание про себя, еще немного - и
он испустил бы отчаянный крик, призывая к оружию свою стражу.

Письмо, подброшенное Кольбером королю, было, как, вероятно, успел уже
догадаться читатель, тем самым, что исчезло из Фонтенбло вместе со ста-
рым лакеем Тоби после неудачной попытки Фуке покорить сердце мадемуазель
Лавальер.

Фуке заметил, что король побледнел, но догадаться о причине, вызвав-
шей эту бледность, он, конечно, не мог. Что до Кольбера, то он знал, что
эта причина - гнев, и радовался приближению бури.

Голос Фуке вывел юного государя из его мрачной задумчивости.

- Что с вами? - участливо спросил суперинтендант,

- Ничего.

- Боюсь, что вы нездоровы, ваше величество.

- Я действительно нездоров, и я уже говорил вам об этом, но это сущие
пустяки.

И король, не дожидаясь окончания фейерверка, направился к замку. Фуке
пошел вместе с Людовиком. Остальные последовали за ними. Последние раке-
ты грустно догорали без зрителей.

Суперинтендант попытался еще раз осведомиться у короля о его состоя-
нии, но не получил никакого ответа. Он предположил, что Людовик и Ла-
вальер поспорили в парке, что эта размолвка кончилась ссорой и что ко-
роль, хотя он и был отходчив, с тех пор как его возлюбленная сердится на
него, возненавидел весь мир. Этой мысли было достаточно, чтобы Фуке ус-
покоился. И когда король пожелал ему доброй ночи, он ответил, дружелюбно
и сочувственно улыбаясь ему.

Но и после этого король не мог остаться наедине сам с собою. Ему
пришлось выдержать большую церемонию вечернего раздевания. К тому же на
следующий день был назначен отъезд, и гостю полагалось выразить свою
благодарность хозяину, быть с ним любезным в возмещение истраченных им
двенадцати миллионов.

И все же единственное, что Людовик нашелся сказать Фуке, отпуская
его, были следующие слова:

- Господин Фуке, вы еще услышите обо мне. Будьте любезны прислать ко
мне шевалье даАртаньяна.

Кровь столько времени подавлявшего свой гнев короля забурлила в его
жилах с удвоенною силой, и он готов был велеть зарезать Фуке, как его
предшественник на французском престоле велел убить маршала д'Анкра. Но
он скрыл эту ужасную мысль за одной из тех королевских улыбок, которые
предшествуют переворотам в придворном мире, как молния предшествует гро-
му.

Фуке поцеловал руку Людовика. Последний вздрогнул всем телом, но поз-
волил все же губам Фуке прикоснуться к ней.

Через пять минут после этого даАртаньян, которому сообщили королевс-
кий приказ, входил в спальню Людовика.

Арамис и Филипп сидели у себя наверху и слушали так же внимательно,
как накануне.

Король не дал своему мушкетеру подойти к его креслу. Он сам устремил-
ся к нему навстречу.

- Примите меры, - сказал он, - чтобы никто сюда не входил.

- Хорошо, ваше величество, - отвечал капитан, который уже давно обра-
тил внимание на истерзанное душевными муками лицо короля.

Он отдал приказание часовому, стоявшему у дверей, и, вернувшись после
этого к королю, спросил:

- Что случилось, ваше величество?

- Сколько людей в вашем распоряжении? - бросил король, не отвечая на
вопрос даАртаньяна.

- Для какой цели, ваше величество?

- Сколько людей у вас? - повторил король, топнув ногой.

- Со мной мушкетеры.

- Еще!

- Двадцать гвардейцев и тринадцать швейцарцев.

- Сколько вам нужно, чтобы...

- Чтобы? - повторил мушкетер, спокойно глядя своими большими глазами
на короля.

- Чтобы арестовать господина Фуке?

ДаАртаньян от изумления сделал шаг назад.

- Арестовать господина Фуке! - сказал он, возвышая голос.

- И вы тоже заявите, что это никак не возможно! - с холодным бе-
шенством воскликнул король.

- Я никогда не говорю, что существуют невозможные вещи, - ответил да-
Артаньян, задетый за живое.

- В таком случае действуйте!

ДаАртаньян резко повернулся на каблуках и направился к двери. Рассто-
яние до нее было невелико. Он прошел его в шесть шагов и внезапно оста-
новился"

- Простите, ваше величество, - сказал он.

- Что еще?

- Чтобы произвести этот арест, я хотел бы располагать приказом в
письменном виде.

- К чему? И с каких это пор недостаточно королевского слова?

- Потому что королевское слово, рожденное чувством гнева, быть может,
изменится, когда изменится породившее его чувство.

- Без уверток, сударь! У вас есть какая-то мысль.

- О, у меня всегда есть мысли, и такие, которых, к несчастью, нет у
других, - дерзко отвечал даАртаньян.

- Что же вы подумали? - воскликнул король.

- А вот что, ваше величество. Вы велите арестовать человека, находясь
у него в гостях: это гнев. Когда вы перестанете гневаться, вы раскае-
тесь. И на этот случай я хочу иметь возможность показать вам вашу
собственноручную подпись. Если это ничему уже не поможет, то, по крайней
мере, докажет вам, что король не должен позволять себе гневаться.

- Не позволять себе гневаться! - закричал король в бешенстве. - А
разве отец мой и дед никогда не гневались, клянусь телом господним?

- Король - ваш отец и король - ваш дед гневались только у себя дома.

- Король - всюду хозяин, он везде - у себя.

- Это - слова льстеца, и, должно быть, они исходят от господина
Кольбера. Но это неправда. В чужом доме король будет у себя, лишь прог-
нав хозяина этого дома.

Король кусал себе губы от злости.

- Как! - продолжал даАртаньян. - Человек разорил себя, чтобы доста-
вить вам удовольствие, а вы хотите арестовать его! Государь, если бы ме-
ня звали Фуке и если б со мной поступили таким же образом, я проглотил
бы начинку десятка ракет и поднес бы ко рту огонь, чтоб меня разорвало в
клочья, и меня и все вокруг. Но пусть будет по-вашему, раз вы хотите
этого.

- Идите! Но достаточно ли у вас людей?

- Неужели вы думаете, ваше величество, что я возьму с собою хотя б
одного капрала? Арестовать господина Фуке, но ведь это такой пустяк, что
подобную вещь мог бы сделать даже ребенок. Арестовать господина Фуке -
все равно что выпить рюмку абсента. Поморщишься, и все кончено,

- А если он вздумает защищаться?

- Он? Да что вы! Защищаться, когда его возвеличивают и делают мучени-
ком! Если б у него остался один миллион, в чем я весьма и весьма сомне-
ваюсь, он отдал бы его с величайшей охотой, побьюсь об заклад, за то,
чтобы кончить именно таким образом. Но я иду, ваше величество.

- Погодите! Нужно арестовать его без свидетелей.

- Это сложнее.

- Почему?

- Потому что проще простого подойти к господину Фукс, окруженному ты-
сячей ошалевших от восторга людей, и сказать ему: "Сударь, я арестую вас
именем короля". Но гоняться за ним взад и вперед, загнать его куданибудь
в угол, как шахматную фигуру, чтобы у него не было выхода, похитить его
у гостей и арестовать так, чтобы никто не услышал его печальных "увы! ",
- в этом и заключается подлинная, истинная, высшая трудность, и я руча-
юсь, что даже самые ловкие люди не сумели бы этого сделать.

- Скажите еще: "Это никак не возможно!" - и это будет скорее и проще.
Ах, боже мой, боже мой, неужели я окружен только такими людьми, которые
мешают мне поступать в соответствии с моими желаниями!

- Я вам ни в чем не мешаю. Разве я не заявлял вам об этом?

- Сторожите господина Фуке до завтра, - завтра я сообщу вам решение.

- Будет исполнено, ваше величество.

- И приходите к моему утреннему туалету за приказаниями.

- Приду.

- Теперь оставьте меня одного.

- Вам не нужно даже господина Кольбера? - съязвил перед уходом капи-
тан мушкетеров.

Король вздрогнул. Целиком отдавшись мыслям о мести, он не помнил
больше об обвинениях, возводимые на суперинтенданта Кольбером.

- Никого, слышите, никого! Оставьте меня!

ДаАртаньян вышел. Король собственноручно закрыл за ним дверь и при-
нялся бешено бегать по комнате, как раненый бык, утыканный вонзившимися