чики. Наши пассажиры тоже как следует обклеились. Ну да,
эксперимент общий, а мы, пилоты, - психоэталон...
взглянул на координатор, на календарь и часы, а затем на
клубящийся диск Венеры.
числе и искусственную тяжесть. Пунктуальный Баумгартен само-
лично запломбировал часы. Плохо он нас знает. Мы не стали бы
украдкой поднимать крышку, чтобы узнать, который час. Кроме
того, он запретил бриться: по щетине сложно определить, что
вот, скажем, прошли сутки, а когда щетина превратится в бо-
родку - судить о времени нельзя.
"проходили". А с годами приходит еще и опыт. Недаром нас от-
бирают так жестко и придумывают тесты вроде того, Михайловс-
кого. В общем, мы люди здоровые и тренированные, и чувство
времени сидит в нас крепко.
Трудно объяснить, как это получается. Должно быть, первое
дело - желудок. Не хочу говорить что-либо дурное о желудках
наших психологов, но все же им до нас далеко. Так или иначе,
мы с Робином вели отсчет времени, и я не думаю, чтобы мы
сильно ошибались. А поскольку корабль двигался по орбите с
постоянной скоростью, я всегда примерно представлял, в какой
точке орбиты мы находимся. Это стало для нас с Робином свое-
го рода умственной гимнастикой.
Баумгартен строго предупредил, что чесаться нельзя: это,
мол, исказит запись чувствительных приборов. Я хорошо запом-
нил пункт инструкции, в котором говорилось: "В точках кон-
такта датчика с кожей возможно возникновение ощущения зуда,
что не представляет опасности и является идиоматической ре-
акцией соответствующих рецепторов. Для прекращения указанно-
го ощущения необходимо сосредоточить мысли на другом, не за-
нятом датчиком участке тела, мысленно перенеся датчик туда.
Самовольное снятие датчиков не допускается".
чики на кожу Баумгартена, Михайлова и Нагаты. Вопреки инс-
трукции, это помогало нам не очень радикально.
Робином спорили. Мне не давали покоя мысли о приспособлении
человека к инопланетным условиям, и я не раз заводил разго-
вор об этом.
ще изменить венерианскую атмосферу, чем приспособить к ней
человека.
ботать систему тренировки. Забыл, как мышей заставляли жить
под водой и они приспосабливались?
один цыган отучал лошадь от пищи. И она было совсем привык-
ла, но - издохла. Знаю я эти эксперименты.
только воздухом не дышали предки человека, и ничего, приспо-
соблялись к изменениям. Вопрос в скорости привыкания. Важен
психологический фактор...
вольно останавливавших собственное сердце, об индийских йо-
гах, которые подолгу обходились без дыхания... Я умолкал,
лишь когда Робин начинал мерно дышать, что свидетельствовало
о спокойном, глубоком сне.
пытно было попробовать хоть на миг вдохнуть ядовитую смесь
газов, имитирующую венерианскую атмосферу. Но, пока я разду-
мывал, Баумгартен дал новое указание...
меньше двигаться и что мы слишком много шумим и мешаем им,
психологам. Пришлось отказаться от моей затеи. По правде го-
воря, я не очень жалел об этом.
нам нечего было делать, мы сидели в каютах или в кают-компа-
нии, иногда для разнообразия выходили, вернее, выплывали в
кольцевой коридор. Держась за поручни, мы приближались на
ощупь к каюте Баумгартена. Из-за двери доносилось легкое
жужжание, щелчки каких-то невидимых измерителей. Там были
сосредоточены все записывающие и запоминающие приборы"психо-
пульт", как мы называли этот исследовательский пункт. Датчи-
ки, которыми мы были обвешаны, как иная ютландская корова
бубенчиками, сообщали "психопульту" всякие сведения о нашей
психике. Быть может, записывалось и то, что мы говорили? Не
знаю. Плавая у двери этой каюты, мы с Робином обменивались
менто (в условиях сенсорной депривации менто-общение идет
особенно хорошо) и начинали громко хвалить Баумгартена:
чествам с ним можно сравнить только Михайлова.
чивый японец не жаловался, но мы чувствовали, что он плохо
переносит невесомость и темноту. Вряд ли он теперь улыбался.
За обедом Робин, наловчившийся управляться во мраке с густи-
ватором, вручал всем брикеты в соответствии с заказанным
вкусом. Нагата прежде всегда заказывал рисовую запеканку, а
теперь на вопрос Робина он слабым голосом отвечал, что ему
все равно. Однажды, выплывая из кают-компании, я столкнулся
с каким-то мягким предметом, поймал его и обнаружил, что это
брикет. Мне это не понравилось. Нервные расстройства в кос-
мосе обычно начинаются с потери аппетита.
шел такой случай. Мы сидели в кают-компании и молча жевали
обеденные брикеты. Вдруг раздался голос Михайлова:
го погодя Баумгартен спросил:
Кто-то висел...
то пора прекращать эксперимент. В таком духе я и высказался.
век, то...
зал Михайлов. - Тебе разве никогда ничего не мерещится?
заботишься о здоровье своих коллег по эксперименту. Очень
хорошо. Но мы полагаем, что нет никаких оснований для трево-
ги.
симптом космической болезни. Я постарался вложить в свой го-
лос как можно больше теплоты и спокойствия:
вольствие. А когда кончится, мы будем ловить брикеты, кото-
рые плавают в воздухе. Надеюсь, они не потеряют своих вкусо-
вых качеств.
эксперименту приятного аппетита и, держась за поручни, вышли
из кают-компании.
что не взял из холодильника тубу с витаколом - наш обычный
десерт. Да и Робин, кажется, позабыл взять свою. Хоть я и
был несколько взвинчен, а оставаться без десерта не пожелал.
Я выплыл из каюты и направился в кают-компанию. Оттуда нес-
лись голоса, что-то наши пассажиры засиделись сегодня за
обедом. Я подошел ближе - и невольно остановился.
лышал я слабый голос Нагаты. - Я не замечаю в его поведении
особых изменений.
ва. - Пока очевидно усиление инстинкта противоречия, а мы
Черепнин Владимир
Ларссон Стиг
Посняков Андрей
Афанасьев Роман
Каргалов Вадим
Афанасьев Роман