Чтение 37–й страницы книги ~Виртуальный свет~

целых, с колесами и со всем, жилых трейлеров; вздернутые наверх лебедками,
прикрепленные к вантам огромными сгустками клея, они напоминали кузнечиков,
запутавшихся в паутине. Для сообщения между уровнями моста в верхнем настиле
было прорублено множество отверстий; среди стальных, деревянных и
пластиковых лестниц Райделл заметил даже старый, на спущенных шинах, трап из
какого-нибудь аэропорта.

Наверху торговали по преимуществу едой, нижний же уровень изобиловал
барами - маленькими, крошечными и совсем микроскопическими, где едва
помещались четыре табуретки, а дверью служила гофрированная железная штора.

Во всем этом не замечалось никакого плана, никакого замысла. В обычном
молле каждый хозяин покупает один из свободных участков, ставит там свой
магазинчик и внимательно следит, как пойдет торговля, если плохо - нужно
менять ассортимент. Здесь же, судя по всему, происходило нечто вроде
органического роста, одно заведение пристраивалось к другому, бесформенная
масса расползалась вкривь и вкось, пока не заполнила все доступное
пространство; более того, если клетки древесины или, скажем, гриба
более-менее одинаковы, то среди клетушек, образовавших этот [256]
псевдорастительный организм, не было и двух, похожих друг на друга.
Разнообразнейшие материалы - и почти все они использованы не по прямому
своему назначению. Фасады, облицованные бирюзовым слоистым пластиком,
плитами с имитацией под кирпич, даже зелеными с медью прямоугольниками
печатных плат. Одну из стен украшали цветы, спирали и волосатые солнечные
диски, выложенные из обломков разноцветного кафеля.

Райделл непроизвольно улыбался всему этому буйству форм, а заодно и
прохожим, ни один из которых не проявлял к нему интереса, ни
гастрономического, ни сатанинского, ни еще какого. Мирная публика, такая же
разношерстная, как и здешние строительные материалы. Смешение всех на свете
рас, всех возрастов, всех оттенков кожи, и все эти люди бегут, подгоняемые
резкими порывами ветра, спешат укрыться от неизбежной уже грозы. Райделл
едва успевал уворачиваться от торговцев с тележками, от старух, волочивших
непомерно тяжелые корзины. Споткнувшись о неожиданное препятствие, он
опустил глаза и увидел мальчика лет шести с лицом, сплошь покрытым
разноцветной, на редкость затейливой татуировкой. Мальчик пробормотал что-то
на непонятном языке, перехватил ненадежнее большой, чуть не в свой рост,
красный огнетушитель и смешался с толпой.

Райделл остановился и вынул из кармана полученную от Уорбэйби карту,
точнее - схему, показывающую, где живет Шеветта Вашингтон и как туда
попасть. На самом верху, [257] в крохотной халупе, приклеившейся к одной из
опор, поддерживающих ванты этого чертова моста Схема аккуратная, без единой
помарки, подписи - буковка к буковке, покажи кому, ведь и не поверят, что
этот шедевр каллиграфии создан прямо в машине, на коленке, на ходу.
Лестница, затем подвесная дорожка, в конце которой должно быть нечто вроде
подъемника.

Вот только как ее найти, эту самую лестницу? Лестниц здесь чертова уйма,
хорошо если они ведут к какой-то там общей площадке, тогда можно идти по
любой, а если вдруг нет?

Господи, да когда же наконец я смогу поспать? И где? - неотвязно
крутилось в одуревшей от усталости голове Райделла. И вообще - что все это
значит? Вот уж втравил Эрнандес, так втравил...

Ветер резко усилился, по настилу моста застучали крупные капли;
последние, самые нерасторопные из аборигенов бросились сломя голову под
укрытия. Райделл проводил счастливчиков завистливым взглядом, обреченно
вздохнул и забился между двух допотопных - японских, конечно же, - торговых
автоматов. Щелястое, беспорядочное нагромождение халуп и лавчонок, лестниц,
площадок и переходов почти не защищало от дождя, однако обладало огромной
парусностью. Под напором резкого, шквалистого ветра вся эта, с позволения
сказать, конструкция жалобно стонала и поскрипывала. Огни гасли один за
другим. [258]

Громкий треск, голубоватая, ослепительно яркая вспышка, еще мгновение - и
откуда-то сверху упал длинный змеящийся провод; ветер смял и унес чей-то
отчаянный крик. Райделл посмотрел вниз и увидел, что стоит в глубокой луже.
Вода под ногами, мокрые ботинки, переменный ток - такое сочетание не сулило
ничего хорошего.

За правым торговым автоматом начиналась сплошная стена, к левому примыкал
лоток, вкривь и вкось сколоченный из горбылей и каких-то неописуемых
обрезков. Нелепое это сооружение сильно смахивало на детскую игрушечную
крепость, однако имело и помост, дюймов на шесть приподнятый над бетонным
настилом моста, и на удивление водонепроницаемый навес. Чтобы залезть под
навес, Райделлу пришлось скрючиться в три погибели, от грязных досок воняло
то ли гнилыми мандаринами, то ли еще какой гадостью, однако здесь было сухо,
да и ветер почти не чувствовался.

Райделл застегнул куртку до самого верха, сунул руки в карманы и предался
грустным размышлениям. Он мечтал о невозможном - горячей ванне и сухой
постели. Он вспомнил Map Виста, вспомнил свой надувной диван и ощутил укол
самой что ни на есть взаправдашней ностальгии. Господи, сонно подумал он,
этак ты начнешь еще тосковать по этим пластиковым ромашкам...

Раздался громкий треск, деревянные стойки одного из соседних лотков
переломились, как спички, брезентовый навес обрушился, выплеснув на мостовую
несколько ведер во[259] ды. Райделл оглянулся, поднял голову и увидел ее,
эту девушку, Шеветту Вашингтон. Шеветта стояла совсем рядом, футах в
двадцати от его горбыльного укрытия.

Во Флориде, когда отец переехал туда и заболел, у Райделла была такая
вроде как подружка. Клаудиа Марсалис, так ее звали, приехала из Бостона,
трейлер ее матери стоял на том же участке, что и трейлер Райделлового отца,
прямо у залива Тампа. Райделл учился уже в Полицейской академии, но бывали
ведь и выходные, и отпроситься на пару дней всегда можно, а что лететь
дорого, так отец умел договориться насчет билетов со скидкой.

Вот Райделл и летал во Флориду, повидаться с отцом, а уж заодно катался
иногда с Клаудией Марсалис на ее, а точнее - мамашиной машине, "линкольне"
урожая девяносто четвертого года. По словам Клаудии, совсем еще недавно
"линкольн" был как огурчик, это когда они во Флориду переехали, но потом
соль его порядком разъела. Судя по всему, там, у себя в Бостоне, они ездили
только летом, берегли машину ото всей этой химической дряни, которой снег
растаивают. Еще бы не беречь, коллекционный ведь был экземпляр, и номера
даже не такие, как у всех, а древние, штампованные из металла и, конечно же,
безо всякой подсветки изнутри, и надпись на номерах, аккуратная такая, синяя
по белому: "МАСС. ИСТОРИЧЕСКОЕ НАСЛЕДИЕ".(1) -------------------(1) Масс. -
сокращение от Массачусетс. [260]

Обстановочка в этой части Тампы была неспокойная, так себе обстановочка;
дорожные, скажем, знаки все как решето, даже и не разберешь, что это за знак
- местная публика использовала их как мишени, чтобы потренироваться, не
терять снайперского мастерства, а то и просто захочет кто-нибудь
продемонстрировать приятелю: видал, как кучно бьет моя двустволка? А уж
двустволок тех, да и прочей артиллерии, хватало там за глаза и за уши - в
каждом, считай, пикапе или джипе по несколько штук, на самом виду, и собаки
тоже чуть не у всех - здоровенные собаки, и не по одной собаке в машине, а
по две, а то и по три. Клаудиа все приставала к Райделлу насчет этих
флоридских ребят в нахлобученных чуть не до подбородка шляпах: как это они
так разъезжают всюду спокойно со своими стволами и волкодавами, не понимала
она этого. Райделл терпеливо объяснял ей, что пусть с ними местная полиция
разбирается, его тут дело телячье, он ведь из Ноксвилла, и там, в Ноксвилле,
люди не разъезжают с ружьями напоказ. И в дорожные знаки не стреляют, а если
кто выстрелит сдуру, так ему быстренько устроят веселую жизнь. Но Клаудиа
была из этих, которые думают, что к югу от округа Колумбия нет никакой
разницы, что тот штат, что другой, - везде одни и те же порядки, а может,
она так и не думала, а просто поддразнивала Райделла.

Ружья там или пулеметы, собаки или бегемоты, но вечерний бриз приносил в
открытые окна "линкольна" запахи соли, цветущих маг[261] нолий и болота, а
из приемника лилась музыка. Когда опускалась густая тропическая ночь, можно
было смотреть на огоньки кораблей и грузовых вертолетов, эти громадины
проплывали над головой медленно, с низким, утробным ревом - паралитичные
НЛО, да и только. А еще - скучноватая, безо всякого энтузиазма акробатика на
заднем сиденье; Клаудиа говорила, что Флорида плохо приспособлена для
подобных развлечений - жарко, душно, кожа вся от пота липкая; Райделл с ней,
в общем-то, соглашался. Одиночество и неприкаянность - вот, пожалуй, и все,
что толкало их друг к другу.

Однажды вечером какая-то там местная алабамская станция неожиданно выдала
"Мы с Христом надерем тебе жопу" - такой себе пятидесятничный хэви-метал,
где все насчет абортов, аятолл и так далее, по всему алфавиту, до язычников.
Клаудиа не слышала прежде этой песни и чуть не обписалась от хохота. Она
просто не верила, что такая песня может существовать, что кто-то может петь
такие вещи всерьез. А кто-то слушать всерьез. Придя немного в себя, она
вытерла слезы и спросила Райделла, как это вышло, что он захотел стать
полицейским? Райделл неловко замялся. Это что же, она, значит, считает
желание поступить в Академию до колик смешным - таким же смешным, как эта
идиотская песенка? Да и что, собственно, можно ответить на вопрос, о котором
ты прежде никогда и не задумывался, особенно если тебя спрашивают вот так, с
бухты-барахты? [262]

Главной не главной, но одной из причин была передача "Копы влипли"; они с
отцом смотрели ее чаще любой другой, и там в каждом выпуске старались
внушить уважение к защитникам правопорядка. Показывали во всех красках, с
какими проблемами сталкивается полиция. Уторчавшиеся в хлам, вооруженные до
зубов бандиты - это само собой, но ведь есть еще и адвокаты этих бандитов, и
трижды долбаные суды, и чего только нет. Но если так вот взять и брякнуть,
что я, значит, пошел в полицейские из-за телесериала, Клаудиа снова
расхохочется, как только что. Подумав немного, Райделл выдал обычную жвачку
насчет возможности помогать людям, выручать их из беды. На лице Клаудии
появилось откровенное недоумение.