Чтение 37–й страницы книги ~Сильнее времени~

монополию. Но люди еще к концу звездного столетия все же стали
понемногу переходить к производству искусственной пищи.

Главный конструктор космических кораблей Архис, готовя рейс
Ратова, подсчитал, что "машина пищи" будет весить меньше запасов
продовольствия и аппаратуры очистки воздуха корабля. "Машина пищи",
синтезируя хлеб, масло, сахар и икру, поглощала все жизненные отходы
на космическом корабле. Нужные вещества включались в замкнутый
"круговорот жизни". Основной целью этого круговорота была передача
питательными веществами энергии организмам. В природе такую энергию
давали "живым машинам" солнечные лучи. В "машине пищи" космического
корабля энергию поставляло топливо.

Когда год назад корабль Романа Ратова из-за оторвавшегося
реактивного руля потерял управление, все три космонавта стоически
приняли неизбежность Вечного рейса. Они решили держаться до конца и
бесполезное теперь для обратного рейса топливо использовать в "машине
пищи". Она могла им служить пятьдесят лет - до глубокой их старости.

И вот Валерий Снастьин не выдержал и в припадке безумия вывел из
строя "машину пищи" и тем обрек весь экипаж на голодную смерть.

Едва Ратов вошел в кормовой отсек, состоящий из прозрачного
пластика, как понял все. За ракетным кораблем, давно уже не
пользующимся своими двигателями, к серебристым полосам Млечного Пути
тянулся чуть светящийся хвост. Снастьин выпустил в космос топливо, и
оно шлейфом странной кометы протянулось за кораблем.

Ратов резко перекрыл кран.

- Слишком поздно! - раздался за его спиной голос Валерия. -
Наконец-то изощренная пытка черной икрой закончится.

- Безумец! А ты думал о других? Или только о себе? - повернулся к
Снастьину Ратов.

- Теперь в нашем бывшем цивилизованном обществе действует только
один закон диких: кто кого? Предлагаю вам объединиться со мной,
командир. Вдвоем мы живо справимся с Каратуном. А его надолго нам
хватит.

В руке Валерий угрожающе сжимал нож, очевидно сделанный им из
напильника.

Ратов первым бросился на Снастьина, никак не ожидавшего
нападения. Каратун услышал их возню и вовремя подоспел на помощь
командиру. Оба они скрутили Валерию руки сзади. В условиях невесомости
клубок из трех тел ударялся то в "машину пищи", то в дверь, то в
прозрачный колпак.

Шесть сцепившихся рук и шесть болтавшихся ног вертелись,
напоминая чудовищного спрута. Но борющимся казалось, что в неистовом
хороводе вертятся звезды.

Наконец звезды остановились. Ратов и Каратун, прилипнув к полу
магнитными подошвами, прижали к нему безумца. Тело его продолжало
извиваться, сгибалось дугой, глаза закатились, на губах выступила
пена.

- Отпусти, - сказал Роман Васильевич.

Каратун повиновался.

Тело Валерия обмякло. Он тихо оторвался от пола и бессильно повис
над ним.

- Лучше бы связать, - сказал Каратун.

- В каюте запеленаем. Понесли.

Нести бесчувственное тело не требовалось, оно само плыло, чуть
направляемое Ратовым и Каратуном.

- Что робить станем? - спросил у Ратова Каратун, когда они
вернулись в общую каюту.

Ратов старательно собирал шахматные фигурки и морщил лоб, словно
силясь восстановить на доске позицию.

- Вот так же, - вдруг указал он на шахматную доску и быстро пошел
из каюты. - Надо восстановить положение - задержать топливо.

Каратун пошел следом:

- Слушай, командир. Нехорошо. Всего-то трое, а один уже
заключенный.

- Больной, хочешь ты сказать.

- Умом понимаю. Душой не приму. Среди трех разумных - и уже нужна
темница. Ты в космос? Лучше меня не посылай, а то улечу куда глаза
глядят.

- Останься. Вижу, безумие заразительно.

- От стенок бисова зараза идет. Сжимают они.

- Лучше помогай задержать топливо. В баке на донышке осталось, а
жить-то надо.

- Думаешь, все-таки надо?

- Надо, - твердо сказал Ратов. - Мы люди! Мы носители разума.
Пусть у нас есть слабости. Но силы должно быть больше.

- Ладно. Буду на подхвате. А Валерия побрею, а то он "под
гориллу" стал...

Ратов, придерживая большую катушку провода, оттолкнулся ногами от
кормы корабля; ускоряя полет реактивным пистолетом, космонавт мчался
вдоль протянувшегося от космического корабля серебристого шлейфа. Тот
состоял из молекул горючего, которое в вакууме испарилось.

Катушка в руках Ратова быстро вращалась, разматывая
многокилометровый провод. Космонавт должен был подвести электрическое
напряжение к электризатору, на который теперь оставалась последняя
надежда.

Сколько драгоценных секунд истрачено на усмирение безумца, на
нахождение способа вернуть топливо! Сколько лет жизни космонавтов
потеряно в виде недосягаемой части топливного хвоста! Получив скорость
относительно корабля, топливо отстает от него. И кажется, будто облако
медленно движется к яркой звездочке, еще недавно бывшей светлым диском
милого Солнца.

Ратов задумал наэлектризовать возможно большую часть молекул
улетающего хвоста. Каждая минута его полета означала месяцы жизни
внутри корабля.

Ах, Валерий, Валерий! Он был другом и ровесником Арсения. Они
вместе стремились стать космонавтами. Валерию повезло, а сына Ратова -
тяжеловеса Арсения отборочная комиссия отвела.

Земля всегда воплощалась для Ратова в любимом сыне. После гибели
жены, отдавшей свою жизнь науке, Ратов воспитывал Арсения с десяти
лет. Он был ему и нежной матерью, и строгим отцом. Но еще он был ему
товарищем и стал закадычным другом. Общая тяга к космосу сблизила их.

Неудача Арсения в звездном городке была их общим горем. Арсений
не мог лететь с отцом, но, по его совету, стал радиоастрономом, чтобы
все-таки изучать космос хотя бы издали.

Так Арсений избежал участи Валерия. А насколько легче было бы с
Арсением! Роман Васильевич поймал себя на этой мысли и осудил. Тем
большая его обязанность стать несчастному Валерию отцом.

Электризатор, двигаясь внутри топливного облака, заряжал каждую
его молекулу положительным электричеством. Облако на некоторое время
еще больше расплылось, чтобы потом, когда заряд на электризаторе
сменится, в конце концов сжаться под его влиянием в более плотную
массу. Тогда его можно будет вернуть к кораблю.

Но захватить весь "топливный шлейф" Ратову не удалось. Длина
провода была ограниченной. И он, дав электризатору отрицательный
заряд, отсек хвост. Заряженные молекулы стали собираться вокруг
электризатора облаком, а отсеченный хвост продолжал свое медленное
движение как бы к Солнцу (на самом деле он улетал от него, но с
меньшей скоростью, чем корабль). Так зримо уходили от Ратова многие
годы жизни на корабле трех участников Вечного рейса.

Он посмотрел вслед улетавшему топливу и... вздрогнул.

Что это? Галлюцинация?

Нет! Это, должно быть, отделившаяся часть топлива. Но почему она
похожа на сигару? И почему она так светится?

Или?.. У Романа Васильевича даже перехватило дыхание.

Неужели спасательная экспедиция нашла их благодаря длиннейшему
хвосту, оставшемуся за кораблем? Значит, Валерий своим безумным
поступком помог спасению корабля?

Ратов тотчас сообщил по радио Каратуну, что видит нечто похожее
на чужой корабль. Тот отозвался:

- Вижу в телескоп. Вроде сигары. Таких кораблей на Земле не
строили.

Не строили, когда они улетали!..

Включив автоматическое наматывание катушки и разогнавшись до
предела реактивным пистолетом, Ратов помчался обратно к своему
кораблю.

Секунды, пока он ждал в шлюзе уравнения давлений в камере и в
корабле, показались ему часами.

И вот он стоял перед радиоаппаратурой:

- Кто вы? Отвечайте! Идите на сближение. Мой корабль неуправляем.

Эти слова, услышанные на Земле с помощью глобальной радиоантенны
Арсением Ратовым, его отец повторил здесь на английском и французском
языках. Потом Каратун говорил по-испански и по-итальянски.

И вдруг в радиорубке появился Валерий. Пока Роман Васильевич был
в космосе, Каратун умудрился не только побрить, но и остричь его. Он
обусловил этим освобождение его от пут.

Теперь Валерий уже не выглядел диким безумцем. Приступ
невменяемости прошел, и сейчас, прислушиваясь к словам, которые его
товарищи передавали по радио, он понял, что помощь близка.

И недавний безумец сразу преобразился, превратился в прежнего
энергичного, деятельного инженера.