по Атлантическому океану. Теперь они видели оба Американских континента.
Вибрация заметно возросла. Шарвис спокойно оглядел приборы под экраном.
Теперь они видели слепящую белизну покрытого льдом Тихого океана и пики
лунных гор.
Вибрация нарастала. Лабораторию сильно тряхнуло, картина на экране
вздрогнула в последний раз и застыла. Откуда-то далеко снизу донесся мощный
протяжный гул. Лабораторию опять тряхнуло.
Внезапно все стихло. Они поглядели друг на друга и на экран. Планета
перестала вращаться. Алмер повернулся к Шарвису:
- В чем дело? Запускай машину. Шарвис хихикнул:
- Ладно, ладно. Я повернул для тебя мир, Алмер, но ускоритель, должно быть,
отключился...
- Пусть она вертится! - заорал Алмер.
- Не уверен, что смогу это сделать. Пошли, проверим.
Они последовали за ним к скутерам.
И опять они летели по узкому полутемному тоннелю в гигантскую пещеру.
Пахнуло невыносимым жаром. По стенам уже не стекала вода. Механизм
ускорителя превратился в груду оплавлен-ного, почерневшего металла.
- Не выдержал перегрузки! - крикнул Шарвис и принялся хохотать.
- Ты знал об этом? - возмущенно спросил Алмер. - Да? Шарвис оглянулся:
- Нам лучше немедленно вернуться. Тоннель уже ненадежен. Если мы сейчас же
не полетим, нас раздавит или затопит.
Алмер встал:
- Ты сделал это нарочно. Ты знал, что твоя машина не способна заставить
Землю вращаться.
Шарвис засмеялся и уверенно, на большой скорости провел скутер в тоннель,
по стенам которого уже текла сплошными потоками вода.
Алмер заколотил по массивному корпусу Шарвиса, но ученый продолжал
смеяться. Марка и Фастина ухватились друг за друга, когда Шарвис еще
увеличил скорость. Откуда-то снизу доносились странный треск и скрежет.
В конце концов, они вернулись в лабораторию, и Шарвис заторопился к двери,
преследуемый Алмером, который твердил, как заведенный:
- Да? Да? Да?
Игнорируя Алмера, Шарвис вошел в соседнее помещение и принялся колдовать
над приборной доской, не отрывая глаз от индикатора. Здание вновь
задрожало.
Чуть погодя он вернулся и сказал:
- Я запечатал тоннель. Теперь нам ничего не грозит, - он облегченно
вздохнул и повернулся к Марка и Фастине.
Алмер, казалось, выдохся. Он привалился к стене, что-то бормоча себе под
нос.
- Ты знал, что механизм не справится с такой нагрузкой? - спросила Фастина
невинно.
- Я уверен, что исполнил желание Алмера и сделал то, что он действительно
хотел, - ответил Шарвис упрямо. - Он хотел повернуть мир. Я повернул. Его
империя... Разве она по своей сути не принадлежит ночи?
- Люди, - сказала Фастина. - Как же обычные люди...
- Тот, кто хочет от него сбежать, сейчас так и сделает. Боюсь, таких
немного. Тьма безопасна. Они могут затаиться и ютиться в ней, пока не
придет смерть. Разве не этого они все хотят?
Марка посмотрел на него без всяких эмоций.
- Да, конечно, тьма отражает темноту их умов, - сказал он. - Но заслуживают
ли они этого?
- Кто знает? - пожал плечами Шарвис. Алмер подошел к нему.
- Хочу домой, - голос его звучал ровно. Он явно оправился он потрясения и
принял то, что произошло.
- Ты волен поступать, как хочешь. Никто тебя здесь не держит, - заметил
Шарвис с издевкой. Казалось, он расплачивался с Алмером за его жалкое
покушение. - Тебе помочь найти дорогу?
Алмер двинулся прочь.
- Спасибо, сам справлюсь, - бросил он через плечо.
- А как вы, Кловис Марка? - спросил Шарвис. - Что будете делать дальше?
- Мы вернемся в башню моего отца.
- И станете воспитывать своих детей? - спросил Шарвис. - Надеюсь, со
временем ты поймешь, что приобрел больше, чем потерял.
- Может быть, - Марка взглянул на Фастину. - Но будешь ли ты думать так же,
Фастина? Она покачала головой:
- Не-знаю, Кловис.
Марка с тоской взглянул на Шарвиса:
- Я только сейчас понял, ты сыграл еще одну шутку с нами.
- Нет, - ответил Шарвис, читая его мысли. - Излучение существует, это
верно, но продолжительность жизни твоих детей будет короче, потому что твои
гены изменены, и ты не сможешь обеспечить им долгожительство. У них будет
время адаптироваться и продолжить воспроизводство. Я принял особые меры
предосторожности, чтобы тебя излучение не затронуло. Без сомнения, ты
поможешь появиться на свет отпрыскам своих детей. Насколько я знаю, это
давно уже стало традицией в твоей семье.
Фастина взяла Марка под руку.
- Пойдем, Кловис, - мягко сказала она. - Вернемся домой.
- Если это хоть что-то значит, - сказал Шарвис им вслед, - то кое-что
изменилось, и это может дать тебе стимул. Это сентиментально, я понимаю...
- О чем это ты? - спросила Фастина, оглядываясь.
- Ваши окна смотрели на закат, теперь вас будет встречать рассвет. Я желаю
вам и вашему потомству всего хорошего. Может быть, я даже когда-нибудь
наведаюсь к вам в гости, или вы пришлете ваших детей ко мне.
Даже теперь, навсегда уходя прочь, Марка все еще не был уверен, понимает ли
он, что же двигало Шарвисом: коварство или жалость, или все же
нейтральность, которой он так упорно придерживался? И основывалась ли она,
эта нейтральность, на каком-то более глубоком понимании жизни, которое было
доступно только загадочному бессмертному?
ЭПИЛОГ
Зыбкий предрассветный сумрак теперь окутывал башню. Бурая пыль продолжала
устилать все ржавым слоем, и коричневый лишайник, как раньше, покрывал
основание башни.
Тень ее теперь падала в другую сторону, но по-прежнему не двигалась с
места... Однажды Фастина сказала Кловису Марка, что беременна.
- Это хорошо, - ответил он, сидя неподвижно подле окна, в которое лился
тусклый свет нескончаемого рассвета.