Чтение 37–й страницы книги ~Наследники Ассарта~

отчетливо звучали, отражаясь от стен, потолка, пола длинного, узкого хода.
"Филин" позволял Миграту продвигаться куда быстрее, не натыкаясь на стены
на изгибах туннеля, и расстояние между выслеживаемым и догоняющим быстро
сокращалось. Магистр шел, не поднимая шума, потому что тот же прибор давал
ему возможность обходить то и дело попадавшиеся на пути камни,
полуистлевшие куски дерева и прочий мусор, накопившийся тут за кто знает
какие времена. Это получалось у Миграта само собой, внимание же оставалось
сосредоточенным сперва лишь на звуке шагов, а потом уже и на достаточно
четких очертаниях фигуры шагавшего историка. Хен Гот часто оглядывался, но
заметить державшегося в отдалении преследователя он не мог.

Миграт же вовремя заметил, как Хен Гот вдруг остановился. Казалось, он
сделал это без всякой причины: тут не было ни ответвлений, ни лестницы,
уводившей бы куда-то вверх, ни даже простой ниши. Туннель оставался
по-прежнему гладким, лишь впереди справа, у самой стены, виднелось
несколько аккуратно сложенных длинных досок, неизвестно как и зачем тут
оказавшихся.

Остановившись, Магистр продолжал наблюдать.

Сперва он подумал было, что именно доски и были тем, что заставило
историка остановиться. Ничуть не бывало: Хен Гот не обратил на них
никакого внимания. Он остановился, не дойдя до них пары шагов, повернулся
лицом к левой стене и, вытянув перед собой руки на уровне плеч, принялся
шарить ладонями по камням.

Не сразу, но через минуту-другую он нашел, похоже, то, что ему
требовалось. Кажется, то был камень, внешне ничем не отличавшийся от всех,
окружавших его.

Хен Гот положил на камень левую ладонь, поверх нее - правую и, судя по
движению, изо всех сил нажал.

Почти секунду все оставалось неизменным.

Потом Миграт услышал шорох и легкое поскрипывание. Звуки эти донеслись,
однако, не из стены, на которую нажимал историк; скорее, источник их
находился чуть в стороне - где-то под полом.

А еще через несколько секунд часть пола пришла в движение: ближняя
сторона этой ясно обозначившейся части - там, где кончались доски, -
начала быстро опускаться, противоположная - метрах в четырех -
подниматься, перегораживая проход и одновременно открывая путь куда-то в
глубину.

Если бы на этой части пола находился человек, он никак не мог бы
удержаться на ногах и отпрыгнуть назад, но непременно заскользил бы вниз -
неизвестно куда.

Открывшийся провал был совсем рядом с Хен Готом. И Миграт ясно видел,
как историк опустился на колени, нашарил руками край, сел на пол, спустив
ноги в провал, лег на спину, перевернулся на живот и начал медленно
сползать туда, вниз.

Миграт сделал несколько шагов вперед, намереваясь, как говорится, на
плечах отступающего противника проникнуть в секретный лаз, служивший,
видимо, одновременно и ловушкой.

В следующий миг он остановился. Лишь в последнее мгновение он, зажав
себе рот ладонью, удержался от невольного возгласа.

Он увидел: в то время, как Хен Гот сползал вниз, пытаясь, видимо,
нашарить ногами ступени внутренней лестницы или же просто сокращая
расстояние, какое надо было бы пролететь, спрыгнув, - одновременно с этими
его движениями оттуда, снизу, одна за другой начали подниматься странные
фигуры.

Странным в них было прежде всего то, что это были не современные люди.
Они - их было трое - нарядились, словно для маскарада, в какие-то
средневековые костюмы. Это сразу бросалось в глаза. Но тут же Миграт понял
и другое, куда более странное и даже страшное. В общем, они напоминали
людей, конечно. Но контуры их были несколько размыты, словно бы каждая
фигура была покрыта слоем тумана. А кроме того, они, похоже, были
прозрачны или полупрозрачны: сквозь них виднелась все та же, ставшая
вертикально плита. И наконец, поднимались они хотя и медленно, но ни на
что не опираясь. Как бы всплывали в воздухе.

Хен Гот, конечно, заметил их раньше, чем это удалось Миграту. И теперь
видно было, как голова его, еще видневшаяся над открывшимся провалом,
медленно поворачивалась, следя за фигурами, и Миграту было отчетливо
видно, как историк даже глаза прикрыл пальцами одной руки (другой,
наверное, за что-то удерживался там, внизу), а рот его распахнулся в
беззвучном вопле ужаса. Значит, то не иллюзия была, не привиделось это все
Магистру, но существовало и на самом деле, необъяснимое и оттого страшное.

Но вот голова историка скрылась внизу. Фигуры неподвижно висели над
провалом, они слегка колебались, словно состояли из нагретого воздуха.
Затем плита вновь пришла в движение, и ближний ее край начал подниматься,
дальний - опускаться.

Когда - менее чем через минуту - она заняла свое обычное место и ни
следа не осталось на монолитном, казалось, полу - фигуры тоже пришли в
движение. Перебирая ногами - но не опираясь ими об пол! - они направились
в ту сторону, где, прижавшись к стене, затаился Миграт.

Не рассуждая, он бросился бежать к выходу. Сейчас в нем жил только
инстинкт самосохранения. Он испытал страх - редкое для него чувство,
возникавшее лишь тогда, когда он совершенно не понимал происходящего.
Сейчас был как раз такой случай.

Если бы в эти секунды он был способен анализировать происходящее, то
сказал бы себе, что фигуры, увиденные им, больше всего напоминали
привидения. Ему, как и большинству живущих, не приходилось сталкиваться с
привидениями. И тем не менее он - опять-таки как и большинство живущих -
представлял себе, как они должны выглядеть.

Но сейчас ему было не до размышлений.

Промчавшись со скоростью, какую только мог развить, два поворота, он
замедлил бег и оглянулся. Его не преследовали, коридор был чист. Возможно,
фигуры даже не восприняли его, как вряд ли восприняли и Хен Гота, хотя
едва не задевали его, поднимаясь из провала. Или же - что было еще
вероятнее - люди просто не интересовали их.

Магистр перешел с бега на широкий шаг. Но о том, чтобы вернуться и хотя
бы тщательно исследовать ту часть стены, где помещался управлявший плитой
камень, он сейчас не хотел и думать. Ему показалось, что он задыхается,
хотя воздух в туннеле - как и во всех других частях лабиринта, в которых
Миграт когда-либо бывал, - был достаточно свежим, без всякой затхлости. В
лабиринте наверняка работала какая-то система вентиляции, такая же
древняя, как и сами эти подземелья.

Если бы он все же преодолел себя и вернулся - или хоть выглянул из-за
угла на первом же повороте, - то напугавших его фигур больше не увидел бы.
Они скрылись. Зато он заметил бы другое: женщину, которая точно так же
просвечивала и могла передвигаться, не опираясь на пол, но, в отличие от
тех, принадлежала, безусловно, к людям. Мало того: Миграт, быть может,
вспомнил бы даже, что в конце битвы за Сомонт - или примерно в то время -
он где-то видел ее, а еще больше о ней слышал от офицеров с некоторых
кораблей Десанта Пятнадцати.

И еще увидел бы, как она без усилия уходит в стену, нимало не нарушив
ее целостности.

Но Миграту было не до возвращений сейчас. Только появившись на
поверхности - под аркой, а потом и в развалинах, где можно было укрыться
от всей и всяческой чертовщины, он, почувствовав, что силы совершенно
оставляют его, уселся на обломок бетонного перекрытия, чтобы отдохнуть и
как следует поразмыслить.

Информации за последнее время накопилось немало, и надо было пропустить
ее сквозь частое сито.

Изар и Охранитель - вот о ком нужно было думать.

Если бы, предположим, удалось столкнуть эти две силы между собой и
обождать, пока они не ослабят, а еще лучше - вовсе обескровят друг друга,
можно было рассчитывать на то, чтобы в решающий миг появиться в качестве
третьей силы, свежей, - и решить спор в свою пользу.

Охранитель формировал свою силу сам: было из чего. Изар мог стать
сильным, только склонив донка Яширу выступить на его стороне. И с этой
точки зрения, быть может, вовсе не следовало мешать Изару в его поездке:
пусть доберется до Самора, пусть договорится с Яширой - и на равных
вступит в борьбу с Десантом Пятнадцати. А сам Миграт будет, стоя в
стороне, наблюдать за событиями, - чтобы в нужную минуту провести кулаком
по доске, сметая с нее и те и другие фигуры.

Такой образ действий был бы, разумеется, самым выгодным. Вот только...

Одна малость мешала: откуда же возьмется тот кулак, которым Магистр
сметет фигуры?

Кулака не было. И - совершенно ясно - не было даже времени, чтобы
собрать его, разыскивая людей в лесах и деревнях даже и соседних
донкалатов.

Вывод возникал сам собой: отдавать донка Яширу Изару никак не
следовало. Донка надо было уговорить самому. Чтобы воспользоваться и его
людьми, и - если понадобится - теми кораблями, что, судя по донесениям,
время от времени снижались где-то в Саморе.

Тогда Изар, как сила, отпадает, и тягаться с Охранителем придется
Миграту самому.

Ну что же, союзник всегда рано или поздно становится противником.
Ничего нового в этом нет. И сложного - тоже. И преимущество будет на
стороне Миграта: Охранитель и его люди здесь - чужаки, а он, Миграт, какую
бы ни занимал позицию, - свой, и люди донка Яширы тоже - коренные
ассариты.

Значит - все правильно...

Миграт почувствовал, что отдохнул достаточно. И, соблюдая нужные меры
предосторожности, зашагал в старую усадьбу - туда, где находился отряд.

И с каждым шагом в нем крепла уверенность в том, что он хорошо
разобрался в игре с противостоящими ему сторонами.