Чтение 37–й страницы книги ~Полторы сосульки~

додумалась: эриннии выпрямились, стряхнули пыль, удивленно развели
листочками.

-- Что и требовалось доказать! -- Эдик победоносно развернулся вместе с
креслом.

-- Мура! -- упрямо повторил Ростик. И спрятался от ропота сотрудников
под "манин" шлем.

-- Ну, я пошла, мальчики, -- сказала Лина. -- Доспорьте тут без меня.

-- О чем? -- Это, конечно, Маргарита с ее галантностью, как у того
робота.

-- Об эгоизме. Об аномалиях. О том, что один человек ничего не решает.

-- Но все это первоисточники, Лина! -- добродушно пробасил Эдик.

-- Их тоже писали бородатые мальчики вроде вас. И наверное так же
увлекались даджболом. А девочки рядом зря себе выдумывали сиреневые глаза.

Все как по команде взглянули на стол Иечки Стукман.

-- Послушай, молодое дарование! -- Ростик, загадочно улыбаясь,
высунулся из-под шлема. -- Бросай свою палеофренологию, переходи к нам. С
такой головой мы тебя быстро остепеним.

-- Нет уж. Лучше вы к нам, дорогие психологи. Я имею в виду -- к людям.
Кончайте играть в ваши кошки-мышки, Кешки-Мимишки! Умоляю, вернитесь к
человеку. А то опоздаете.

-- Интересно, из каких астрологических справочников ты черпаешь
информацию?

-- Думаете, зря переполошились эриннии? Гибель одной цивилизации они
уже пережили.

-- Кстати, об эринниях. -- Ростик посерьезнел. -- Готов спорить и
ставлю за это свое место в центре нападения против... -- Он нарочно сделал
паузу.

-- Кубинской марки с черепахами! -- принял пари Эдик.

-- Двух пирожных, которые я не съем завтра за обедом! -- с комическим
вздохом предложил Гуннар.

-- Детективных очков Яниса!

-- Секрета расцветки моих галстуков!

-- Нет, коллеги. Против улыбки нашей очаровательной Кассандры.

-- Неоригинально, но все равно приятно. Принимаю, -- согласилась Лина.

-- Так вот. Спорим, что все эти угрюмые цветики взволнованы не фактом
предполагаемой смерти какого-то нетопыря, а общим уровнем жестокости в
лаборатории. На неожиданный жест "укротительницы" не последовало ни слова
протеста. Кто-то удивленно свистнул:

-- Доказательства, шеф?

-- Попробую. Эринниям ничего не известно про мои гермески, так?

-- Кроме нашей, которую ты приволок с выставки и самолично пестовал, --
уточнил Гуннар.

-- Одна она дела не меняет, пусть будет контрольный экземпляр. Если
прав Слуцкий, эриннии отреагируют так же, как и с Кешкой: падут ниц.

-- Постой! -- Лина внезапно схватила его за руку. -- Не сегодня,
пожалуйста.

-- Что ты себе позволяешь? -- возмутилась Маргарита, но шеф мягко
отстранил ее:

-- Прости, Лина, не понял.

-- Хватит на сегодня.

-- На этот счет существует два мнения: одно мое, другое -- ошибочное.

-- Не балагань, Ростислав! Я знаю твое отношение ко мне, мне оно
безразлично. Так вот заклинаю тебя самым дорогим: отложи что задумал. Пусть
это тебе покажется смешным и нелогичным, но я прошу, посмотри на эринний:
сегодня твое везение кончилось. Не хочешь мне -- им поверь!

Лина махнула рукой -- цветы согласно качнули головами.

-- Теряем время! -- не выдержала Маргарита.

-- Погоди, Рита. Пусть человек выскажется.

-- "Выскажется"! Будто я могу что-нибудь объяснить. Да, я ненормальная,
психованная, называй как хочешь, только услышь. Сдайся, пережди, но
согласись! Ты сильный, лихой, удачливый, что тебе стоит один раз уступить?
Ведь тебе все равно. В конце концов, бывают такие случаи, когда надо вслепую
поверить, а? Просто так. На слово. Без доказательств. Хотя бы из
оригинальности. Чтоб потом похвастаться...

-- Пока еще здесь я командую, девушка, -- парировал шеф.-- На правах
начальника сектора, разумеется. Вперед, друзья!

Лина отвернулась от него, пошла на психологов:

-- А вы чего стоите? Уговаривайте! Удерживайте! Не пускайте! Боитесь?
Как же, одна девчонка целую лабораторию переубедила. Заставила решать --
вопреки логике, не думая... Но у меня больше ничего нет против вашей голой
логики, парни, чтоб ей тут вот так и засохнуть! Только боль и крик...

Она повернулась к Раллю, звенящим голосом спросила:

-- Ралль! А ты почему молчишь? Ты-то ведь знаешь... Не молчи. Скажи им.
Тебя они послушают.

Но Ралль не разжал губ. Он не знал, он просто чувствовал в отчаянной
тишине, что ему плохо. А будет еще хуже. На мгновение Линка в его глазах
слилась с поверженной в прах эриннией. Она искала его взгляда. Но Ралль не
поднял глаз, не шагнул навстречу. Не столько из опасения выглядеть смешным,
сколько из страха выйти в мир с неточными, неопределенными мерками --
ощущением и настроением. Нужно было сделать усилие, чтобы покинуть
стандартный поток чужих мыслей и удобных поступков. А у него на такое усилие
уже недоставало решимости. В чем-то он предавал сейчас и Ростика и Линку. И
все же не мог заставить себя вмешаться.

-- Ну, братцы, довольно слов! -- Шеф благословляющим жестом воздел
длань. -- Теперь я просто обязан выбить лирические сомнения из наших
рациональных душ. Иначе я перестану себя уважать. А эмоции, девушка, сохрани
для Джеральда. У него на них больше прав. Давайте, коллеги!

Ростик подпрыгнул, завис в метре от пола, скрестил руки на груди.
Психологи ринулись к нему, спинами загородили от настойчивых Линкиных глаз.

-- Я не хочу-у! -- закричала девушка, утыкаясь Раллю в плечо. --
Задержи их, Ралль! Запрети...

Ралль машинально погладил ее по голове -- отстранение, даже равнодушно,
как мимоходом утешил бы незнакомого плачущего ребенка. Он ничего не понимал.
Какая-то стена встала между ним с его работой и Линкой с эринниями. Стена
становилась тем неразделимее, чем крепче втискивалась Линка в его плечо. Он
нащупал на Линкиной шее тоненькую платиновую цепочку, на которой -- он знал
-- висит серебряная скифская монетка. Накрутил цепочку на палец. Отпустил.
Поверх тугого узла Линкиных волос смотрел и смотрел в "манин" экран.

Психологи раскачали Роську, метнули за окно. Кое-кто высыпал следом --
снижались, кувыркались, приплясывали на лету. Но фигурка в профессорском
свитере вытянулась, стремительно обогнала всех. Истошный вопль прорезал
двор.

-- Ого! Шеф в своем репертуаре.

-- Что ни спуск, то экспромт!

-- Ха-ха, в этот раз он даже клумбу не пощадил.

Роськино тело проломило зелень, скомкалось, врываясь в мягкую почву,
смешалось с изломанными и опрокинутыми цветами. Медленно, в два движения
выпростал головку с необлетевшими лепестками алый тюльпан...

Маргарита подлетела первой, повисела над клумбой, подняла к небу
застывшее, без выражения лицо. "Маня" на весь экран выхватила ее потерянные
глаза, в уголках которых быстро накапливались слезинки. И за эти вот глаза,
за эти слезы Ралль сразу простил ей все ее дурацкие выходки. "Обыкновенная
баба, -- подумал он. -- Влюбленная, сентиментальная, гордая, а все равно
баба!"

Как в замедленной съемке беззвучно опрокинулся желтый кубик с
отпиленной гранью. Эринния надломилась. И тихо повалилась на пол. Остальные
уже лежали в марсианской пыли, бессильно разбросав мохнатые листики-руки.

-- Все. Доигрались, -- бесцветно сказала Лина.

Она стерла что-то невидимое с лица и тяжело пошла прочь, мимо нехотя
расступавшихся психологов. Дверь отворилась, выпуская ее из лаборатории,
долго не закрывалась.

-- Прощайте, одинокие нестандартщики. Не обижайся, Ралль.

...Однажды она уже уходила. Справа была серая стена дома. Слева --
стена деревьев. Асфальт слезился под ногами, мелким туманом сочились
сумерки.

-- Дай мне что-нибудь на память. Я должна быть сильной.

Он порылся в карманах.

-- Вот. Хочешь?

Серебряная скифская монетка с портретом царя.

-- Спасибо. Я повешу ее на цепочке. Как старинный медальон.

Она коснулась мокрой рукой его щеки:

-- Уходи. Ты первый, слышишь?

Он не ответил.

Линка повернулась. И пошла между стенами. Между домами. И между
деревьями. Ветер качал провода, и фонари скорбно кивали в такт ее медленным
шагам. У одного фонаря был плохой контакт -- маленькая искорка то
вспыхивала, то гасла. Ралль смотрел на Линкину мальчишескую спину, на
гладкие высокие волосы, на ее совсем не эталонные ноги. И слушал сердце.
Когда боль стала невыносимой, Линки уже не было видно.

"И не надо. Не надо!" -- убеждал он себя, насильно выпрямляя мускулы
лица, закаменевшие в гримасе улыбки.

И боль прошла. Остались только дождь и одинокая искорка.

Но тогда она уходила не навсегда. Еще не было эринний, не было
предательства, не было любви, через которую необходимо перешагнуть.

Ралль сделал два шага к двери, остановился, обвел глазами лабораторию.
Ничто не нарушило тишины. "Маня" смотала лабиринт, и Мими, цокая коготками,
юркнул в норку, подобрал бесполезный хвост.

-- Но почему, почему? -- с силой произнес Эдик, горбясь над пультом.

Да какая разница, почему? Может, прохудились гермески. Или Ростик не
уравнял поле. Или на долю секунды поверил Линкиной интуиции. Какая теперь