развалинами. В Риме надо сперва заплатить за вход, если хочешь спрятаться
между развалинами. Юдеян заплатил за вход в музей терм Диоклетиана. Он
прошел какими-то коридорами, поднялся по лестнице. Сквозь багровый туман
он увидел только голые тела. Вероятно, это бордель. Или газовая камера,
тогда понятен и багровый туман. Юдеян - в огромной газовой камере, среди
множества голых людей, их будут ликвидировать. Но тогда ему нужно
немедленно выбираться отсюда, ведь его-то не будут ликвидировать, он же не
голый. Он командир. Эти мерзавцы слишком рано дали газ. Беспредельное
свинство. Он им покажет, где раки зимуют. Дисциплину надо оберегать!
Дисциплину надо оберегать всеми средствами. Он еще поставит виселицы!
Юдеян вошел в комнату. Тут, видимо, находился командный пункт. Туман
рассеялся. Повсюду поблескивали старинные зеркала, они казались ослепшими.
Он смотрел в слепые зеркала. Кто это? Он не узнал себя. Чье-то
сине-багровое лицо. И опухшее. Оно напоминает лицо боксера, которого
беспощадно измолотили. Синие очки он потерял. Ему они больше не нужны. Но
вот перед ним ясное зеркало, теперь он узнает себя. Он стоял перед
мозаичным изображением атлета, и это было его лицо, его шея, его плечи -
весь Юдеян в его лучшие времена, - тот стоял посреди арены, он сражался
коротким мечом, он многих тогда перебил. А вот и кот Бенито - это была
мозаика: кошка с птичкой. Бенито тоже многих сожрал, в конце концов, жизнь
вовсе не так уж плоха. Немало народу перебито, немало сожрано. Обижаться
не на что. Юдеян, спотыкаясь, вышел в сад. В кустах прятались голые
женщины, голые еврейки. Но это им не поможет. Юдеян умеет ликвидировать и
сквозь кусты. Вот он сейчас продерется и... он рухнул наземь.
увидел, как Юдеян вдруг рухнул наземь, рухнул словно подкошенный. Адольф
бросился к нему, но грузное тело было уже недвижимо. Мертв? Лицо
сине-багровое. Явился служитель музея, он подозвал второго, и они втроем
отнесли Юдеяна в сарай, где реставраторы латали античные скульптуры; его
положили на полу возле какого-то саркофага с рельефом. На рельефе была
изображена торжественная процессия: надменные римляне ведут привязанных к
коням, униженных германских воинов. Реставраторы в белых балахонах
обступили Юдеяна. Один сказал:
врача. Отец еще был жив, и тут Адольф вдруг вспомнил о самом главном -
ведь ад есть, есть, есть! Нельзя терять ни секунды - и он помчался через
сад, промчался в ворота, он мчался к церкви Санта Мария дельи Ангели.
Священник, говоривший по-немецки, еще не ушел. Он читал молитвенник. В
исповедальнях никто не стоял на коленях. Адольф пробормотал, что отец
умирает и нужно совершить над ним последнее таинство. Священник понял и
заторопился. Он захватил с собой елей для соборования. Адольф сопровождал
его в качестве диакона, и они поспешно, насколько позволяли приличия,
зашагали к музею.
реставраторы почтительно отошли в сторонку. Юдеян лежал как труп, но он
еще не умер. Пот и испражнения были предвестниками смерти. Его прослабило,
он облегчился. Чистилище - это очищающий огонь. Дошел ли он уже до него?
Юдеян лежал в глубоком обмороке. Никто не знал, что в нем происходит:
скачет ли он в Валгаллу, или черти его волокут в ад, или его душа ликует,
ибо наконец спасение близко. Священник опустился на колени. Он приступил к
соборованию и к полному отпущению грехов, предусмотренному для умирающих в
бессознательном состоянии. Елеем, который был освящен епископом, священник
коснулся глаз Юдеяна, его ушей, носа, губ и ладоней. При этом произносил
слова молитвы: "Силой святого соборования и благостного милосердия
божьего, да простит тебе господь все грехи, содеянные через зрение, слух,
обоняние, вкус, осязание". Юдеян не шевельнулся. Разве его не затронули
эти слова, произнесенные священником? Он лежал на земле и уже не
шевелился, католический священник препоручал его милости божьей, а сын,
облаченный в одежду католического диакона, молился за него. Это были два
посланца его врага - католической церкви.
защитного цвета, и казалось, они уносят Юдеяна с поля боя.
о ней узнал весь мир, но никто не был потрясен.
Шломо Вульф
Контровский Владимир
Семенова Мария
Максимов Альберт
Мороз Александра
Корнев Павел