Чтение 37–й страницы книги ~Придон~

Придон заставил себя посмотреть на то, что сделал, на что дерзнул. Сердце тяжелыми ударами разламывало изнутри грудь. Правая щека Итании покраснела и распухла, но сейчас в глазах нет ненависти, только безмерная грусть. Ему страстно захотелось умереть именно сейчас. Но так умереть, чтобы не безобразным трупом, а просто исчезнуть, превратиться в пыль, в воздух, что заполнит ее покои свежестью. Он так долго вскарабкивался на гору за этим редким нежным цветком, что, когда наконец добрался, сразу же... сломал!

Она сидела рядом, глаза в полумраке блестели. Он не видел, что в них, то ли внутренний свет, то ли слезы.

- Что мы наделали, Придон, - прошептала она. - Что мы наделали... Проклятые гордецы!

Он вздохнул, она видела, с каким огромным усилием он берет себя в руки, что значит - прячет свое нежное сердце в каменную скорлупу, лицо твердеет, в нем проступает нечеловеческая гордость. Артанин, во всем артанин. Живут красиво, умирают красиво... Ну, как понимают это.

- Все неважно, - ответил он глухо. - Все эти пожары, разоренные города... Люди все равно мрут, а дома рушатся от ветхости. Ничто не вечно. Я лишь ускорил... Зато - получил тебя.

Она покачала головой.

- Ты всего лишь вошел во дворец и взял меня силой. Так понимают твои люди, и, хуже всего, так считают по всей Куявии. Для твоих людей, как и для тебя, это повод для гордости: ворвались в чужую страну и взяли силой, но не все думают, как артане. Нас не спасет, даже если вдруг объявлю, что сама люблю тебя. Уже давно люблю. Никто не поверит. Ни артане, ни куявы. Все решат, что ты меня заставил сказать такое.

Он нахмурился, в голосе прозвучал металл:

- Я не собираюсь никому ничего объяснять.

- Почему?

- Это будет похоже, что я оправдываюсь!

Она коротко взглянула в его грозное лицо, опустила взор.

- Да, это будешь уже не ты.

Он едва не закричал, было видно, что он едва сдерживается:

- Я не могу оправдываться!

Она сказала тихо:

- Ты устал. Ты измучен. Ты даже со мной срываешься на крик... Что-то стряслось?

- Сегодня погибли Зброяр и Крок, - ответил он нехотя. - Молодые, красивые, чистые... Оба умели слагать песни! А убили их подло в спину. Виновных я не нашел, хотя, конечно, велел спалить ближайшее село. Плохо мне, Итания. Герои не должны погибать так... просто. А оба были героями. Теперь их нет... Я совсем не так все представлял... Но, что поделаешь, пусть теперь все идет, как... надо!

Он поднялся, уже с каменным решительным лицом, от слез ни следа, гордый и с прямой спиной. Длинный лес густых ресниц скрывал ее взор, бросая загадочную тень на бледные щеки, дыхание ее было учащенным, но он не ощутил в ней гнева.

Что-то встревожило, нет, удивило, чего-то недоставало, он растерянно посмотрел по сторонам, подвигал руками, напряг и распустил мышцы. Что-то изменилось, очень изменилось, он наконец догадался запустить руку за спину и пощупать между лопатками. Пальцы скользнули по ровной гладкой коже, вот как будто легкий шрам, даже не шрам, а одно напоминание...

Не веря себе, он повернулся спиной к зеркалу. Спина, широкая и вздутая буграми мышц, снова девственно чистая, здоровая! Нет, не совсем так, это он просто ошалел, все-таки осталось небольшое пятно, совсем крохотное, можно закрыть листком смородины, ерунда, можно не обращать внимания.

Он оглянулся на Итанию. Она спокойно встретила его взгляд, щеки слегка порозовели, дыхание ровное, спокойное.

- Итания, - прошептал он. В глазах защипало, мир помутился, по щекам покатились горячие слезы. - Итания... Неужели ты простила меня... после всего, что я с тобой сделал?

Резко подал плечи назад, при этом движении всегда острая боль пронзала позвоночник, сейчас же он просто ощутил сильные здоровые мышцы. Тело ликовало, за эти полгода настолько привык к ране, что внезапное избавление ошеломило, каждая жилка ликует и трепыхается, как выпрыгивающая от избытка сил молодая рыба из тихого озера.

- Итания, - повторил он, - Итания... Что ты делаешь со мной?

И что я делаю с тобой, добавил он непроизвольно. Он упал перед ней на колени, опустил голову. Как в чудесных грезах, ощутил ее легкие нежные пальцы на затылке. Она медленно перебирала густые волосы, пропускала между пальцев, трогала его за уши.

В ее голосе прозвучали тоска и горечь:

- А что я делаю с собой?.. Что я вообще делаю?

Глава 13

Поздно вечером, отпустив служанок, она в растерянности пометалась по роскошным покоям, чересчур огромным, чтобы в них жить, подбежала к окну, но отсюда виден только сад, все такой же роскошный, цветущий, от запахов кружится голова. Это вокруг города во время осады порубили все сады, а здесь все нетронуто.

Пойти в покои отца, что ли, мелькнула мысль. Пошла к двери, но только протянула руку, как услышала по ту сторону тихий смешок, кто-то взвизгнул, и следом прозвучал игривый голосок одной из ее служанок:

- Ах, артанин, вы затронули мою куявскую честь! Ну, потрогайте еще...

И густой басок явно молодого воина, что изо всех сил старается выглядеть большим и солидным:

- Ах, красотка, ты такая отважная! Погоди, хочешь, я тебе вот это колечко подарю?

- Артанин, лучшее украшение для девушки - скромность и прозрачное платьице... А что за колечко? С камушком? Золотое?.. О, как раз на мой палец... Жаль, что второй палец теперь совсем такой бедненький рядом с этим, толстым, важным и таким красивым...

- Ух ты! Ладно, поищу в седле. У меня есть такие, как раз и на другие пальцы. Завтра поищу, сегодня не смогу отлучиться. Да и растянем удовольствие...

- Удовольствие нельзя сильно растягивать. Оторвешь.

Послышался приглушенный смех, тихонько захихикала служанка. Итания задержала дыхание, против воли прислушиваясь. Жизнь во дворце входит в свою колею, а служанкам все равно, кому прислуживать, кому подавать на стол, за кем убирать. Артане даже проще, не капризные, не мелочные и не мстительные, это заметно даже ей.

- А завтра придешь? А то я что-то сомневаюсь в куявских женщинах...

- В женщинах не надо сомневаться! Сомневаться надо до и после... ха-ха!..

Артанин не понимал куявских шуток, уныло бубнил одно и то же:

- Потому и сомневаемся, что ты такая красотка...

- Мне мама говорила, не родись красивой, а родись мужчиной!

- Зачем тебе? С мужчинами воюем, с женщинами... ох, с женщинами... Мы ведь уже друзья, верно?

Служанка ответила почти серьезно:

- А куда денусь? С волками жить - по-волчьи выть, с лошадьми жить - по-лошиному ржать, а с артанами...

- Ну-ну, говори!

- Не скажу, - донесся голосок, снова ставший игривым, - но показать могу... Нет, не сейчас! Пусти, ну пусти же... Ладно, когда все заснут, жди. Правда, приду. Ты такой красивый, сильный и умный, как твой конь - он мне сразу понравился!

Послышался цокот легких башмачков, все стихло. Все налаживается, мелькнула мысль, и стало страшно, как может наладиться после того, что произошло с миром, страной, Куябой, всеми-всеми?

* * *

По дворцу словно пронесся чистый освежающий ветер. Правда, ветер в самом деле теперь проникал в помещения, Придон велел снять ставни, а плотные занавеси вообще содрали со стен и выбросили. Деревья, что закрывали тенью окна нижних этажей, артане срубили, теперь яркое солнце смотрит в окна, лучи нагревают пол, выжигают сырость и плесень.

Слуги, приободрившись, что их не убивают и не подвергают пыткам, усердно мыли, чистили, меняли попорченную мебель и вообще приводили дворец в порядок. Артане, хоть и полные хозяева, не требовали, чтобы при их появлении падали на колени, обращались к слугам так же, как и друг к другу, что челяди льстило, и вскоре, как Итания заметила с горечью, новым хозяевам начали служить так же преданно, как и старым. А служанки и те знатные женщины, которые не успели бежать, вскоре уже хихикали с завоевателями, видя в них только здоровых сильных мужчин.

В Куябу продолжали прибывать знатные беры и беричи, спешили принести присягу на верность новому правителю Куявии. Сразу же выпрашивали земли, деревни, а то и целые вотчины, клялись блюсти интересы артан, вовремя взимать подати с черного люда.

Вяземайт ворчал, он таким не верил, с другой стороны - лучше правителями земель оставить куявов, пусть ненависть простого люда будет направлена на них, артане как бы в сторонке. Хорошо бы и храмы куявских богов разломать в щебень, но уж больно красивы, артанам вовек такие не выстроить. А вот перестроить под артанские капища или хотя бы жертвенники...

Аснерд высказывал недовольство, что Придон во дворце куявского властелина велел оставить все как было. И всех людей, которых не зарезали сразу. Таких оказалось много, они попрятались сразу же, едва артане ворвались в город, а выползали на второй-третий день, если их не вытаскивали раньше. И вот теперь весь дворец наполнен этими шныряющими тенями, робкими и угодливыми, застывающими при виде любого артанина, суетливо кланяющимися, кланяющимися...

Очень не нравилось ему такое, куда годится, если на каждого артанина во дворце по десять куявов? И хотя они все трусы, к тому же - челядь, но все-таки бывает тревожно от их присутствия. Даже трус может набраться храбрости и вонзить нож в спину.

Сам он проводил больше времени на площадке во внутреннем дворе. Из Артании прибыл большой отряд молодых воинов, сильных и отважных, но совершенно не обученных войне с куявами, и Аснерд терпеливо объяснял особенности войны с этими трусами, что прячутся либо за доспехи, либо за спины магов.

Придон однажды вбежал в покои Итании счастливый, сияющий, выпалил с порога:

- Вяземайт и ваши жрецы уже договорились о совместном обряде!

Она не поняла сразу, насторожилась, уж очень у него счастливый вид, спросила опасливо:

- Каком?

Он лишь раздвинул губы в улыбке, упал на колени, обхватил ее ноги, поцеловал быстро и резко и тут же унесся, как на крыльях, страшась остаться чуть дольше, ибо потом не сможет уйти, не сможет думать, не сможет жить, просто умрет от пронзительного счастья быть рядом.

Во дворец прибывали обозы с награбленными драгоценностями, а также знатные мужи, что будут присутствовать на свадьбе отважного Придона и прекрасной Итании. Этих особо знатных мужей, по-куявски можей, так и называли - вели можи, или вельможи. Их размещали в соседних зданиях, по пышности и богатству мало чем отличающихся от дворца.

Однажды она услышала снизу ликующие крики. Протрубила труба, звонко стучали копыта. Она выглянула из окна, к дворцу подъехали на тонкошеих нервных конях трое воинов. Двое могучих атлетов сопровождали подростка в легкой рубашке и тонких штанах из умело выделанной кожи. Со ступенек сбежал Придон, подросток-воин соскочил с коня, бросился к Придону в объятия. Шапка слетела с его головы, остолбеневшая Итания увидела, как освобожденно хлынули водопадом черные блестящие волосы.

Сердце ее тревожно дрогнуло. Она смутно удивилась уколу ревности, а незнакомая девушка обнимала Придона за шею, целовала в глаза, он тоже обнимал ее счастливо и бережно, хотел подхватить на руки и внести во дворец, но она со смехом отбилась, выскользнула из его объятий, сама взбежала легко и грациозно.

Дверь закрылась за ними, всадники с веселым смехом умчались обратно. Итания долго стояла, опершись о подоконник, ноги отказывались держать ее тело. Сердце стучало часто, испуганно, в груди разливался жгучий страх, чувство потери возникло внезапно, ширилось, охватывало ее всю, а потом, казалось, охватило и все в комнате, пропитало воздух ядом.

Полдня в смятении она раздумывала о таинственной незнакомке. Ее дикая красота поражала, в ней чувствовалась сила, необузданность чувств, ярость и безудержность, настоящая артанка, полная жизни, полная жажды все увидеть, все потрогать, везде побывать и, может быть, все сломать" что не понравится.

После обеда она несколько раз видела ее с галереи, откуда раньше Иргильда так любила наблюдать за гостями, оставаясь незамеченной.

Держалась незнакомка по-хозяйски, за что Итания сразу ее возненавидела. И в то же время невольно восхищалась той свободой, которой пользуется эта артанка. Уж ее-то не возьмут, как овцу, не выдадут замуж против воли. Она сама себе хозяйка, это чувствуют все, признают, это видно по тому, как ей уступают дорогу, кланяются, выполняют ее приказания.

Больше всего, судя по всему, она проводила времени с Придоном. Гелия ничего не могла о ней разузнать, хотя сгорала от любопытства. Итания делала вид, что прибывшая артанка ее абсолютно не интересует, абсолютно, даже старалась не слушать, что щебечет Гелия, а та шушукалась с другими служанками, гостье перемывали кости, рассказывали, что она уже прошлась и по всем залам, осмотрела покои Тулея, тронный зал, побывала на верхней галерее, откуда, в свою очередь, понаблюдала за нею, Итанией...

- За мной? - переспросила Итания тревожно. - Что она хотела?

- Только смотрела, - заверила Гелия. - Но ничего не сказала.

- Лучше бы сказала, - воскликнула Итания, - лучше бы сказала!

- Что?

- Да хоть что! Это лучше, чем неизвестность.

Ближе к вечеру за дверью раздались торопливые шаги, дверь распахнулась, оранжевый свет выхватил выкованную из меди великолепную фигуру. Придон вошел быстро, грудь вздымалась, заставляя двигаться выпуклые щиты грудных мышц, в глазах веселье.

- Итания, - сказал он счастливо. - Я забежал на минутку! Прибыл караван из Вантита!.. Привезли редких зверей и птиц, тебе они понравятся...

Она ощутила, что это мгновение растянется, потом его начнут искать, в дверь начнут заглядывать суровые решительные люди, на которых написано, что они - военачальники.

Она сказала язвительно:

- Зверей? Птиц? Почему ты решил, что мне это понравится?

- Не знаю, - ответил он растерянно. - Не золотые же серьги с алмазами тебе рассматривать! Их у тебя и так горы. Мне показалось, что... Прости, я не знаю, что больше нравится женщине, я мужчина...

- Да, - сказала она еще язвительнее, - ты все-таки не забываешь, что ты - мужчина!

Он вскинул брови, взгляд его смущенных глаз внимательно пробежал по ее лицу.

- Да... я знаю. Но что имеешь в виду ты?

- Ту прекрасную черноволоску, - выпалила она. - Тебе пришлось вызывать ее из Артании? Здешних служанок уже недостаточно?

Он некоторое время всматривался в ее раскрасневшееся лицо. Твердые губы чуть дрогнули, Итания не поверила глазам, он улыбался, даже возле глаз побежали лучики.

- Да, - ответил он покаянным голосом, - ты права... Мне ее очень недоставало.

Он хлопнул в ладоши. В двери ворвались двое воинов, глаза преданные, один сразу уставился в лицо властелина, готовый исполнять любой приказ, другой быстро окинул подозрительным взором все помещение.

- Артанин! - произнесла Итания с отвращением. Придон сказал властно:

- Огнивец, узнай, хорошо ли отдохнула... наша гостья, что прибыла сегодня из Арсы. Если да, то я хочу ее видеть. Здесь, в покоях Итании.

Воин поклонился, исчез. Итания ахнула:

- Ты... ты мерзавец!.. Как ты можешь?

Придон слабо улыбнулся:

- Ах, Итания...

Вскоре за дверью послышались шаги, стукнуло, на пороге возникла та черноволосая девушка, за нею высилась громадная фигура воина. Девушка в сравнении с ним выглядела крохотной, но Итания сразу определила, что она выше ее, по крайней мере на полголовы. У нее и плечи шире, хотя в поясе удивительно узка, и длинные ноги красивые и сильные, высокая грудь, идет гордо, с достоинством, с радостной улыбкой, но Итания перехватила ее быстрый любопытный взгляд. Странно, черноволосая красавица совсем не смотрела на нее как на противника. Наоборот, в ее взгляде разъяренная Итания прочла глубокое участие.

Придон раскрыл объятия, девушка прижалась к его груди так нежно и трепетно, что у Итании сердце едва не разорвалось от злости. Придон поцеловал в макушку, отстранил и сказал торжественно:

- Итания, позволь показать тебе единственную женщину на свете, которую я всегда любил и буду любить до последнего дня...

Девушка повернулась в его объятиях и приветливо взглянула на Итанию.

- И которая его любит, - сказала она приятным и в то же время сильным голосом. - И будет любить, что бы он ни натворил.

- Эту девушку зовут Блестка, - закончил Придон. - У меня двое братьев, один уже погиб, но сестра у меня одна, я ею очень дорожу!

Итания остановившимися глазами смотрела на них, потом по-новому всмотрелась в девушку. Теперь заметно, что они брат и сестра, в ней та же неукротимая сила, даже ее женственность видна не сразу, чересчур много огня в глазах, в лице дерзкий вызов, во всей фигуре звучит безмолвно, но громко, что это - артанка, гордая дочь степей, сестра ветра и просторов, носительница чести и женского достоинства.

- Вы... - пролепетала Итания, ибо молчание затягивалось, - вы очень похожи...

Блестка фыркнула, Придон с неловкостью развел руками.

- Да, надеюсь... что не очень. По крайней мере, ей не приходится так часто бриться.

Блестка сильно ткнула кулаком в его широкую грудь. Придон сделал вид, что покачнулся.

- Вот так он всегда, - сказала Блестка. - Если он со мной так груб, то что с другими? Ладно, Придон, тебя там уже ждут. Твой конь выбил яму... а здесь не Степь, ты забыл? Он расколотил мраморную плиту, яма с каждой минутой все глубже.

Придон виновато улыбнулся Итании, развел руками. Блестка повернула его лицом к дверям, толкнула в спину. Итания наблюдала с натянутой улыбкой, а Блестка подошла к ней, взяла за плечи и усадила на ложе. Сама огляделась, опустилась рядом.

Глаза ее были полны сочувствия.

- Прежде всего, - сказала она, - спасибо тебе за... за его спину. Ты излечила одним прикосновением то, что не могли вылечить все лекари Артании. Эта весть разнеслась по всем войскам. Думаю, что уже по всей Куявии. Воины утвердились, что они были правы в своем походе на... на твою страну, прости, а что подумали куявы, даже не пытаюсь представить.

Итания прошептала горько:

- Я это могу представить. Еще как могу.

Блестка чуть прижала ее к себе, сказала негромко:

- Я приглашена на свадьбу. На вашу свадьбу. Прости, но я вижу, что эта свадьба для тебя... не совсем уж и радостна.

Итания взглянула на нее почти с неприязнью.

- А ты ждала, что я обрадуюсь?

- Нет, - откровенно ответила Блестка. - Мне и сейчас не нравится эта идея. Я просила брата повременить.

Итания спросила с недоверием:

- Что ты просила?

- Мне не нравится брак, - объяснила Блестка, - когда... когда можно даже просто заподозрить одну из сторон в неискренности! У нас, артан, брак всегда по любви! Не понимаю, зачем Придон так торопится? Или все из-за пророчества?

Итания насторожилась.

- Что за пророчество?

- Ты не слыхала?

- Нет.

- Ну... волхвы прочли по небесным светилам, что Артания возьмет верх над Куявией и даже захватит Куябу. Но только нельзя артанскому войску оставаться в Куявии на зиму.

- Почему?

- Не знаю, - ответила Блестка. - Волхвы всегда говорят так туманно! Что-то о потере артанскости, о нашем духе, стойкости... Я напомнила брату о пророчестве, он обещал скоро вернуться в Арсу. А что будешь делать, уж прости мое любопытство, ты?

Итания пожала плечами:

- Разве меня спрашивают?

Блестка нахмурилась.

- Вот это мне и не нравится, - заявила она. - Может быть, это и есть то, что волхвы называют потерей артанскости? У нас нельзя брать девушку без ее согласия. Это у вас, дикарей... прости, но у вас родители договариваются между собой, а это мерзко!

Итания развела руками:

- В Куявии так привыкли. Таков обычай. Никому не кажется, что это плохо. У родителей опыта больше, мудрости больше. Браки, которые заключают они для детей, крепче, чем... по любви. Хотя сейчас, конечно, мне артанский обычай нравится больше.

Она слабо улыбнулась, смягчая последние слова. Блестка обняла ее за плечи, прижала к себе.

- Что же случилось? - спросила она шепотом. - Я могла бы поклясться, что ты... его вовсе не... ненавидишь. В то же время иногда смотришь так, что разорвала бы на части!

Итания спросила слабо:

- Когда ты успела заметить?

- Я прибыла утром, - ответила Блестка. - А глаза у меня зоркие, заметила здесь многое. Что у вас случилось?

Она обнимала бережно, покачивала ее в объятиях. Итания ощутила ту защищенность, что испытывала только в руках матери, живущей в Родстане и окружавшей такой любовью и нежностью, что Итания всякий раз ревела, расставаясь, чувствовала себя молодой зеленой веточкой, которую отламывают от дерева.

Сейчас в глазах защипало, а губы искривились помимо воли.

- Не знаю, - прошептала она, едва сдерживая слезы. - Не знаю!.. Наверное, всему виной наша гордыня.

- Ваша? - переспросила Блестка недоверчиво. - Его гордыня - понятно, она у него из ушей брызжет! А где твоя?

- Увы, - ответила Итания грустно, - моей тоже хватает.

Почему я сразу не... Или потом, когда он повернул коня, почему я сразу не закричала, не остановила?.. Даже побежала за ним почему не сразу, а все боролась со своим тцарским достоинством? Все могло быть иначе, Блестка!

Она почти выкрикнула ее имя, слезы брызнули и побежали по щекам прозрачными чистыми, как жемчужины, каплями. Блестка прижала ее крепче, баюкала и не знала, что ответить.