Чтение 37–й страницы книги ~Боевая машина любви~

"И мысли у него скачут все сильнее..."

Эгину стало очень грустно.

Он был почему-то уверен, что к этому моменту либо он, либо гнорр уже будут знать, как подхватить семя души Лагхи над пастью Золотого Цветка и вложить его обратно в подходящее тело. Но, оказывается, спасительного рецепта не отыскал и Лагха.

- Гиазир гнорр, до города я еще доберусь. Позвольте начать с начала.

- А, да, конечно. Видите, какой я стал рассеянный? И в каждой капельке - по сто своих мыслей. Хороший каламбур. "Гнорр рассеивается все больше!" А?

Эгин понял, что кислые шуточки Лагхи надо просто игнорировать. И вообще вести себя с ним как наставник со школяром.

Стараясь говорить как можно отчетливее и отбрасывая прочь все несущественные детали, Эгин рассказал о дороге из Суэддеты в Ит, о встрече с Миласом Геттианиктом, о бое на заставе и о ночной переправе через озеро Сигелло.

Потом, не снижая темпа, чтобы гнорр не успел увести разговор в сторону, Эгин поведал о завтраке в "Щучьей поживе", встрече с Дроном и гибели колдуна от отравленной иглы.

И только когда дело дошло до встречи с чернокафтанниками и женщиной-магом, Эгин позволил себе перевести дух.

- Послушайте, Эгин, так вам удалось понять, какие силы верховодят Итом и что тут у них вообще творится?

- Я был уверен, что вы знаете это лучше моего, - удивился Эгин.

- Скрывать уже незачем, - вздохнул гнорр, - да и никаких особых секретов я, пожалуй, не выдам. В Своде Равновесия существует одно неписаное правило, известное только пар-арценцам и очередному гнорру. Согласно этому правилу, Свод не должен ни при каких условиях, что бы ни случилось, посылать своих офицеров в Синий Алустрал, в Ают и в Ит. Сведения о перечисленных землях в Своде Равновесия принято получать из вторых рук. А из вторых рук обычно приходят только басни и небылицы.

- Кто его ввел, это правило?

- Инн окс Лагин, разумеется. Как почти все, придуманное Двумя Лагинами, это правило лишено пояснений. Просто "нельзя".

- Но его, разумеется, нарушали.

- Да. Последний раз - накануне Тридцатидневной войны, - ответил Лагха, помолчав с полминуты. - Два офицера, у которых, конечно же, предварительно удалили Внутренние Секиры, были посланы в Ит. Офицеры исчезли без следа, а ровно через семь суток на Варан обрушилась Армада Тысячи Парусов.

- Тридцатидневная война имеет вполне разумные, прозаические объяснения.

- Конечно! О, конечно! Вот только не существует никаких разумных объяснений смещению Жерла Серебряной Чистоты. И появлению Жабы Тлаут в окрестностях старого жерла. Поэтому проверять мироздание на прочность с тех пор больше никто не решался. Кроме нас с вами, Эгин.

- О Шилол... Вот об этом я не подумал, - Эгин непроизвольно схватился за левое предплечье, в котором еще два года назад была зашита его аррумская Внутренняя Секира.

- А я подумал. Все время, пока болтался между Нелеотом и Суэддетой, только об этом и думал. И пришел к выводу, что мы оба не вполне обычные офицеры Свода. Я - Отраженный, вы - следующий Пестрым Путем. Может, судьба будет благосклонна и к нам, и к Варану?

- Будем надеяться. А вам не приходило в голову, что пиннаринское землетрясение - это и есть своего рода аванс, выданный судьбою за то, что мы, варанские маги, отважились проникнуть в Ит?

- Не приходило. Видимо, за отсутствием головы, - хохотнул Лагха. - Но оставим надежды и догадки будущему. Расскажите мне все-таки, как поживают местные колдуны и ведуны.

- В Ите существуют несколько кланов, каждый из которых по-своему относится к Измененности Сигелло. Есть так называемые "жемчужники", которые охотятся на чудовищ, живущих в озере. Добывают всевозможные клыки, шкуры, плавники, яды, эликсиры. Жемчуг, разумеется, тоже. У "жемчужников" огромные доходы. Кроме этого, у них есть несколько очень опытных колдунов, одного из которых мы с Миласом вчера убили. С моей точки зрения - по счастливой случайности.

- Не скромничайте, Эгин. Вы хороший боец.

- Благодарю вас, гнорр. Помимо "жемчужников", за счет Сигелло живет еще клан спасателей-на-водах. Это небольшой боевой клан, который занимается истреблением озерных тварей. Спасатели делают это и на Сермельской плотине, и на городской набережной, когда надвигается Опарок. Вместе с туманом оживляются скаты-водолеты. И вот когда водолет подымается над озером... Сегодня при мне как раз одного завалили. Впечатляющее зрелище. На плотине, отделяющей озеро от Сермелы, занимаются тем же самым и, в придачу, следят за тем, чтобы твари не сожрали основание плотины. За это спасатели-на-водах получают деньги и из имперской казны, и от властей Суэддеты.

- Создается впечатление, что здесь все заняты только ловлей и травлей озерных гадов. И что горожан устраивает здешняя вечная осень, туманы и магическая неразбериха.

- Не совсем. По-настоящему это выгодно только "жемчужникам", которые, кстати, давно уже поставлены вне закона. Среди "жемчужников" есть, наверное, приличные люди, но ядро клана составляют отпетые негодяи, извращенные собственной магией до крайнего предела. Так, по крайней мере, уверял Милас. А спасатели-на-водах - просто опытные бойцы, у которых, однако, нет болезненного пристрастия к магии. И, наконец, кроме них в Ите есть тайный клан, цель которого - воскресить Итскую Деву, "распечатать" воды озера и покончить с вечными туманами. К этому клану принадлежит Милас, внук Эриагота Геттианикта.

- Какой благородный, - хмыкнул Лагха. - А ему-то и его братьям по оружию какая от этого будет выгода?

- Не знаю. Мне кажется, ими движет стремление искоренить все Изменения и Обращения. То же самое по своей сути стремление, что и у Двух Лагинов. Совершенно необъяснимое, кстати сказать.

- Эгин, вам очень повезло, что я не оценил остроту вашего ума четыре года назад. Вы мыслите как злостный враг Князя и Истины.

- В данном случае это комплимент, а не угроза, - непринужденно усмехнулся Эгин.

- Конечно комплимент! Кстати, как вы относитесь к идее "распечатать" Сигелло? Попробовать не хотите?

- Вы снова шутите, мой гнорр.

- Нет.

Эгина качнуло вперед-назад, как тростинку на ветру. Это "нет" весило больше, чем все предыдущие слова гнорра.

- Я, милостивый гиазир... Не знаю, что ответить. Во-первых, мой опыт протестует против правдивости той легенды об отряде жриц-девственниц, которую я вам пересказал...

- Забудьте о своем опыте, - отрезал Лагха. - Легенда правдивая, даже чересчур.

- Хорошо. Но тогда остается "во-вторых". Я знаю, что "распечатать" Сигелло может только Итская Дева. Но для того, чтобы она смогла это сделать, ей надлежит воплотиться. А для того, чтобы она получила возможность воплотиться, некий мальчик не старше пятнадцати лет должен достать ее кольчугу. Или, по крайней мере, тот предмет, который принято называть кольчугой. Считается, что кольчуга находится в одном из зданий в затопленной части города, под водой. Но ведь никто не знает, в каком именно! Сотни искусников пытались обнаружить кольчугу Итской Девы при помощи самых разных магий. Тысячи мальчиков наугад ныряли на итском плесе. Они ничего не нашли. Кроме неизвестных болезней, ранней старости, смерти.

- Да, да, да, - размеренно сказал гнорр. - Все верно. Но вы забываете, Эгин, что все маги, которые искали кольчугу, были живыми людьми. Воплощенными. Семена их душ представляли собой единое целое с их телами. И никто из них не был облаком, призраком, полуденным сном!

- Вы хотите сказать...

- Да. Я хочу сказать, что в своем теперешнем состоянии я могу проникать в такие места и видеть такие вещи, которые еще никогда никому не открывались. Правда, даже для меня это сопряжено с некоторыми... неудобствами.

- Золотой Цветок?

- Да. Неосмотрительное приближение к Золотому Цветку может окончательно погубить меня раньше срока. Или привести к тому, что даже вы, Эгин, перестанете видеть и слышать меня.

- Тогда зачем рисковать? Я в Ите не для того, чтобы распечатывать Сигелло. А для того, чтобы спасти своего гнорра.

- Боюсь, что второе невозможно без первого. Спасти семя моей души может только великий, выдающийся маг. Ни в местных жемчужников, ни в спасателей, ни в любых других селедочников, острожников, творожников и чернокафтанников я не верю. Единственная надежда - Итская Дева.

В полумраке Волшебного театра прогремел гром. Эгин был готов поклясться, что это именно гром, настоящий небесный гром, а не громыхание медных литавр.

Эгин осекся и бросил встревоженный взгляд на сцену. Актер в хламиде, который до этого момента что-то писал, отложил перо. Человек в доспехах, смотревший в окно, обернулся.

- Не обращайте внимания, - раздраженно бросил Лагха. - Это же Волшебный театр. Эгин, подождите меня здесь четверть часа. Либо я разузнаю, где искать кольчугу Итской Девы, либо... Если я буду отсутствовать до конца этого акта, можете возвращаться домой, в Варан. Мое отсутствие будет означать мою конечную смерть.

- Откуда такая уверенность? - спросил Эгин.

Его вопрос прозвучал хамовито, но сейчас ему было плевать. Простым, будничным тоном Лагха запросто и совершенно неожиданно предрек близость развязки.

Исчезновение истинного гнорра Свода Равновесия. Конец странствий. Возвращение в разоренный землетрясением Варан. И - конечная утрата Овель. Ведь он не сможет выполнить обещание, данное ей при последней встрече.

- Эгин, не будем тратить слова. Просто обнимемся на прощанье.

Быстрее, чем Эгин успел ответить, облако-гнорр накрыло его. Эгин почувствовал, как бесплотные частички на мгновение перемешались с его телом. Лагха отпрянул.

- О Шилол! Эгин, так это не вы!? - в голосе Лагхи не слышалось испуга, только изумление.

- Что значит "не я"!?

- Да вы же спите, Шилол бы вас побрал!

- Что!? Где сплю?

Лагха, казалось, не слышит его.

- Спит как сурок, но я-то не сплю... - забормотал Лагха быстро-быстро; речь гнорра на какое-то время стала полностью тождественна его мыслям. - Я не могу спать - значит, это все-таки возможно - он жив, определенно жив - только бы не проснулся, только бы он не проснулся - так как же ему это удалось? - здесь и не здесь, как сергамена - это был такой случай, пятьдесят пятый год, весна; нет, не то! не то, все не то!

- Милостивый гиазир, поверьте, я не понимаю, о чем вы говорите.

Эгин и впрямь не понимал. А главное - чувствовал, что гнорр никогда не стал бы срываться без причины. Но где-то глубже простого осознания этого факта Эгин ощутил уверенность, что сейчас, в данный момент, ни в коем случае нельзя обратить эту правоту гнорра внутрь собственного сознания.

Похожее ощущение у него уже возникало один раз во время разговора с Дроном. Тогда он тоже решил заслониться, уйти от правды, которую несли слова колдуна. Но если тогда речь шла об абстрактных истинах, то сейчас Эгин почувствовал, что он не имеет права осознать себя спящим. Иначе обнажит клыки неназванная смертельная опасность.

Например, вопросы о том, как он попал в Волшебный театр, почему не помнит входа и почему не знает, где остался Есмар - эти вопросы просто нельзя формулировать вслух. Их даже промысливать опасно.

- Фуххх... - шумно выдохнул Лагха, обрывая поток своих мыслеизлияний. - Нет, это решительно все равно. Не все факты можно объяснить экспромтом. Наш уговор остается в силе. Ждите меня здесь. И ни в коем случае не просыпайтесь еще полчаса. Ни в коем случае, - повторил он раздельно.

С этими словами Лагха "отпустил" себя.

Совершенная недвижимость облака серебряной росы была временным и притом искусственным состоянием, в которое Лагха смог ввести развоплощенного себя ценой неведомых Эгину усилий. И вот теперь гнорр отдался потусторонним ветрам, дувшим в направлении Золотого Цветка.

Через несколько мгновений последний клочок семени души Лагхи исчез. А Эгин остался.

Лагха говорил о "четверти часа". Но часов-то как раз поблизости и не было.

Это соображение посетило Эгина только спустя некоторое время после исчезновения Лагхи. Он начал было размеренно считать про себя, но действие на сцене отвлекло его и он быстро сбился со счета.

Двое актеров вели теперь оживленную беседу.

- Нет. Чтобы подавить бунт в Урталаргисе, нам потребуется никак не меньше двух тысяч солдат. Видимо, брать недостающую тысячу придется из гарнизона Вергрина, - сказал офицер в доспехах.

- Вы все время спорите, Кормчий. Что мне теперь - все это переписывать!? - заорал человек в хламиде, потрясая длинным свитком, конец которого волочился по полу.

В зале, где, кстати, давно уже перестали болтать, тихонько захихикали.

"А ведь это про Варан! Что-то историческое? - удивился Эгин. - А что же в этом волшебного?"

- Не извольте беспокоиться, милостивый гиазир. Переписывать вовсе не обязательно. Вы можете передать этот документ моему ведомству. Мы доработаем его и отправим для ознакомления Сиятельной.

- Сиятельная недавно выехала в Урталаргис. И ей вовсе не обязательно заниматься такой ерундой. В конце концов, Сиятельная - это я, - гордо сказал человек со свитком, выпячивая грудь.

В зале захохотали.

"Так это гнорр! А его собеседник - Первый Кормчий, - догадался наконец Эгин. - Ну ничего себе! Что значит его реплика и скабрезный смех в зале? Только то, что по сюжету гнорр является любовником Сиятельной. Однако еще недавно никто и помыслить себе не мог, что варанская княгиня будет спать с главой Свода Равновесия. Похоже, это совсем свежая пьеса..."

Тем временем Первый Кормчий забрал у гнорра свиток и собрался уходить. Однако уйти ему не дала богато одетая женщина, появившаяся из-за кулис.

- Первый Кормчий? Очень хорошо, что вы здесь. Вы должны немедленно отправиться в княжеское имение под Урталаргисом. Со всем флотом, слышите? Сиятельная в опасности. Ее имение осаждено оголтелой чернью!

- Но ведь до имения от Урталаргиса пятнадцать лиг! Неужели "меднокопытные" на Приморском тракте не смогли задержать бунтовщиков?

- Почтовые альбатросы не умеют лгать!

Женщина упала на колени, закрыла лицо руками и разрыдалась.

- Сиятельная? Чернь? О Варан, ты ввергаешься в пучину, откуда нет возврата! - актер, изображавший гнорра, откинул голову назад, прикрыл глаза кончиками пальцев и застыл в этой манерной позе.

"Странно, - подумал Эгин. - Речь, похоже, идет о Черном Мятеже, который был много лет назад. При этом гнорр и Сиятельная - любовники. Чушь какая-то..."

- Но самое печальное, что всему виной это проклятое землетрясение, игра бездумной стихии, - простонал "гнорр".

- И все-таки я верю, что народ, Сиятельная и Истина воссоединятся! - твердо сказал Первый Кормчий, метнув в зал неистовый взгляд.

Заиграла бравурная военная музыка. В оконном проеме, который прежде был заполнен равномерной голубизной, поползли острия копий и навершия алебард. Раздался мерный топот марширующих колонн. Надо полагать, там, за окном, проходила варанская армия.

Актеры повернулись к залу, поклонились. Сверху начал опускаться занавес. По мере движения занавеса театральная прислуга одну за другой зажигала лампы на стенах и в проходах между креслами.

В зале стало очень светло.

На сцену перед занавесом выскочили мужчина и женщина. Рубаха мужчины и платье женщины были сплошь усеяны мелким черным жемчугом.

- Граждане Ита, гости и спасители города! Вы смотрели Варан, явление шестьсот девятнадцатое! Напоминаем, что следующее явление Варана состоится через неделю, - сообщил мужчина.

- Через полчаса мы даем двести восьмое явление Орина, - подхватила женщина. - К сожалению, мы должны будем просить всех гостей и спасителей города покинуть зал. Среди последних известий содержатся сцены, которые могут оскорбить нравственность и целомудрие...

Ее голос потонул в свисте, топоте, визге и улюлюканьи зала. При этом, как мог заметить Эгин, свистели и визжали итские граждане, причем явно не от возмущения, а, скорее, выражая переполнявший их восторг. А "гости и спасители" в лице десятка мужчин с разновозрастными мальчиками только пожимали плечами. Уходить они, впрочем, не спешили.

Когда гомон улегся, женщина улыбнулась и провозгласила:

- А теперь то, ради чего многие из вас проделали далекий и нелегкий путь! На сцене нашего театра - знаменитые волшебные торги!

Снова прогремел гром. И снова - неотличимый от настоящего.

Занавес споро взлетел вверх. На сцене стояли несколько массивных предметов в рост человека, полностью скрытых покрывалами из белой ткани.

Несколько обнаженных по пояс мордоворотов с крупными лохматыми собаками переминались с ноги на ногу по обе стороны от затаившейся экспозиции. Не было сомнений, что псы в любое мгновение могут быть спущены с цепей. Зачем - оставалось под вопросом.

Перед загадочными предметами стоял длинноногий мужчина с несимпатичным брюхом, которое выпирало едва ли не на пол-локтя от пряжки пояса. В одной руке мужчина держал жезл с рогатым кольцом, в другой - закрученный спиралью духовой рожок.

- Позиция первая. Улитки музыкальные! Семь игл с торжественными маршами времен владыки Геолма! В придачу: сливовый саженец в кадке, пояснительный пергамент и разрешение на вывоз! Условия торга: дуэль на затупленных мечах!

Мужчина протрубил в рожок. Два мордоворота совлекли покрывало с крайнего предмета.

На высоком столике стоял стеклянный куб, в котором находились уже знакомые Эгину по итской заставе улитки, длинные иглы и обещанный саженец в кадке. Рядом лежали два широких полуторных меча.

На сцене, словно из-под земли, возник претендент на заявленную позицию торгов.

"Похоже, никакой дуэли не будет", - подумал Эгин.

Мало того, что претендент был выше любого из мордоворотов. Мало того, что меч, который он схватил со столика, сразу же описал в его умелых руках гудящую "двойную восьмерку". Но, главное, лицо у претендента было настолько неприятным, отталкивающим, потусторонним, что сам Эгин, пожалуй, стал бы драться с таким в самом крайнем случае. Ради жизни своей или чужой - да. Но ради каких-то музыкальных улиток - увольте.

Претендент ловко вогнал затупленный клинок между досками сцены и сложил руки на груди, высокомерно озирая зал.

- Вызов брошен, господа! - объявил ведущий торгов. - Итак, позиция первая! Счет один!

Рявкнул рожок. Зал застыл. Никто не решался принять вызов.

- Счет два! - и снова вскрик рожка.

- Счет три!

Ведущий опустил рожок, распахнул пасть пошире и сообщил:

- Вызов...

- ...принят! - подхватил какой-то безумец, подымаясь на сцену.

Зрители зашушукались.

Человека, принявшего вызов, Эгин узнал сразу. Это был Милас.

"Он-то что здесь делает?"

Эгин не обманулся в своих ожиданиях. Дуэли действительно не случилось.

Стоило Миласу взять в руки второй меч, как самовлюбленный любитель музыкальных улиток сразу же положил свой клинок обратно на стол и благоразумно ретировался. Похоже, Милас был узнан не только Эгином...

Театральный торговец перебросился с Миласом парой слов вполголоса.

- Итак, первая позиция закрыта! Она досталась благородному гиазиру, пожелавшему остаться неизвестным!

Милас вразвалочку вернулся на свое место. Помощники театрального торговца унесли прочь стеклянный резервуар с приобретенными улитками.

- Позиция вторая! Диадема из зубов хрустального сомика! Начальная цена - тысяча золотых монет. Условия торга: шаг цены не меньше пятидесяти.

Диадема тоже была заключена в стеклянный сосуд. Материал конических многогранных призм, из которых она была набрана, по виду и впрямь напоминал хрусталь.

"Судя по зубам, тварь только называется "сомиком", - подумал Эгин. - Такие впору океанской акуле."

Вокруг диадемы разыгралась сверхбыстрая баталия. В итоге диадему уволокла заезжая аристократическая чета, завинтившая цену до двух с половиной тысяч.

Третьей позицией оказалось нечто, чье специфическое диалектное название Эгин попросту не понял. Как только было совлечено покрывало, существо, находившееся в клетке, вырвалось на волю.

Существо сделало несколько прыжков по сцене и было разодрано в клочья спущенными с цепей псами.

Торговец принес свои торопливые извинения. Эгин подумал, что подобного рода "побеги" скорее всего время от времени устраиваются самими же торговцами, чтобы подогреть скучающую публику.

Когда псов оттащили, а сцену вытерли, пришел черед четвертой позиции торгов.

"Эгин, прощайте!"

Эгин испуганно огляделся по сторонам. Никого. Кругом - прежняя непроглядная темень.

Крик донесся, казалось, из какой-то бесконечно удаленной точки. Складывалось впечатление, что до Эгина пытались докричаться едва ли не с противоположного берега озера.

"Не ждите!.." - еще тише.

Это был голос Лагхи. Но откуда?

Эгин боялся признаться себе, что знает ответ на этот вопрос.

- ...единственным в своем роде обнаружителем духов и нечисти! Условия торга: взаимная приязнь!

Покрывало было сорвано. В стеклянном шаре, полностью заполненном водой, висели три больших полупрозрачных креветки.

"Да это же наш, варанский Зрак Истины", - подумал Эгин.

"И не ищите!.." - эти слова Лагхи стали последними, которые смогли превозмочь предел чувствительности Эгинова сна.

Креветки полыхнули малиновым светом. Неподдельно перепуганный распорядитель шарахнулся к краю сцены, покачнулся и, не удержав равновесие, свалился вниз.

Громко залаяли псы. Охранники торгов быстро-быстро зашарили глазами по стенам и потолку. Один из них - надо полагать, начальник - подбежал к Зраку Истины и начал обозревать сквозь него зрителей, потолок и стены.

Креветки бесновались.

- Нежить! - визгливо вскрикнула какая-то женщина.

- Господа, среди нас призрак! - подхватил мужской бас.

- Он там! - уверенно сказал один из охранников, указывая пальцем прямо на Эгина.