позеленевшему лицу, - тоже.
скал с какого-то момента стало для Эгина просто незаметным фоном
происходящих событий, как рокот морского прибоя и крики птиц, за молкли.
Более того - Эгин с ужасом отметил, что рокот прибоя и крики птиц тоже
больше не слышны. Море и птицы, надо полагать, исчезли из того измененного
мира надъестественных коней, с которым сейчас соприкоснулись варанцы. И в
повисшей тишине прозвучали слова ответа:
молчали, хотя бы уже потому, что сквозь их плотно сцепленные зубы
вырывалось едва слышное и все же вполне нормальное конское похрапывание.
Говорил кто-то другой. Говорил мужчина, судя по голосу, - немолодой,
говорил на чистом, но каком-то омертвелом варанском языке. Впрочем,
вопрос, заданный невидимым собеседником Дотанагелы, был вполне осмысленным
и живым.
крови". И от этого становилось только страшнее. Потому что Дотанагела и не
думал подыматься с колен. Потому что Дотанагела с очевидным трудом
заставил себя поднять взор прямо на центрального коня и ответил:
приговорен к умерщвлению, что относится и ко всем моим спутникам. Все они
- беглые офицеры Свода Равновесия либо воины из Отдельного морского отряда
"Голубой Лосось". Все, кроме одной женщины по имени Авор, которая попала в
наше общество почти случайно. Наши упования...
заметил, откуда именно, но казалось, что прямо из воздуха, - под копыта
правому коню со звоном просыпались несколько Внутренних Секир. Не узнать
их было невозможно. Некоторые жетоны были надорваны, словно бы их отковали
не из превосходной стали, а вырезали ножницами из бумаги. Одна Секира
потрясла Эгина особенно сильно - она была скомкана, и на этом бесформенном
куске металла отчетливым полукружием надкуса обозначались следы челюсти.
По форме - обычной человеческой челюсти.
несколько правее первого. Потом над выброшенными Секирами перекатился
короткий смешок, и шутник пояснил:
железа, чтобы насытить мой опустевший сарнод надолго.
закручены невидимым вихрем, подброшены вверх и исчезли в той же пустоте,
из которой минуту назад появились.
благосклонно сказал:
твои глаза не обратятся золотистой слюдой.
Возможно, их жизни. Возможно - нечто большее, и об этом "нечто большем"
Эгину было даже страшно помыслить.
правду. Он говорил даже то, о чем Эгин и слыхом не слыхивал ни в
разговорах за столом в кают-компании "Зерцала Огня", ни от Иланафа, ни от
Самеллана.
Лагина искажено до последнего предела. Свод Равновесия после
Тридцатидневной войны неуклонно превращается в чудовищный нарыв на лике
Круга Земель. Вместо борьбы с магией сильные Свода сами становятся магами,
и в их руках накапливается могущество, какое, возможно, было неведомо и
звезднорожденным. Вместо Равновесия Свод вот-вот принесет Варану и всему
миру страшные Изменения. Он, Дотанагела, был более не в силах безропотно
ожидать этого рокового часа. Когда ему стало известно, что где-то в недрах
Свода затаилась сущность, чья злая воля, устранив последние препоны,
готова принять на себя безраздельную власть над Сводом и вслед за тем надо
всем миром, он, Дотанагела, вступил в тайные сношения с харренским
сотинальмом. И так далее и тому подобное...
Дотанагела. - Я смиренно прошу вас. Стражи Хоц-Дзанга, не чинить зла ни
мне, ни моим спутникам и способствовать нам в достижении Тардера или хотя
бы Фальма. Дайте нам любую сорокавесельную посудину, и вы не увидите нас
больше. Но стоит вам только возжелать в будущем - и в нашем лице вы всегда
найдете верных союзников.
лжешь. Но скажи, Дотанагела, отчего ты веришь северянам? Отчего ты стоишь
на их правоте? Вы придете в Тардер и отдадите северянам всю свою силу. Вы
воздвигнете новый Свод? Это будет хорошо? Объясни мне это.
говорил медленно, и Эган чувствовал, что он сейчас взвешивает каждое
слово. - Они - люди и варанцы - люди, а всем людям в равной мере
свойственны алчность и любовь, стремление к власти и милосердие. Но по
отношению к магическим искусствам Север сейчас наивен, как новорожденный
младенец. Отвечая на твои вопросы, скажу: да, на Севере мы воздвигнем
новый Свод на чистых уложениях Инна оке Лагина. Да, это будет хорошо, ибо
только так у нашей страны появится возможность излечиться от той жуткой
болезни, которая поразила самое ее сердце. И, главное, мы уничтожим
человека, который ныне носит свою злую волю где-то за стенами Свода. Он
должен умереть, даже если ради этого придется повторить Тридцатидневную
войну. И если возникнет такая необходимость - я сам готов возглавить новую
Армаду Тысячи Парусов, чтобы обрушить во прах Свод Равновесия.
но ты сам не понимаешь, кто носит ее в складках своего плаща. Как ты
намерен узнать лицо своего врага? Или ты готов истребить всех людей Свода
поголовно, уповая на то, что одним из них окажется искомый враг?
готов к подобному вопросу. Он ответил быстро - как рах-саванн, проходящий
Вторые Испытания на соискание звания аррума, всегда с легкостью может
отчеканить ответ на традиционный первый вопрос: "Что есть князь и что есть
истина в сердце аррума?"
Я видел много Писаний, и я знаю, что на Севере мне посчастливится найти
Убийцу отраженных. Он создан для того, чтобы разыскивать и убивать
носителей отраженных душ. Тот, кого разыщет и поразит Убийца отраженных, и
будет тем, кто носит злую волю в складках своего плаща. Я, впрочем, и без
этого почти не сомневаюсь, что человек, которого предстоит убить, - Лагха
Коалара, гнорр Свода Равновесия.
предлагаешь торг: ваши жизни против жизней самых отпетых негодяев из Свода
Равновесия. Твоя жизнь против жизни гнорра. Так, Дотанагела?
лишь позднее смог для себя назвать "испытующей сталью". Чей-то неимоверно
пристальный взгляд вкрался в его череп, прошелся по сердцу, прикоснулся к
душе. Потом другой. Эгин чувствовал себя совершенно беззащитным перед
"испытующей сталью", как пугливая девственница, разморенная кубком доброго
аютского, в лапах бывалого и безмерно порочного грюта. С той лишь
разницей, что Эгину не приходилось уповать на то, что соглядатаи, забрав
его девственность, растворятся в туманной пелене утреннего похмелья.
"Испытующая сталь" сползла по его бедрам, по его голеням к земле и ушла
прочь.
"испытующая сталь" забралась под юбку к Вербелине.
почти уже успел свыкнуться с мыслью, что бесплотный воздух над седлами
неопалимых коней вполне способен изрекать не лишенные смысла сентенции и
вызывать гордого пар-арценца на смиренную откровенность. Эгину уже начало
казаться, что между невидимыми сущностями и Дотанагелой устоялся почти
дружеский разговор о судьбах Свода Равновесия, Варана и Круга Земель,
словно бы между младшими офицерами Опоры Вещей на дружеской вечеринке у
Иланафа. После ухода "испытующей стали" Эгин уже мысленно расслабился и
приготовился к тому, что по велению призраков смеги накормят всех сытным
обедом и, выделив им пару-тройку своих посудин, отпустят с миром на Север.
Эгин привык. И поэтому, когда призрак вынес свой приговор, он не сразу
осознал страшный смысл его слов.
предложение. Ты и твои люди получите жизнь, свободу и судно, на котором
сможете достичь хоть Тардера, хоть Фальма, хоть Бездны Края Мира, - нам
это безразлично. Но для того, чтобы тебе и некоторым из твоих людей было
небезразлично место вашего прибытия и жизнь Лагхи Коалары, мы оставляем
себе троих. Их имена - Авор, Вербелина исс Аран, Эгин. Эти трое останутся
с нами до тех пор, пока ты не принесешь в Хоц-Дзанг голову убитого Убийцей
отраженных, пока ты не изменишь Свод Равновесия в соответствии с твоими
воззрениями, пока Варан не прекратит заговаривать сталь против смегов и
нас. Стражей Хоц-Дзанга. Так сказали мы. Говорящие Хоц-Дзанга, и нашим
словам быть.
просыпались обрывки какой-то желтоватой бумаги. Похоже, на Хоц-Дзанге были
не в ходу огненные печати на воздухе и клеймление каменных скрижалей.
Володихин Дмитрий
Посняков Андрей
Махров Алексей
Володихин Дмитрий
Самойлова Елена
Соломатина Татьяна