другую, окольную дорогу?
куча.
Хольгер.
слово, ладно?
все сложности. Слишком много значит Кортана, не зря враги так стараются
помешать...
раньше. Но это ей ничего не даст - она не смогла бы перенести Кортану в
другое место. Меч чересчур тяжел для женских рук, а чары применить нельзя
- мешает ореол святости Кортаны и лежащее на ней благословение. Кто должен
помочь фее, унести меч самым естественным образом, с помощью физической
силы - так, как и украли Кортану в прошлый раз. Однако все за то, что
дикари панически боятся церкви святого Гриммина и никогда к ней не
подойдут, даже если фея прикажет. А ее собственные полки из жителей других
краев заняты подготовкой к войне с Империей.
помощники. Или призовет силы, способы легко расправиться с Хольгером,
прежде чем он достигнет церкви. Но пока что ему везет - больше, чем он
того заслуживает. Он прекрасно знал, что не одолел бы самых сильных
союзников феи. Только святому такое под силу, а Хольгеру ох как далеко до
святости...
вверх, потом вниз, снова вверх, заворачивал, расширялся, сужался. Их шаги
гремели, как удары в бубен. Мы здесь, мы здесь, тролль, мы здесь, мы
идем...
Гуги, за ним - Хольгер, за ним - Сарах, и последней - Алианора. Коней
ведут под уздцы. Зыбкое пламя факела бросает на стены алое сияние и
пляшущие тени. Хольгер расслышал приглушенный голос Сараха:
девушке оказаться в столь зловонной дыре. Бог мне этого никогда не
простит.
если рядом - ты?
удовольствуюсь мыслями. Мыслями о красоте, грациозности, прелести и
доброте, словом, мыслями об Алианоре.
Коридор оборвался. Факел освещал крохотную часть огромной пещеры, когда
пламя чуточку разгорелось, Хольгеру показалось, что он видит стены,
плавными изгибами возносящиеся на невообразимую высоту. Землю устилал
толстый слой веток, листьев, полусгнившей соломы и костей - повсюду
обглоданные кости. И над всем этим царил неодолимый, парализующий запах
смерти.
мяконько, как кошки. Выход наверняка вон там.
пошатывался, ступая по этому толстому, ненадежному ковру. Споткнулся о
корягу. Сук царапнул его по щеке, словно целил в глаза. Датчанин наступил
на человеческий скелет и тот рассыпался под сапогом. Слышно было, как кони
собственной тяжестью проваливаются в эту труху, оступаются, фыркают с
омерзением.
ощутил холодное дуновение.
страх.
снова выронил, - ладони взмокли от пота.
двух с половиной метров. Точнее не определить - он страшно горбился,
ручищи свисали до земли, кулаки волочились у ступней, огромных, когтистых.
Безволосая зеленая кожа свободно болталась, словно троллю она была велика.
Широкий шрам рта, нос не короче метра, черные бездонные колодцы глаз без
ресниц и белков, глаз, словно впитывавших безвозвратно свет и ничего не
отражавших.
дым. С той же идиотской ухмылкой, ни на йоту не изменившейся. Тролль
протянул к сарацину другую лапу. Хольгер бросился к нему, занес меч.
и датчанин отлетел на кучу гнилых листьев, покатился в угол. Лежал
неподвижно, бессильно, пытаясь отдышаться. Увидел мельком: лошадь Сараха
пронзительно кричит, брыкается и порывается встать на дыбы. Алианора
повисло на ее узде, пригибая голову вниз. Взгляд Хольгера метнулся к
Сараху.
равновесие на этой шаткой груде веток и листьев. Приседал, отскакивал,
уклонялся от неуклюжих замахов тролля, от попыток чудовища сграбастать
его; сабля его неустанно посвистывала, казалась смазанной туманной
полосой, за которой блестели в улыбке белые зубы мавра. Что ни удар,
лезвие глубоко вонзалось в зеленую тушу. Но тролль только покряхтывал.
Сарах расчетливо и хладнокровно целил в одно и то же место - в правую
лапу, над запястьем.
Алианоре удерживать белую кобылу. Папиллон кружил вокруг дерущихся,
выжидая удобного момента.
Конь бросился на чудовище сзади. Его копыта ударили в широчайшую спину,
как в барабан. Тролль рухнул ничком, а Папиллон взмыл на дыбы во всю свою
невероятную высоту и обрушил передние ноги. Череп тролля треснул.
только сейчас сумевшему подняться: - Не так уж все страшно было, сэр
Руперт, а? Хольгер посмотрел на свой искореженный щит.
ласково поглаживала ее.
огромный зеленый паук. Пробежала по кучкам листьев, по веткам,
вскарабкалась по коряге, цепляясь за кору ногтем указательного пальца,
скатилась вниз и неслась вприпрыжку, пока не достигла запястья, от
которого была отсечена. И приросла к нему. Разбитая голова тролля была уже
целехонькой. Чудище встало во весь рост и осклабилось. Кроваво сверкнули в
свете догорающего факела его клыки. Путники оцепенели.
пуститься наутек. Но не знал даже, в какую сторону бежать. Сплюнул наземь,
занес меч и ударил, вложив всю силу.
столетнего дуба. Звенела сталь. Зеленая кровь хлестала во все стороны и
тут же чернела, окутанная клубившимся из ран дымом. Казалось, меч светится
изнутри. И вдруг упала отсеченная ручища, покатилась по охапкам гнилых
листьев. Перевернулась ладонью вниз и, упираясь пальцами, поползла назад к
хозяину.
Отсеченный кусок шкуры упал наземь и, шурша, похлюпывая, поволокся к
троллю. Папиллон взмыл на дыбы и ударил копытами. Снес троллю морду.
Челюсти упали под ноги коню и сомкнулись на бабке. Рысак заржал,
заметался, лягаясь и высоко подскакивая, сарах не успел увернуться от
удара уцелевшей руки тролля, принял его на защищенный кольчугой живот,
полетел наземь, перевернулся пару раз и уже не шевелился.
какой дыре нам пришлось погибать..."
Папиллону. - Сейчас я ее оторву! Стой спокойно!
половина морды жутко ухмылялась. Хольгер ударил что есть сил, и еще раз -
но глубокие раны тут же затянулись. Датчанин споткнулся отпрыгнул назад.