твой след в Зингаре, но потом нашли твой шлем в лесу у самой границы гор,
где ты сражался с гулями, и едва не утратили его только что, в этом
лабиринте подземных ходов под пирамидой.
ушел из комнаты вампирши по другому коридору. В противном случае он
неминуемо столкнулся бы с этими желтокожими демонами, способными почуять
его еще издали, и ступавшими за ним след в след, как охотничьи псы, и
ведомыми черт знает каким дьявольским чутьем.
готовясь уклониться от внезапного удара в любую сторону.
сейчас умрет, можно открыть правду. Мы были вассалами Валерия, нового
короля Аквилонии, и долго служили ему. Но теперь мы стали свободны -
братья мои мертвы, а я выполнил возложенную на меня миссию. Я вернусь в
Аквилонию с двумя сердцами - Сердцем Аримана для себя и сердцем Конана для
Валерия. Поцелуй этого посоха, вырезанного из ветви живого Дерева
Смерти...
быстрее. Палка упала, разрубленная на две части, еще раз блеснула сталь, и
голова противника с треском ударилась о каменные плиты пола.
за камнем... и отшатнулся назад, будто пораженный громом.
истлевших бинтах. Живой огонь мерцал на широкой мускулистой груди живого
человека, вокруг которого с алтаря свисали обрывки гнилых бандажей.
Живого!? Вот в этом Конан как раз и не был до конца уверен, - в темных
глубинах блестящих глаз ожившей мумии горели нечеловеческие устрашающие
огоньки.
обнаженный, с красивым скульптурным лицом. Он молча протянул к Конану
руку, в которой пульсировало Сердце Аримана. Киммериец взял его, но не
избавился от ощущения, что принял дар из пальцев трупа. Видимо, нужные
заклинания так и не были закончены, ритуал не был доведен до конца... и
жизнь этого человека так окончательно и не вернулась в его тело.
безразличным тоном, напоминавшим стук капель воды, падающей со сталактитов
в подземной пещере.
силах сдержать дрожь.
прощальным взглядом длинные шеренги саркофагов, трупы у алтаря и лицо
кхитайца, уставившегося мертвыми глазами в пляшущие тени, Конан последовал
за своим новым проводником.
золотые капли волшебная лампа. И в этом необычном свете один раз на
границе тьмы мелькнул силуэт мраморного тела - это княжна Акиваша
отступала перед светом. Одновременно с ней в темноте растворились и
другие, еще менее похожие на людей темные фигуры.
обливавшегося холодным потом, вновь стали одолевать беспокойство и
подозрения. Можно ли было быть полностью уверенным, что это странное
привидение прошлого приведет его к выходу? И в то же время он понимал, что
в одиночку он никогда не разгадает ошеломляющую путаницу коридоров и
тоннелей, и продолжал двигаться за стигийцем в круге сияния Сердца. Тьма
расступалась впереди и вновь смыкалась за его спиной.
наружные двери, и в воздухе повеял пустынный ветер. Над головой ярко
светились низкие звезды, и далеко в пески убегала черная тень зловещей
пирамиды. Тотмекр молчаливым жестом указал вперед, а потом развернулся и
вновь исчез во мраке. Конан задумчиво посмотрел ему вслед: тот ступал так
уверенно, что создавалось впечатление, словно он знал, что идет навстречу
неотвратимой судьбе или возвращается к вечному сну.
выскочил из портала и изо всех сил побежал прочь, словно преследуемый
сворой демонов. Не оборачиваясь и не обращая внимание на вырисовывающиеся
вдали черные башни Кеми, он свернул к побережью и, задыхаясь, рванулся
туда, гонимый каким-то чувством, похожим на панику. И это неимоверное
усилие вырвало его разум из пасти тьмы, чистый горячий ветер пустыни выдул
из его души кошмарные картины, а страх сменился безумным триумфом и
радостью. Пустыня уступила место зарослям платанов, и через некоторое
время впереди показалась черная поверхность воды, бухта и неподвижно
стоявший на якоре "Смелый".
воды, убедился, что поблизости нет ни крокодилов, ни акул, нырнул и поплыл
к судну. Возбужденный, со стекающей с него ручьями водой, он взобрался по
якорной цепи на палубу, где его и заметил караульный.
сторону направленное ему прямо в грудь ошеломленным часовым копье. -
Поднять якорь! Конец стоянке! Выдать пленнику полный шлем золота и
отправить его на берег! Скоро рассветет, а нам еще до восхода солнца нужно
вовсю гнать к ближайшему порту Зингара!
горсть живого огня.
уже весело пробивалась под ласковым дыханием теплых южных ветров. Но
большинство полей Аквилонии лежали в запустении, и не одно пятно черного
пепла указывало место, где некогда поднимались просторные дворянские
усадьбы или цветущие города. Волки открыто бродили вдоль поросших травой
дорог, а по лесам рыскали банды исхудавших, бездомных людей. Лишь в
Тарантии можно было еще увидеть богатство и достаток.
него стали поднимать голоса даже многие из тех баронов, что первоначально
были рады его приходу. Его сборщики податей одинаково обирали и богатых и
бедных, и весь этот доход стекался из разграбляемой страны в Тарантию,
переставшую уже напоминать столицу, превратившись, скорее, в гарнизон
грабителей, в сердце покоренной страны. Купцам, правда, жилось неплохо, но
никто из них не мог быть уверен, что не сегодня-завтра его не схватят по
ложному обвинению или доносу и не сгноят в темнице или в яме, а то и
просто отрубят голову на плахе, и имущество его будет конфисковано.
военную силу Немедии и на отряды наемников. Ему было совершенно ясно, что
он - марионетка в руках Амальрика и служит интересам барона, а поэтому
нечего даже и мечтать об объединении Аквилонии под властной рукой и
освобождении из-под ярма захватчиков: во-первых - приграничные провинции
будут сражаться против него до последней капли крови, а во-вторых - сами
немедийцы беспощадно сбросят его с трона, поняв, что он стремится к
объединению королевства. Он попал в ловушку чужих властных амбиций и,
терзаемый мрачными размышлениями, бросился в пропасть развратных и пьяных
утех, как человек, живущий лишь сегодняшним днем и не помышляющий о дне
завтрашнем.
смысл, настолько глубоко спрятанный, что его не понял даже Амальрик.
Возможно, долгие годы, проведенные в изгнании, отучили его от сострадания
и дружеских чувств, а быть может, и обретенная власть превратила его
старые обиды в своего рода помешательство. В любом случае: его
преследовало лишь одно желание - разорить всех своих старых союзников.
только Амальрик решит, что Валерий уже сыграл отведенную ему роль. Знал он
и то, что, пока он разоряет свою отчизну, немедиец его терпит, поскольку
раздавить независимость Аквилонии входило в его собственные планы. Барону
было нужно утопить страну в рабской зависимости и в конце концов полностью
подчинить себе, а тогда, если повезет, завладеть всеми ее богатствами и
ресурсами и с помощью ее народа вырвать из рук Тараска корону Немедии.
Императорский трон был давней мечтой Амальрика, и Валерий прекрасно
отдавал себе в этом отчет. А вот Тараск, похоже, еще не осознал этого, но
Валерий ориентировался на то, что король Немедии проводит против Аквилонии
беспощадную политику, явно испытывая к ней ту ненависть, которую порождают
застарелые войны. Не оставалось сомнений, что он преследовал цель
полностью уничтожить своего западного соседа.
власть Амальрика. Он ненавидел барона Тора, впрочем, как и своих
соотечественников, и тешил себя мыслью, что дождется дня, когда Аквилония
ляжет в руинах, а Тараск и Амальрик сожрут друг друга в безнадежной
гражданской войне, что точно так же уничтожит и Немедию.
Поинтаном, Гандерландом и Боссонией означает конец правления Валерия. Если
исполнятся замыслы Амальрика, он, Валерий, станет не нужен. И поэтому, все
время откладывая решительные удары по этим областям, он ограничивался
беспорядочными грабежами и наездами, а на понукания, на которые не
скупился Амальрик, уклончиво отвечал всевозможными призывами к
осторожности и различными подозрениями.
Сертаков Виталий
Максимов Альберт
Афанасьев Роман
Андреев Николай
Флинт Эрик
Андреев Николай