такое, когда он осознанно стремился сформировать новую личность, - момент
наибольшего его напряжения и одновременно наитяжелейшей слабости.
узнавал их несмотря на истонченность. Подлинный Кэрд, Тингл, Дунски, Репп,
Ом, Зурван и Ишарашвили. Последним был голос Дункана. Он не мог
расслышать, о чем все они говорят, но узнавал интонации.
владения телом и разумом. Это было невозможно. Лишь один мог жить в полном
обладании и контроле над этой обителью плоти - урожденным Кэрдом.
таяла, тогда как фиолетовое поле вокруг уплотнялось, края его
разрастались, а голоса делались громче. Он силился оттолкнуть угрожавшие
ему неясные фигуры. Единственный голос, слова которого он различал,
принадлежал Дункану. Потому что он еще был Дунканом. По крайней мере -
частично Дунканом. Здесь разворачивалось основное сражение. Им овладела
паника. Он сознавал, что если не победит в этой борьбе, может исчезнуть
навсегда. Так или иначе, те, другие, знали, что он в опасности, очень слаб
и не защищен.
неслышный, но сильный - покрывал рябью фиолетовое поле. Фигуры по краям,
хотя еще увеличивались, были отброшены, сдавлены, словно ноги ступали по
ним; фигуры кружились вокруг, а затем были вытеснены за пределы видимого,
которое не было зримо.
возопил с горы Синай трепещущему Моисею. Голос не терпел отказа. Кому бы
он ни принадлежал - он был подобен вулкану во время извержения.
а мерцание исходило не от фиолетового поля, а от медленно убывающего
внешнего мрака. Черное образование в центре истекало - свеча, догорающая
рывками в полумраке.
незримо, но ощутимо присутствующая, пересекла фиолетовое поле.
контакт с внешним миром. Время здесь - весьма трудная для осмысления
категория. Однако оно просачивалось и стремительно двигалось сквозь него -
крылья мотылька на лице спящего. Прикосновение и легкие следы пыльцы
мотылька не вызвали в нем ощущения времени. Они пробудили видение видения
о видении... Представление о времени трижды перемещалось из внешней
реальности. Это было необходимо сделать. Он не желал, чтобы это было
сделано.
наконец затух! Пятна черноты, которые - он видел их - крутились по
фиолетовому, словно крапинки в глазах, затем были отброшены обратно в
тень. Темный огонь прожег его. Фигура - личность, - скрытая в этом
монолите с неясными контурами, начала появляться.
лицо, которое он отбросил прежде. Лицо ребенка. Он сам - совсем маленький
мальчик.
времени в камере Вильсона, за исключением того, что его, в отличие от
бесконечно малой частицы, можно было различить.
ветром, но все еще колеблемый им - образ Бейкера Но Вили сформировался из
беспокойной массы... Он походил на него, на все другие его образы.
охватить весь фиолетовый цвет. Вот он отталкивает этот цвет - не осталось
ни клочков, ни обрывков, ни прядей - ребенок появится здесь.
истлевал от боли.
различались терпением. Создавая Дункана он думал, он должен был думать о
необходимости этого. Дункан обладал волей ванадия - твердой, твердой.
Однако...
паутины, с... кем?
загаром тело Бейкера Но Вили - единственное, что он мог различить. Он
опустился с ним сквозь неосвещенное пространство, завихряясь, кружась и
кружась. Центр как понятие потерялся. Не было осей, однако он вращался
вдоль трех осей одновременно.
видимым. "Нет! Нет! Я не знаю тебя! Ты не нужен мне!"
[в греческой мифологии - одна из трех сестер-горгон, чудовищных порождений
морских божеств; их взор превращает в камень все живое], и был не более
камня сознающим происходящее.
дня, - объявила психиатр. - Испытали вы хоть малейшее волнение от
воспоминаний о любой из ваших предыдущих личностей?
поскольку все в реабилитационном центре настаивали на этом имени, данном
ему от рождения.
двигалось над ним взад-вперед по направляющим. Звуковые, электромагнитные
и лазерные частоты зондировали со всех сторон его голову, оголенную кожу
ног и туловища. Психиатр, доктор Арлен Гоу-Линг Брашино, сидела к нему
лицом. Взгляд ее прыгал с его лица на дисплей монитора на стене за спиной
пациента и обратно - на лицо. В верху стены, позади доктора, размещался
экран, который также регистрировал все проявления пациента. Показания
попадали на сетку и анализировались компьютером. Рядом с одним экраном за
спиной пациента был и другой, который считывал мимику лица и частотные
изменения голоса.
мельчайшие частички, отделяющиеся от его тела. Компьютер был готов поймать
любое изменение, которое могло бы указать, что, обманывая, он испытывает
страх. Этот способ еще использовался, хотя пациент доказал доктору, что
может погружать себя в состояние трусливого петуха и принуждать тело
выделять молекулы запаха испуганного человека. Он мог начинать и
прекращать этот процесс почти без усилий, словно нажимая кнопку
управления. Брашино поражалась, но оказалась бессильной объяснить такую
способность. Доктор утверждала, что и он не способен запомнить, как всякий
раз это ему удается. "Но, Арлен, - сказал он, - это правда, что у меня нет
никаких воспоминаний о прошлых личностях. И я не в состоянии создать
какую-либо новую. С тех пор как я попал сюда, я много раз пытался и ничего
у меня не получилось. Правда, сохранились некоторые мои возможности,
например, способность лгать под ТИ".
несколько часов. Слева от его кресла - большое окно, сквозь которое
открывался вид на раскинувшийся луг; луг оканчивался внезапным обрывом.
Повернувшись, он мог разглядеть долину внизу. На дальней ее стороне
вздымалась гора с крутыми склонами, поросшими елями у подножия; посреди
склона - утес, пик покрыт снегом. У него не было никакого представления о
том, где он; очевидно, лишь - это пояс с очень теплым климатом. Ему
разрешалось общение с другими пациентами, но узнать что-либо о
месторасположении центра не удалось. Других "реабилитантов", как и его,
доставили сюда стоунированными.
среднего возраста. Длинные волосы уложены узлом Психеи, пронзенным
серебряной булавкой с крупным искусственным бриллиантом на конце. Брелок
на шее - звезда с двенадцатью лучами, в центре ее - идентификационная
карточка доктора. Карточка была прикрыта серебряным украшением в форме
лабиринта, в середине которого - голова минотавра - получеловека,
полубыка. Любой из двенадцати кончиков украшения можно вставить в
приемно-передающее устройство и считать или ввести данные карты.
высоким кружевным воротничком, зеленую до икр юбку и сандалии. Из всего
лишь нескольких ответов на множество вопросов о ее личной жизни он усвоил,
что она живет с двумя мужчинами. Смеясь, она поведала ему, что у нее
достанет любви объять и более пары мужчин, а также двоих ее детей.
регистрировала ее собственные нервные и метаболические изменения в
процессе лечения. Во время сеансов психиатр должен знать свои личные даже
едва различимые реакции. Но Брашино чувствовала себя непринужденно, и
боязни не было и в помине. Психиатр из Манхэттена Арезенти опасалась, что