жизни политическая кампания и с меня было довольно политики. Я даже не был
уверен, что хочу сыграть в последний раз. Непрерывная игра на протяжении
более шести недель равна по продолжительности примерно пятистам обычным
представлениям. А ведь это очень много.
им возможность поудобнее устроить его на кушетке до моего появления - ведь
это естественное человеческое право: не выказывать слабости перед
посторонним человеком. Кроме того, я хотел соответствующим образом
обставить свой выход.
образа. Как он похож на моего отца! Это было чисто "семейным" сходством;
мы с ним были гораздо более похожи друг на друга, чем каждый из нас в
отдельности на моего отца, но сходство несомненно было, да еще тот же
возраст, так как он выглядел действительно старым. Я даже не представлял
себе, скольких лет жизни стоило ему это похищение. Он был страшно худ, а
волосы его совсем поседели.
должен помочь привести в подходящий для обратной замены вид. Доктор Кэнек
наверняка сумеет нагнать ему недостающий вес, а если даже и не сможет, то
есть много прекрасных способов сделать так, что человек будет смотреться
гораздо более полным, чем на самом деле. А его волосами я могу заняться
сам. А запоздалое сообщение о постигшем его ударе поможет скрыть все
несоответствия. Кроме того, ведь все эти изменения произошли за последние
две недели, поэтому надо скрыть их потщательнее, чтобы снова не возникли
слухи о подмене.
же был переполнен впечатлениями. Хотя человек, полулежащий передо мной был
тяжело болен, он просто дышал силой и мужеством. Я испытал примерно такое
же теплое, почти священное чувство, которое охватывает человека у подножия
гигантской статуи Авраама Линкольна. Глядя на него, укрытого пледом, с
бездействующей левой стороной тела, я вспомнил еще один памятник -
раненому льву из Люцерна. Бонфорт обладал теми же силой и достоинством,
даже будучи беспомощным. "Гвардия умирает, но не сдается".
дружелюбная и даже ласковая улыбка. Я улыбнулся ему той же самой улыбкой и
подошел к кушетке. Его рукопожатие оказалось неожиданно сильным. Затем с
теплотой в голосе он сказал:
неразборчивой, и теперь я видел, что левая половина лица безжизненна.
чтобы не расслабить при этих словах левую сторону лица, мне пришлось
сделать сознательное усилие.
странно увидеть вдруг самого себя.
выглядит; то, как выглядел я, и было для него собственной внешностью - и
любое изменение ему казалось временным и имеющим причиной исключительно
болезнь. Он продолжал:
посмотреть на вас... на себя... на нас. Хочется хоть раз побывать
зрителем.
совсем ошалело переводило взгляд с него на меня и обратно), взял со стола
газету, почесал ключицу и потер подбородок, вытащил из-под руки жезл и
поиграл с ним.
одну из лучших его речей, не стараясь повторять ее слово в слово, а
немного изменил ее, заставляя слова перекатываться и грохотать, как любил
это делать он сам - и закончил ее собственными словами: "Раба нельзя
освободить, если только он не добьется освобождения сам. Нельзя и
свободного человека сделать рабом; его можно только убить!".
сам Бонфорт хлопал здоровой ладонью по кушетке и кричал: "Браво!".
что он смотрит на жезл и вручил его ему.
мне. Я думал, что он, возможно, захочет оставить его у себя. Но раз так,
значит придется отдать его Дэку, чтобы потом он сам вручил его законному
владельцу. Он попросил меня рассказать о себе, потом заметил, что самого
меня он никогда на сцене не видел, но видел моего отца в роли Сирано.
ответил, что никаких определенных планов у меня нет. Он кивнул и сказал:
при этом он ни словом не обмолвился о плате, и я был горд этим.
повернулся к стереоприемнику. Голосование начали сорок восемь часов назад,
так как голосовали жители внешних миров, а Земля голосовала всегда в
последнюю очередь. Да и на самой Земле голосование длилось почти тридцать
часов. Но сейчас по стерео стали передавать важные для нас сведения о
победах в очень важных для нас округах: уже вчера после голосования
внешних миров мы получили заметное преимущество, но Родж разочаровал меня,
заявив, что это ровным счетом ничего не значит. Внешние миры всегда
изобиловали экспансионистами. Имело значение в основном то, что думают те
миллиарды людей, которые никогда не покидали родной планеты.
Аграрная партия Ганимеда победила в пяти из шести избирательных округов.
Эта партия являлась составной частью нашей коалиции. Положение на Венере
было более сложным, так как венерианцы разбились на множество группировок,
раздираемых непостижимыми на земно взгляд противоречиями. Тем не менее у
нас были основания рассчитывать, что голосование на Венере окончится в
нашу пользу. К тому же голоса землян, живущих на Венере будут отданы за
нас. Имперская установка на то, что местные жители могут выдвигать в
Ассамблею только землян, была одной из множества несправедливостей, против
которых выступал Бонфорт.
единственными голосами, о которых мы беспокоились на Марсе, были голоса
землян. Но, честно говоря, ни на что особенное мы здесь не рассчитывали.
бумаги что-то напряженно подсчитывал по одному ему понятным формулам. В
данное время более дюжины электронных мозгов по всей Солнечной Системе
было занято теми же самыми подсчетами, но Родж предпочитал свои
собственные. Однажды он мне сказал, что может просто пройтись по
избирательному округу "вынюхивая" окружающих, а затем определить
количество голосов, отданных за наших кандидатов с точностью до двух
процентов. И я думаю, что это правда.
как червяк. Пенни сновала взад и вперед по комнате, то что-то нервно
сгибая руками, то что-то разгибая. Кроме того, она обеспечивала нас
напитками. На меня и мистера Бонфорта она старалась не смотреть.
выборам. Оказывается, такой вечер пронизан теплым, странным чувством
удовлетворения от усталости. Все, что можно, уже сделано и теперь даже не
имеет особого значения результат голосования; с вами ваши друзья, вами не
владеет никакое беспокойство или угнетение, только всеобщая приподнятость.
этот вечер.
Бонфорта.
встать на нашу сторону. Их волнует только один вопрос: "Глубоко или нет?".
но их количество может колебаться на дюжину в ту или другую сторону. - Он
поднялся. Пойду-ка я прошвырнусь к ребятам.
ночь выборов глава партии непременно должен появиться в штаб-квартире. Но
я там до сих пор ни разу не был, поскольку это как раз было таким местом,
где мою игру могли раскусить. Во время кампании под предлогом "болезни";
сегодня просто не стоило рисковать, поэтому вместо меня и пошел Родж,
чтобы пожимать руки, улыбаться налево и направо и разрешать девочкам, на
тонкие плечи которых легла вся тяжесть бумажной работы во время кампании,
вешаться себе на шею и всхлипывать от умиления. - Вернусь примерно через
час.
нее должен был быть весь наш персонал, особенно Джимми Вашингтон. В этом
случае пришлось бы лишить мистера Бонфорта возможности участвовать в ней.
Но они, впрочем, наверняка тоже праздновали. Я встал.
ничего опасного для нас. - Я повернулся к мистеру Бонфорту. - Как вы
считаете, сэр?