приходила к постели больного слишком поздно! Кроме того, одними
лекарствами сейчас не обойтись. Оглянувшись напоследок, Дженни покинула
тесное помещение. Где-то здесь, по ее предположению, должна была
располагаться библиотека: книги и свитки заклинаний - истинное Сердце
Бездны.
звук заставил Дженни вздрогнуть. Полы здесь, как и во всей Бездне,
располагались не на одном уровне, но представляли как бы ряд террас; даже
в самом крохотном закутке были по меньшей мере две такие террасы.
Тревожное чувство, что за ней наблюдают, нарастало, и Дженни уже боялась
пройти в следующий проем, словно некое зло поджидало ее там, в темноте за
порогом. Она ощущала колдовскую власть, куда более сильную, чем власть
Зиерн, более сильную даже, чем власть дракона. Однако, войдя, не находила
за дверью ничего: ни затаившегося зла, ни магических книг, с помощью
которых гномы должны были передавать свое искусство новым поколениям
магов, - одни лишь травы, скелеты для изучения анатомии, каталоги болезней
и лекарств. Несмотря на все свои страхи, Дженни была изумлена: Мэб
говорила, что у гномов нет отдельных школ, но без книг вообще невозможно
никакое учение! Значит, библиотека - дальше. И Дженни вновь и вновь
заставляла себя продолжить путь.
ночь, и еще одна такая же ночь перед этим... Разумнее всего было бы
прервать поиски. Но жалкое чувство собственной беспомощности гнало Дженни
вперед и вниз, к запретному Сердцу Бездны.
дыхание.
остановилось.
воды, напророчившей гибель Джону.
или учебный зал - что еще могло быть в центре белого пятна на лукавой
карте Дромара! Но сквозь узловатый лес колонн и сталактитов Дженни вновь
различала одну лишь пустую тьму, слабо пахнущую воском сотен свечей,
скрюченных, как мертвые пальцы, в каменных нишах. Здесь не было ни единой
живой души, и, снова ощутив с тревогой присутствие некоего зла, Дженни
осторожно подобралась к бесформенному каменному алтарю в центре пещеры.
давнем видении пещера эта была наполнена бормочущим шепотом, но сейчас
здесь стояла тишина. На секунду Дженни показалось, что какой-то темный
водоворот шевельнулся в ее мозгу, смутные шепотки обрывочных видений
возникли и сгинули, как лениво прокатившаяся волна.
сил и воли. А в следующий миг ей стало страшно. Нельзя было больше
оставаться в пещере. Здесь обитало зло, и Дженни чувствовала спиной его
дыхание. Повесив раздувшуюся отяжелевшую сумку на плечо, она двинулась,
как вор, по ступенчатому скользкому полу, ища обратную дорогу во тьме.
ей одной. Моркелеб молчал. Поднимаясь по темным каменным складкам и
точеным лестницам, Дженни гадала, жив ли еще дракон, искренне желала ему
смерти, и все же таилась в глубине души печаль, уже испытанная однажды над
трупом дракона в одной из расселин Вира, хотя было в этой печали нечто
такое, что заставляло Дженни с новой силой надеяться, что Моркелеб мертв.
темноте гуляли слабые сквозняки, а воздух стал заметно суше и холоднее.
перегораживающего проем; дракон завалился набок, и шипы, защищающие
позвоночник, были теперь направлены в ее сторону. Чешуя туго облегала
чудовищный костяк; казалось, плоть дракона тает на глазах.
все еще наполняла Рыночный Зал, щемяще тихая, с плавящейся дрожью гаснущих
звуков.
спросил он ее тогда?..
чешую. Костяные жала прошли сквозь ткань, и к пледу пришлось добавить
тяжелую куртку из овечьей кожи. Дрожа от ночного ветерка, скользнувшего
сквозь тонкие рукава сорочки, Дженни поставила ногу на самый большой из
шипов. Придерживаясь за каменный косяк, вылезла наверх и какой-то момент
балансировала, чувствуя податливую стройность кости под стальной чешуей и
жар, исходящий от тела дракона. Затем спрыгнула вниз.
Дженни черно-синий, а местами - цвета слоновой кости; слабые проблески
звездного света казались ослепительными после вечного мрака Бездны. Каждый
черепок, каждый исковерканный остов лампы виделись светло очерченными,
каждая тень - густой, как пролитые чернила. Кровь высыхала, хотя запах ее
был еще силен. В темной луже все так же лежал Оспри, окруженный мерцающими
гарпунами. Ночь шла на убыль. Забредший снаружи ветер принес запах
древесного дыма с Холма Кожевников.
зал. И только оказавшись на гранитных ступенях под открытым небом,
пустилась бежать.
пожатием.
воедино руны отравы и разрушения; магические круги, начертанные ею, еще
виднелись в дальнем конце Холма. За все это время она спала не более
одного-двух часов - где-то по дороге из Бела, свернувшись калачиком в
руках Джона.
утреннем воздухе. Дженни настолько ослабла и промерзла, что уже начинало
казаться, будто кожа ее стерта наждаком и нервы обнажены. И в то же время
странное чувство умиротворения владело ею.
наставлениям Мэб, как будто это знакомое ей до мельчайших подробностей
тело принадлежало незнакомцу. Она пустила в ход фильтры и зелья гномов,
вводя полые иглы прямо в вены, прикладывала к разорванной плоти припарки,
вытягивающие из крови яд. Она наносила руны исцеления повсюду, где раны
пересекали тропы жизни, вплетала в заклинания настоящее имя Джона, его
суть. Она звала его, она просила его откликнуться - терпеливо, непрерывно,
не давая душе покинуть тело, еще не восстановленное лекарствами.
не смогла почувствовать ни радости, ни удивления - настолько была
утомлена. Сил хватало только на то, чтобы следить за еле заметным подъемом
ребер и подрагиванием почерневших век.
неуклюжего юного принца, горбившегося рядом с ней у огня, и была поражена
его молчаливостью. Соседство со смертью и бесконечная усталость этой ночи,
казалось, отрезвили Гарета навсегда. Все это время он терпеливо, как было
велено, нагревал камни и обкладывал ими тело Джона. Изматывающая
необходимая работа, и только благодаря ей Джон был еще жив, когда Дженни
вернулась из драконьего логова.
тяжелый плащ. Больная, изломанная, Дженни хотела сейчас только одного -
спать. И все-таки она встала, зная, что ничего еще не закончилось и что
сейчас ей предстоит самое худшее. Дотащившись до своей лекарской сумки,
Дженни отыскала связку высушенных коричневых, кожистых листьев табата.
Разломив пару из них на кусочки, положила в рот и принялась жевать.
говоря уже о других достоинствах. Она жевала табат и нынешней ночью,
борясь с изнеможением. Гарет наблюдал за Дженни неодобрительно; его
длинное лицо, обрамленное висячими волосами, кончики которых были окрашены
в зеленый цвет, казалось, вытянулось еще больше; и Дженни вдруг осознала,
что юноша, пожалуй, устал не меньше ее самой. Морщины, появлявшиеся раньше
лишь при оживленной мимике, теперь ясно обозначились возле глаз, пролегли
от крыльев носа к уголкам рта. Гарет постарел лет на десять. Отведя
тяжелые волосы обеими руками за спину, Дженни решила, что лучше не думать
о том, как выглядит сейчас она сама и как будет выглядеть вскоре.
каждое движение давалось с трудом. Она чувствовала себя изношенной, как
тряпичный лоскут, но горькие коричневые листья табата уже начинали свою
работу - сила вливалась в жилы. Дженни знала, что надо бы поосторожнее с
этими листьями, но другого выхода не было. Влажный воздух холодил легкие,
душа немела.
Дженни вновь вешает на плечо лекарскую сумку и направляется к повитым
туманом развалинам.