создается столько разных мнений, что невозможно разобраться. Например,
этот судья считает началом процесса один момент, а я - совершенно другой.
Просто разница во мнениях, ничего более. На определенной стадии процесса,
по старинному обычаю, раздается звонок. По мнению этого судьи, процесс
начинается именно тогда. Не стану тебе излагать сейчас все, что
опровергает эту точку зрения, да ты все равно и не поймешь, скажу только,
что возражений много.
напугало мнение судьи, что он на время забыл свое унижение перед адвокатом
и помнил только о себе, со всех сторон обдумывая слова судьи.
подтянула кверху. - Не щипли мех, слушай, что тебе говорит адвокат.
приезжему итальянцу, связанному давнишней деловой дружбой с банком, где
его чрезвычайно ценили. В другое время К., без сомнения, счел бы такое
задание весьма почетным, но теперь, когда сохранять свой престиж в банке
ему стоило огромного напряжения, он согласился с неохотой. Каждый час,
проведенный вне стен кабинета, был для него сплошным огорчением, хотя и
служебное время он проводил уже далеко не так продуктивно, как раньше.
Иногда часы тянулись в какой-то жалкой видимости настоящей работы, но тем
сильнее он бывал озабочен, когда приходилось отсутствовать. Тогда ему
казалось, что он видит, как заместитель директора, который и без того
всегда его выслеживал, заходит к нему в кабинет, садится за его стол,
роется в его бумагах, принимает клиентов, с которыми К. уже годами связан
и даже дружен, и восстанавливает их против него, да еще, пожалуй, находит
у него какие-то ошибки, а в последнее время К. чувствовал, как ему со всех
сторон угрожают эти ошибки и он нипочем не может их избежать. И если ему
теперь поручали какие-нибудь даже весьма почетные деловые визиты и
небольшие поездки а в последнее время, может быть чисто случайно, такие
поручения подворачивались все чаще, то ему постоянно мерещилось, будто его
нарочно хотят удалить на время из кабинета, чтобы проверить его работу,
или, во всяком случае, считают, что можно легко обойтись и без него.
не решался; если его подозрения имели хоть малейшее основание, то,
отказываясь, он как бы признавался в своих страхах. Поэтому он с видимым
безразличием принимал все такие поручения и однажды даже умолчал про
серьезную простуду, когда нужно было отправиться на два дня в очень
нелегкую служебную командировку, чтобы, упаси бог, ее не отменили,
сославшись на скверную осеннюю погоду и дожди.
узнал, что завтра ему придется сопровождать итальянского гостя. Соблазн
отказаться хотя бы на этот раз был необычайно велик, тем более что
придуманное для него поручение не было непосредственно связано с его
служебными обязанностями. Безусловно, для дела было весьма важно проявить
гостеприимство но отношению к приезжему, но для К. это никакого значения
не имело, он отлично знал, что удержаться на службе он может только
благодаря своим деловым успехам, а если это не удастся, то все остальное
бесполезно, даже если он неожиданно очарует этого итальянца; ему не
хотелось ни на день отрываться от рабочей обстановки - слишком велик был
страх, что его больше не допустят к работе, и, хотя он отлично сознавал,
насколько этот страх преувеличен, душа у него была не на месте. Однако в
данном случае было почти невозможно найти благовидный предлог для отказа.
К. хоть и не очень хорошо, но вполне достаточно владел итальянским языком,
а главное, с юных лет разбирался в вопросах искусства, а в банке этим его
познаниям придали слишком большое значение, узнав, что К. некоторое время,
правда из чисто деловых соображений, был членом местного общества охраны
памятников старины. А так как итальянец слыл любителем искусства, то роль
гида, само собой понятно, выпала на долю К.
при мысли о предстоящем дне, уже в семь утра явился в банк, чтобы
выполнить хотя бы часть работы, пока не помешает приход гостя. Он очень
устал, просидев до поздней ночи над итальянской грамматикой, чтобы немного
подготовиться; сейчас его тянуло к окну, где он часто проводил больше
времени, чем у письменного стола, но он одолел искушение и сел за работу.
К сожалению, вскоре вошел курьер и доложил, что господин директор послал
его взглянуть, пришел ли господин К. и если он уже тут, то не будет ли он
любезен зайти в приемную - итальянский гость уже прибыл.
под мышку альбом городских достопримечательностей, приготовленный в
подарок гостю, и пошел через кабинет заместителя директора в директорскую
приемную. Он был счастлив, что так рано явился на службу и сразу оказался
в распоряжении директора, чего, вероятно, никто не ожидал. Разумеется,
кабинет заместителя еще пустовал, словно стояла глубокая ночь; должно
быть, директор и за ним посылал курьера, чтобы просить его в приемную, а
его на месте не оказалось. Когда К. вошел в приемную, ему навстречу из
глубины кресел поднялись два господина. Директор приветливо улыбался,
видимо очень обрадованный его приходом, и сразу представил его итальянцу;
тот крепко пожал К. руку и с улыбкой сказал что-то про ранних пташек. К.
не сразу понял, что хочет сказать гость, да и слово было какое-то
незнакомое, и К. только потом угадал его смысл. К. ответил какой-то
гладкой фразой, итальянец опять рассмеялся и несколько раз погладил свои
пышные, иссиня-черные с проседью усы. Усы были явно надушены, даже
хотелось подойти поближе и понюхать. Когда все снова сели и завели
короткую вступительную беседу, К. вдруг с испугом заметил, что понимает
итальянца только по временам. Когда тот говорил совсем спокойно, К.
понимал почти все, но это было редко; по большей части речь гостя лилась
сплошным потоком, и он при этом радостно потряхивал головой. А главное, в
увлечении он все время переходил на какой-то диалект, в котором К. даже не
улавливал итальянских слов. Зато директор не только все понимал, но и
отвечал на этом же диалекте впрочем, К. должен был это предвидеть, потому
что итальянец был родом из Южной Италии, а директор прожил там несколько
лет. Во всяком случае, К. полагал, что у него почти не будет возможности
объясниться с итальянцем: по-французски тот говорил так же невнятно, а к
тому же усы закрыли ему рот, иначе по движению губ можно было бы легче
понять его. К. предвидел много неприятностей и пока что оставил всякие
попытки понять итальянца, да в присутствии директора, который понимал его
с легкостью, это было бы ненужным напряжением, и К. ограничился тем, но с
некоторой досадой наблюдал, как гость непринужденно и вместе с тем легко
откинулся в глубоком кресле, как он то и дело одергивает свой коротенький,
ловко скроенный пиджачок и вдруг, высоко подняв локти и свободно шевеля
кистями рук, пытается изобразить что-то, чего К. никак не мог понять, хотя
весь подался вперед, не спуская глаз с рук итальянца. Но в конце концов от
этого безучастного, совершенно машинального созерцания чужой беседы К.
почувствовал прежнюю усталость и, к счастью вовремя, с испугом поймал себя
на том, что в рассеянности хотел было встать, повернуться и выйти вон. И
наконец итальянец взглянул на часы и вскочил с места. Попрощавшись с
директором, он так близко подошел к К., что тому пришлось отодвинуться,
чтобы встать. Директор, заметив, как растерялся К. от этого итальянского
диалекта, вмешался в разговор, да так умно и деликатно, что казалось,
будто он только подает незначительные советы, хотя на самом деле он
вкратце переводил для К. все то, что говорил неугомонный итальянец,
перебивавший его на каждом слове. Таким образом К. узнал, что итальянцу
непременно надо сделать какие-то дела и, хотя у него, к сожалению, очень
мало времени, он ни в коем случае не намерен в спешке осматривать все
достопримечательности и собирается, если только К. даст согласие - а
решать должен именно он, - осмотреть только один собор, но зато как можно
подробнее. Он будет чрезвычайно счастлив обозревать этот собор в
сопровождении столь ученого и столь любезного спутника так он выразился
про К., который изо всех сил старался не слушать итальянца и на лету
схватывать объяснения директора, и он просит К., если только ему это
удобно, встретиться в соборе примерно часа через два, то есть около
десяти. Сам он надеется к этому времени уже освободиться и прибыть туда.
К. ответил как полагалось. Итальянец пожал руку директору, потом К., потом
снова директору и пошел к двери, уже почти не оборачиваясь к провожавшим
его директору и К., но все еще не переставая говорить. К. еще немного
пробыл у директора - тот сегодня выглядел очень плохо. Директору казалось,
что он в чем-то должен извиниться перед К., и он сказал дружески, стоя с
ним рядом, что сначала собирался сам сопровождать итальянца, но потом -
причины он объяснять не стал - решил лучше послать К. И пусть К. не
смущается, если не сразу будет понимать итальянца, это скоро придет, а
если он даже многого не поймет, то это тоже не беда; этому итальянцу вовсе
не так важно, поймут его или нет. Да и кроме того, директор не ожидал, что
К. так хорошо знает итальянский; без сомнения, со своей задачей он
справится отлично.
выписывание из словаря трудных слов, которые могли ему понадобиться при
осмотре собора. Работа была на редкость нудная, а тут еще курьеры
приносили почту, чиновники заходили за справками и, видя, что К. занят,
останавливались в дверях, но не уходили, пока К. не выслушивал их.
Заместитель директора тоже не упустил случая помешать К., он нарочно
заходил, брал из рук К. словарь и явно без всякой надобности перелистывал
его, а когда двери приоткрывались, клиенты, ждавшие в приемной, появлялись
из полутьмы и робко кланялись; видно, они хотели обратить на себя внимание
и не были уверены, замечают ли их оттуда, в то время как сам К.,
оказавшийся как бы центром этого водоворота, старался составлять фразы,
Шилова Юлия
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Никитин Юрий
Корнев Павел
Березин Федор