дверь.
всегда есть. Это было хуже... хуже...
постели. Нежное лицо Анаки, покрытое потом, исказилось от боли, но она
заставила себя улыбнуться и сказать: - Сестра, я так рада...
чем его жене, но голос звучал громче. - Да, сестричка, мы рады.
почти радостно, - похожа на тебя. Все делает наперекор и спорит с нами.
увидела, что головка ребенка поднята вверх, а ножки напряжены. Будучи от
рождения наделена магией, девочка не только всем своим телом, но и всем
своим детским могуществом сражалась с насилием, вынуждавшим ее выйти на
этот безжалостный свет. Ослепленная ужасом, она нападала на свою мать.
Анаки имела собственную силу, мощную и спокойную, но она была изнурена;
она больше не могла терпеть боль и одновременно успокаивать ребенка.
князь.
ничего и не происходило. Ее холодные пальцы легли в его теплую сильную
ладонь. Она почувствовала вялость и безволие, словно ей пришлось долго
плакать. Конечно, иначе и быть не могло. Так должно быть. Хотя...
натужно крича. Удар необузданной силы, действовавшей внутри нее,
превратил крик в пронзительный вопль.
обнимая его и заставляя подчиниться. И зазвучали слова: "О нет, дитя.
Неужели ты убьешь свою мать? Пойдем со мной. Пойдем... вот так..."
***
комочек, слабо корчащийся и отчаянно орущий. Над ним парила
ослепительная улыбка счастливого отца.
лучшее имя для твоей точной копии?
поначалу неуверенной, а затем все более смелой улыбкой. - Она прекрасна,
правда? - Просто дух захватывает.
руки матери. Анаки была очень бледна и утомлена, но улыбалась.
матери, Мирейна. Она моргнула. - Откуда... как... - Сначала отдохни.
это затеял. Ты заставил меня... - Да, - согласился Мирейн. - Позже, если
тебе будет угодно, можешь продолжать вести себя как трусиха. Но сегодня
тебе придется соблюдать приличия. И это приказ, сударыня.
серьезны. Элиан посмотрела поверх его плеча. Она воспитывалась в гордом
семействе. Ее родные никогда не стали бы жаловаться и просить, даже не
намекнули бы на это. И тем не менее глаза, устремленные на нее, были
полны теплоты и обещаний. Ей же оставалось только решить, соглашаться
или нет. У нее перехватило горло. Она протянула руки. - Раз уж... раз уж
мой король приказывает... и раз уж...
она, которая мечтала показать им свою твердость, не выдержала и
расплакалась как ребенок.
Глава 17
незамеченным. Вот почему этот узкий балкончик назывался женской беседкой
или будкой часового.
носила форму Мирейна, несколько платьев нашли приют в ее сундуке среди
плащей и штанов. Во взгляде ее матери не было и тени подозрения. Радость
от воссоединения была еще слишком сильна и смешана со страхом нового
расставания.
осуждения, принимая ее такой, какая она есть. Но теперь, одержав победу,
она считала, что это не имеет значения. Победы всегда таковы: пресные на
вкус и даже вызывают слабое чувство стыда.
была радость, что Элиан снова обрела семью, что битва с родными
оказалась вовсе не битвой и все дело было только в ее трусливом
упрямстве.
теплоту его улыбки, хотя он казался занятым разговором с просителем,
стоявшим перед его троном. Ее брат стоял рядом с ним. Мирейн, вопреки
своему положению короля и императора, не вмешивался в текущие дела
правящего князя и предпочел затеряться в толпе придворной знати. Точнее
сказать, попытался сделать это. Здесь не было человека, который бы не
знал, где находится тот, кто и без трона, красоты и пышных императорских
одежд все равно оставался Солнцерожденным.
сдерживая свою силу, она искала его одними глазами. Кто бы мог подумать,
что в Хан-Гилене столько светловолосых людей? И что многие предпочтут
одеться в темные тона именно в этот день?
слишком толстыми или худыми, многие - смуглолицыми, с коричневатой или
бронзовой кожей. Вот кто-то с копной волос настоящего золотистого цвета
- но нет, это женщина, одетая в темно-голубое.
почти среди них. Этот поворот головы не узнать невозможно. Каким-то
образом ему удалось отделаться от своих телохранителей, или же они
сумели очень хорошо спрятаться от ее глаз. На Илариосе было темное
устаревшее одеяние переписчика, в руках он держал ящичек с письменными
принадлежностями; волосы зачесаны назад и завязаны узлом на затылке. Без
этого золотистого обрамления лицо каталось круглее и моложе. И тем не
менее он выглядел по-королевски. По-императорски. Никто не обращал на
него ни малейшего внимания. К нему подошел лорд из его свиты, конечно
же, знавший, кто перед ним, и о чем-то заговорил. Илариос склонил
голову, что считалось признаком унижения. А дворянин принялся
жестикулировать с повелительным видом. Высокородный принц Асаниана сел,
скрестив ноги, в самом конце ряда переписчиков и начал что-то писать под
диктовку дворянина. Была ли улыбка в уголках его губ? Когда Илариос
покинул зал, Элиан уже ждала его. Прижимая к груди свой ящичек, он
почтительно поклонился ей, затем выпрямился и засмеялся от радости и
удовольствия.
вкладывая. Поцелуй был очень нежным, и принц смутился, что сделало его
лицо еще милее. Он взял ее за руку.
и говорил так, словно был моложе ее, он по-прежнему оставался Илариосом.
- Здесь есть места и получше, чтобы я мог получить остаток своего
выигрыша.
переписчик и оруженосец, она требовательно позвала:
искрились. Господи, эти люди даже более слепы, чем она думала, если они
принимают его за покорного простолюдина. - Да, сударыня, - сказал он, -
сию минуту. Элиан на миг удержала его, схватив за рукав. - Когда
закончите, в южной башне. Улыбка была его единственным ответом.
***
было приятным: башня возвышалась над городом, в нижней ее части
располагалась библиотека отца. Выбрав наугад книгу, Элиан поднялась по
длинной винтовой лестнице.
и снова станет им, когда дети Халенана вырастут настолько, чтобы сменить
няню на наставника. Мебель была старая и порядком износившаяся, но
крайне удобная. Обстановка вызывала у Элиан множество воспоминаний.
Самый высокий стул принадлежал ей, потому что она была самой маленькой,
а также потому, что только у него было обитое сиденье, хотя обивка
давно, затвердела и выступала буграми. Усевшись на него, Элиан вспомнила
своим задом каждую впадинку и выпуклость.
потрескавшаяся поверхность была покрыта вырезанными именами утомленных
учеников, в основном княжеских отпрысков. Надпись "Халенан" повторялась
чаще всего и была вырезана не одной рукой, а девятью разными, как всегда
утверждал Хал, хотя первый из Халенанов вряд ли учил здесь буквы: этот
бродяга пришел в Хан-Гилен, не имея ничего, кроме своего имени, меча и
дара колдовства. Хал еще раз вырезал старинное имя, доведя число до
десяти и сломав при этом свой не лучшего качества кинжал.
Флинт Эрик
Нортон Андрэ
Сертаков Виталий
Якубенко Николай
Посняков Андрей
Пехов Алексей