Зорра, надув губы, снимала нижнюю юбку и сбрасывала на пол сорочку.
росписи! Я сомневаюсь, что он пустил бы меня в свой дом... - равнодушно
ответил Лало, выливая краску из баночек на палитру в том порядке, к
которому привык. - Кроме того, мне нужно сделать несколько набросков
каждой модели, прежде чем я остановлюсь на окончательном варианте.
свободный от чужого грязного белья, сверкало на ноже для растирания
красок, играло на лепестках цветов, которые он велел держать Зорре.
сгибая ей руки. - Держите цветы, как будто протягиваете их Богине. - Она
вздрагивала, когда он прикасался к ней, но его возбуждение от ее плоти
вытеснялось восторгом перед этим телом как пространственной формой. -
Обычно я делаю один-два быстрых наброска, - объяснил он, - но сейчас
рисунки должны быть достаточно завершенными, чтобы Молин Факельщик мог
составить представление об окончательном варианте росписи, поэтому я буду
рисовать в цвете...
представлял - свежая красота девушки в солнечном свете, с яркими волосами,
ниспадающими на спину, и яркими цветами в руках. Он взял кисть и глубоко
вздохнул, сосредотачиваясь на том, что видел.
комнаты, где Джилла с их средней дочерью готовили обед. Он не обернулся,
когда вошел один из их сыновей; Джилла шикнула на него и услала прочь.
Звуки скользили мимо него, мозг успокаивался, напряжение последних дней
исчезало.
что рука беспрекословно подчиняется глазу, и оба выполняют веления души. И
он знал, что не богатые заказы, а эта уверенность в себе и была настоящим
даром Инаса Йорла. Лало окунул кисть в краску и начал работать.
потянулась и уронила цветы на пол.
затекла, руки падают. - Она размяла плечи, наклонилась вперед и назад.
шагнула к нему.
не правда ли? - внезапно она остановилась, потрясенная. Лало проследил за
ее взглядом, посмотрел на картину, и кисть выпала из его рук.
глаза и губы, растянутые в хищной усмешке. Рыжие волосы пламенели, как
лисий хвост, а стройные ноги были согнуты, словно перед прыжком. Лало
содрогался, переводя взгляд с девушки на картину и обратно.
налетела на него, потом схватила нож для растирания красок и принялась
кромсать холст. - Это не я! Это ужасно! Ты ненавидишь женщин! Ты и отца
моего ненавидишь, но погоди! Ты еще будешь жить на Подветренной стороне с
нищими, когда он доберется до тебя!
она возникла между ним и полуобнаженной девушкой, схватила Зорру за
запястье и сжимала его, пока та не выронила нож на пол.
ругательства! - зашипела Джилла, забывая о том, что дети слышали гораздо
более сильные выражения, когда ходили на базар.
втискиваться в свою одежду. - Тебе и у Эмоли будет тесно, я надеюсь ты
сдохнешь под забором, где ты и родилась! - дверь за ней с треском
захлопнулись, и они услышали, как она загрохотала вниз по ветхой лестнице.
починить ступеньки, - спокойно сказала Джилла.
проклят... - прошептал он. - Он провел меня - он знал, что именно это
должно случиться. Пусть все боги проклянут Инаса Йорла!
видел только ее смазливое личико. А я-то знаю, что она за штучка. Ее жених
покончил с собой, когда она бросила его ради той гориллы из охраны Принца.
Такая лисица своего не упустит, и на картине это ясно видно. Ничего
удивительного, что она так взбесилась!
душу этой законченной дряни!
смотрел на расплавленное золото, разлитое над морем заходящим солнцем. Ему
хотелось слиться с этой красотой и забыть о своем отчаянии. "Нужно только
забраться на эту ограду и упасть вниз..." Он представил, как горькая вода
смыкается над ним, и наступает благословенное избавление от боли.
прохладного ветра. На темных водах колыхались отвратительные ошметки,
которые когда-то были частями живых существ - требуха, стекающая по
водостокам с санктуарских боен. Лало затошнило при мысли о том, что эта
вода коснется его тела. Он отошел от берега и присел возле заброшенной
рыбацкой лачуги.
наиболее ужасным внутри!"
за мысом. Лало захотелось уплыть на таком судне, но он был слишком неловок
для моряка, и слишком уязвим для сухопутного жителя. Даже таверна не
сулила утешения. В "Зеленом Винограде" его поздравят с успехом, который
теперь уже невозможен, в "Распутном Единороге" его попытаются ограбить, а
потом изобьют до бесчувствия, когда обнаружат его нищету. Разве сможет он
даже Каппену Варре объяснить, что с ним случилось?
Джилла... Лало напрягся, ожидая ее обычных обвинений, но она только
вздохнула, словно ее отпустил тайный страх.
рядом и протянула ему глиняный кувшин с узким горлышком. - Лучше выпей
сейчас, пока не похолодало.
вином, и поставил кувшин рядом.
стене. Две чайки прямо в воздухе сцепились из-за куска рыбы. Тяжелая волна
разбилась о волнорез, и снова все стихло.
глубоко спрятанное внутри Лало начало высвобождаться.
мастера... Хорошо, что я успел разорвать набросок прежде, чем она его
увидела. Она была похожа на свою комнатную собачку! - он еще отхлебнул.
все твои единороги превращаются в носорогов!
зеркало и увидел там единорога, но это не утешило Лало. "Неужели красота -
только прикрытие испорченности, или это верно лишь для Санктуария?" - он
внезапно разрыдался.
даже надежды не осталось!
попытка утешения будет напрасной.
как-нибудь проживем. И не все еще потеряно... главное, мечта наша не
потеряна! Ты сделал правильный выбор - разве я не знаю, что ты всегда
думаешь в первую очередь обо мне и детях?
без добра - теперь я смогу тебе позировать, ну, чтобы ты уловил основные
линии, конечно, - добавила она извиняющимся тоном. - После стольких лет
вряд ли ты найдешь во мне что-то новое...
заходящего солнца лицо Джиллы, в котором годы прочертили столько борозд,
было подобно старинной статуе, которую некий антиквар решил вызолотить,
чтобы скрыть ее возраст. Вот горькая складочка от бесконечной нищеты, вот
морщина от смерти ребенка... Разве все печали мира не оставляют следа на
богине?
потоки энергии, струящиеся между ними, привязывали его к ней сильнее, чем
ее красота когда-то много лет назад.
редкая для нее минута покоя. Свет на ее лице, казалось, исходил изнутри.
Взгляд Лало заволокло слезами. "Я БЫЛ СЛЕП, - подумал он, - СЛЕП И
ГЛУП..."