будничная неустанная работа по наведению порядка. За такие номера, которые
ты тут выкидываешь, тебя для примера иным прочим следовало бы снять, но
пока ограничиваюсь предупреждением. И всю эту музыку, твою отсебятину,
потрудись прекратить. Немедленно прекратить!
объявил двухчасовой перерыв, и вышел из цеха.
40
Были записаны конкретные указания, решения, которым затем предстояло войти
особым разделом в приказ, что оставит здесь нарком.
неизменно выдерживал, посещая заводы. Работники наркомата, которые ему
сопутствовали в поездках, звавшие себя с горьковатым юмором его лошадками,
возвращались на ночлег всегда измочаленными, наголодавшимися, загнанными.
А сам он, будто отлитый из сверхпрочной стали, оставался свежим, сохранял
остроту языка, остроту взгляда.
рельсовых путей, - налощенные колесами стальные полоски мутно поблескивали
под заводским слегка багровеющим небом, - выбрался на асфальтовую дорожку,
где уже дежурила, ждала машина. Другая, предназначенная для его спутников,
умчалась минуту назад, невдалеке еще виднелась удаляющаяся красная точка
заднего фонарика. Вот и она скрылась. Шумы ночного завода казались
приглушенными. Лишь иногда врывался лязг или свистящий резкий звук.
мой способ.
немного.
машина. Онисимов недовольно оглянулся. Он и в Москве не допускал, чтобы
автомобиль когда-либо следовал за ним, приноровляясь к его шагу, считал
барственной такую манеру. Подойдя к водителю, распорядился:
всегдашнюю броню официальности.
обозначавший не распознаваемый в те времена никакими приборами порок
стального слитка.
микроскопическим, застрявшим в теле слитка пузырьком водорода. В прокате
под валками стана такой пузырек вытягивается, становится тонкой, как
волосок, трещинкой, своего рода червячком, ничем по-прежнему не дающим о
себе знать. Зараженная флокенами сталь получает клеймо "годная". И только
много времени спустя она, казалось бы, надежная, пущенная в дело,
ломалась, рвалась. Бывали крушения поездов из-за внезапного разрушения
рельса, по всем признакам безукоризненного. Случалось, мгновенно трескался
гребной винт корабля. Иногда вдруг рушились и прочнейшие, казалось бы,
фермы, и шестерни, и оси. И лишь в изломе обнаруживались губительные, уже
разросшиеся флокены - серебристо-белые хлопья, окруженные темными пятнами
усталости.
уместно упомянуть, что еще в молодости он, безупречный студент, парторг
института, был прозван товарищами: "человек без флокенов". И гордился
таким прозвищем.
можно, по грубоватому словцу, купить, если перевести разговор на флокены.
Александр Леонтьевич в таких случаях воодушевлялся, входя в разнообразные
тонкости этой темной проблемы, приводил поразительные факты. И, как
замечали, добрел, разговорись. Впрочем, выражение "добрел" с ним как-то не
вязалось. Попросту на время можно было не опасаться его желчности,
вспыльчивости.
дорожку, охотно рассуждал о флокенах. Казалось, несколько приподнялась
всаженная в плечи крупная его голова, покрытая фетровой шляпой. Онисимов
отдыхает в эти минуты, вскочив на своего конька.
слушал, да и принялся за свое:
флокенами.
показал, что его способ, с какой стороны ни подойди, качеству металла
отнюдь не угрожает. Да и вообще, уже открыты новые пути радикального
очищения стали, от всяческих газовых включений. Давно уже предложена
разливка в вакууме. Надо и это испытывать, изучать практически. Онисимов
тут не вступил в спор, лишь обронил:
жестковат. - Кроме того, ты не учел, что о флокенах можно говорить и в
иносказании. Твои изобретательские чудачества - это твой личный флокен.
Лучше избавляйся от него заблаговременно.
смогу. Оставим пока это под вопросом: удачен он или непригоден. Но если бы
сверху вам сказали: окажи содействие...
для моего изобретения, хорошее оно или плохое.
вообще так жить нельзя.
чем-то совсем другом.
воротам, поначалу мирная, открывшая вольные мысли Головни, заставила
Онисимова твердо решить: с таким не поладишь, такого надо снять.
следовательской хваткой, пунктуальностью, неутомимостью, - чистых
шестнадцать часов в сутки он и тут отдавал делу.
заводского актива. Начальники цехов и отделов, некоторые другие
выделившиеся инженеры, лучшие мастера, передовики рабочие, руководители
партийных и профсоюзных организаций, а также и весь аппарат,
сопутствовавший наркому, насчитывавший до тридцати различного рода
специалистов, тесно заполняли ряды скамеек в сравнительно просторном, на
четыре сотни мест, красном уголке листопроката.
Онисимов деловито, конкретно анализировал работу завода. Смягчающие фразы,
полутона или так называемое подрессоривание в его речи отсутствовали. Он
указывал изъяны руководства, школил, стегал тех, кто был повинен в
безалаберности, в пренебрежении к технологической и элементарной трудовой
дисциплине, ставил доступные ясные задачи. Не помиловал и директора.
организацией производства, увлекся собственными изобретениями. Он, видимо,
думает, что завод дан ему на откуп: что хочу, то и творю. Он, однако,
заблуждается. Директор, как и любой из нас, лишь исполняет службу, служит
государству. И использовать служебное положение для всяких своих фантазий,
фиглей-миглей никому в Советской стране не дозволено. Общий порядок
обязателен и для директора: обратись, куда следует со своей задумкой. И
ожидай разрешения!
завитых природой волосах, молодой директор хмуро вставил:
собственной прихоти может отказывать или не отказывать. Устройство,
которое вы здесь самочинно завели, было основательно изучено
специалистами. Они дали оценку: дурная отсебятина. Это рассматривал и я.
Пришлось скомандовать: прекратить, товарищ Головня, свои художества.
четырьмястами металлургами, отваживается вякать, перечить наркому. Ну, я
ему вякну!
вы исполнили приказ. И если свое партизанство не оставите, такой бенефис
вам закачу, что не обрадуетесь. Завод вам не поместье и вы на нем не
барин! Не стройте из себя сиятельную особу, привилегированную личность. У
нас нет привилегированных! И я не посмотрю, что вы принадлежите к
прославленной семье. Скидки на это вам не будет!