старейшему члену нашего общества. Речь идет, конечно, не о его возрасте, а
о долгих годах, которые он прослужил на благо европейской торговли в этом
прекрасном городе, господин министр, - он поклонился другому своему
соседу, смуглому косоглазому человеку, - где мы имеем честь и счастье быть
вашими гостями. Вы все знаете, что я говорю о мистере Уормолде. - Он
поспешно заглянул в бумажку. - О мистере Джеймсе Уормолде, гаванском
представителе фирмы "Фастклинерс".
храбрости.
В моей фляжке остался только один стаканчик.
Макдугал. - Ему это сейчас нужнее, чем нам.
скромности, спокойствия, упорства и работоспособности. Враги наши часто
рисуют коммерсанта горластым наглецом, который любыми средствами старается
всучить бесполезный, никчемный, а то и вредный товар. Такое представление
не имеет ничего общего с действительностью...
обывателя; сейчас на этом лице будет написано желание его успокоить и
веселое недоверие человека, с которым ничего подобного никогда не
случалось; да. Картер был поистине якорем спасения.
- но он и не хотел, чтобы Картер ему поверил; он хотел научиться у него
неверию. Что-то ткнуло его в ногу, и, взглянув вниз, он увидел черную
мордочку таксы с длинными ушами, похожими на локоны, - она выпрашивала
подачку; видно, собака незаметно для официантов проскользнула через
служебную дверь и спряталась под столом.
годах терпеливого служения коммерсанта на благо общества - это,
безусловно, мистер Уормолд, и я предоставляю ему слово.
Может быть. Картер, зная за собой этот недостаток, нарочно избегал слов,
которые начинались на "г", и выдавал себя лишь в те минуты, когда им
владели надежда или гнев?
ненароком, сбросил на пол стакан.
собака лакала пролитое виски.
руководствовались. - Послышался вежливый смешок, это его удивило - он не
собирался шутить. - Это мое первое публичное выступление, а в какую-то
минуту было похоже на то, что оно станет и моим последним.
какой-то неловкости за то, что остался жив, - словно напился в обществе.
Может, он и в самом деле пьян. Он сказал:
будет продолжаться, он еще прослывет остряком.
коммерсант вам скажет, что война между двумя промышленными фирмами может
быть очень горячей. Возьмите фирмы "Фастклинерс" и "Ньюклинерс". Между их
пылесосами не больше разницы, чем между русским, немцем или англичанином.
Не было бы ни конкуренции, ни войны, если бы не аппетиты кучки людей в
этих фирмах, это они - зачинщики конкуренции и вражды, это они заставляют
мистера Картера и меня хватать друг друга за глотку.
генеральному консулу. Уормолд поднял фляжку Картера и сказал:
отравить меня на благо своей фирмы.
к служебному выходу.
перебирала ногами. Она визжала и старалась укусить себя за грудь.
Метрдотель настиг ее у двери и хотел схватить, но она взвыла, точно от
боли, и вырвалась у него из рук.
другому.
спасти жизнь доктору Брауну. Но отнюдь не мне.
негромкий, отчаянный вой, прерывавшийся пронзительным визгом. Метрдотель
крикнул: "Макс!" - и побежал по коридору совсем по-человечески. Он
распахнул дверь на кухню.
через силу поползла к метрдотелю. Человек в поварском колпаке сказал:
Kind. Mein Kind" ["Макс, дитя мое. Дитя мое" (нем.)]. Черное тело на полу
выглядело продолжением его черного фрака; собака не была плотью от плоти
его, но они вполне могли быть выкроены из одного куска сукна. Вокруг
теснилась кухонная прислуга.
язык. Метрдотель погладил собаку и поднял взгляд на Уормолда. Глаза, в
которых блестели слезы, укоряли его в том, что он стоит здесь живой, а
собака околела; в душе Уормолда шевельнулось желание извиниться, но он
повернулся и вышел. Дойдя до конца коридора, он бросил взгляд назад -
черная фигура стояла на коленях возле черной собаки, над ними, весь в
белом, склонился шеф-повар, а рядом, словно плакальщики возле свежей
могилы, застыла кухонная прислуга; они держали мочалки, кастрюли и
тарелки, точно венки. "Моя смерть, - подумал он, - была бы куда менее
торжественной".
победителем. Пала собака.
4
чтобы нам не помешали.