присутствовал. - Я его там видел! Так он. Значит, помер?
выволакивай его! Тащи вон! Долой фискалов!
радостно подхватив возглас: "Тащи вон! Выволакивай!" - с жаром бросилась
приводить его в исполнение, и так плотно облепила дроги и карету, что им
волей-неволей пришлось остановиться. Немедленно распахнули дверцы кареты, и
единственный провожающий, не дожидаясь, чтобы его выволокли, поспешно
выскочил сам, прямо в руки толпы, однако он оказался таким проворным, что
тут же нырнул куда-то вбок, и в следующую минуту уже бежал сломя голову по
переулку, оставив в руках своих преследователей черный плащ, шляпу, траурный
креп, белый носовой платок и прочие эмблемы скорби.
лавочники меж тем бросились поспешно запирать лавки, потому что толпы в те
времена сильно побаивались, - это было страшилище, которое ни перед чем не
останавливалось. Сейчас она уже вошла в азарт и, осадив дроги, собиралась
вытаскивать гроб, но тут кого-то осенила блестящая идея - устроить веселое
шествие и проводить покойника к месту назначения с пением и плясками. Так
как это вполне отвечало настроению толпы, все с восторгом ухватились за эту
идею; тотчас же человек двадцать бросились осаждать карету, восемь набились
внутрь, остальные примостились снаружи, а на крышу катафалка взгромоздилось
столько народу, сколько могло удержаться, не рискуя сломить себе шею. В
первой кучке этих добровольных провожатых оказался и Джерри Кранчер,
который, забившись в дальний угол траурной кареты, скромно прятал свои
ощетинившиеся острия, опасаясь, как бы его не увидели из окон Теллсона.
попробовали было протестовать против таких нарушений церемониала, но
угрожающая близость реки и энергичные выкрики, призывавшие окунуть упрямцев
для вразумления в холодную воду, быстро пресекли эти робкие попытки к
сопротивлению. И так преображенный погребальный кортеж двинулся в путь, - на
козлах катафалка восседал трубочист, а рядом с ним, в качестве советника,
настоящий кучер, за которым тщательно наблюдали сидящие сзади. На козлы
траурной кареты взобрался пирожник, а его премьер-министр примостился рядом.
Не успели они проехать по Стрэнду несколько шагов, как к ним присоединились
еще две красочные фигуры, довольно часто появлявшиеся в то время на улицах
города, - поводырь с медведем; медведь был большой, черный, страшно
облезлый, и, когда он зашагал со своим поводырем в последнем ряду толпы,
замыкавшем шествие, процессия приобрела поистине мрачно торжественный вид.
лады скорбные проводы, шумная процессия двигалась по улицам города, с каждым
шагом умножая свои ряды, и все лавки поспешно запирались при ее приближении.
Она направлялась к старинной церкви св. Панкратия, стоявшей далеко на
окраине в поле; достигнув цели своего паломничества, вся толпа ввалилась в
кладбищенскую ограду, дабы предать земле тело покойного Роджера Клая; в
конце концов сия церемония была совершена, если не совсем обычно, то к
полному удовлетворению всех присутствующих.
развлечений; и тут какому-то умнику (быть может, тому же самому) пришла
счастливая мысль хватать всех прохожих и подвергать их допросу, и коль среди
них обнаружатся фискалы из Олд-Бейли, - учинять над ними расправу. Добычей
оказалось несколько десятков ни в чем не повинных жертв, которые никогда в
жизни и близко не подходили к Олд-Бейли; разохотившиеся преследователи
обошлись с ними весьма сурово и здорово намяли им бока. От этого
увлекательного занятия как-то само собой перешли к битью окон, после чего,
сильно воодушевившись, бросились громить питейные заведения. Буйное веселье
продолжалось несколько часов, и только когда уже успели разнести несколько
беседок и повалить заборы, откуда самые отчаянные драчуны понадергали
кольев, чтобы орудовать ими в качестве дубинок, прошел слух, что идет
стража. Стража то ли пришла, то ли нет, но толпа постепенно растаяла; как
всегда в таких случаях, народ, покуролесив вдоволь, разбежался.
кладбище потолковать с могильщиками и выразить им свое сочувствие. Это тихое
место подействовало на него успокаивающе. Он раздобыл себе табаку в
ближайшем трактире и, покуривая трубку, внимательно разглядывал ограду и
запоминал расположение могил.
сам с собой, - ты ведь видел там этого Клая, видел собственными глазами,
какой он был молодой, здоровый.
путь, чтобы до конца служебного времени вернуться на свой пост у конторы
Теллсона. Возможно, грустные размышления о смерти плохо сказались на его
печени или, быть может, он уже давно чувствовал себя неважно, а может
статься - ему просто хотелось засвидетельствовать свое почтение знаменитому
человеку, - так или иначе следует отметить, что он на обратном пути заглянул
ненадолго к своему доктору - известному в то время хирургу.
отсутствие никаких поручений не было. Банк вскоре закрылся, древние старички
клерки разошлись, у ворот стал часовой, и мистер Кранчер с сыном отправились
домой пить чай.
порог, - ежели я нынче сорвусь на своем честном промысле и опять у меня
ничего не выйдет, я так и буду знать, что это ты мне своими молитвами дело
испортила, и тут уж я с тобой так расправлюсь, как ежели бы я своими
собственными глазами видел, как ты мне наперекор бухаешься.
думать, что об пол бухаться, - разницы нет. Что так, что сяк, ты мне опять,
того гляди, все испортишь. Я тебе говорю, выкинь из головы, брось!
от тебя и слышишь "да, Джерри", это тебе ничего не стоит сказать.
смысла, он просто давал выход своему недовольству, как это частенько делает
каждый из нас.
кусок хлеба с маслом, так смачно отхлебнул чай с блюдца, словно проглотил
крупную устрицу. - Понадейся на тебя! Так я тебе и поверил!
как он откусил еще кусок.
я куда иду. Понятно тебе? - на рыбную ловлю!
папенька?
тебе завтра зубы на полку положить. Прекрати-ка эти расспросы. Я пойду
поздно, ты уж давно спать будешь.
то и дело отпускал всякие язвительные замечания, настойчиво втягивая ее в
разговор, чтобы не дать ей настроиться на молитвенный лад и измышлять
молитвы ему во вред. С этой же целью он и сына подстрекал приставать к
матери и донимал несчастную женщину всякими попреками, припоминая все ее
провинности, лишь бы не давать ей ни минуты покоя и не предоставить ее
собственным размышлениям. Никогда ни один святоша не проявлял такой слепой
веры в силу молитвы, какую обнаруживал мистер Кранчер в своих опасениях по
поводу молений своей жены. Все равно как если бы человек, не верящий в
привиденья, до смерти боялся рассказов о привиденьях.
было никаких фокусов. Ежели я своим честным промыслом заработаю на кусок
мяса, но сметь у меня за столом нос воротить и на одном хлебе сидеть! И если
я на свои честно вырученные деньги принесу домой пинту пива к обеду, не
вздумай у меня от пива шарахаться да воду цедить! В чужой монастырь со своим
уставом не ходят. Так вот, ежели тебе мой устав не по нраву, я тебе такой
устав пропишу, что вовек не забудешь!
твоих ли этих дурацких поклонов, не от твоего ли бесчувствия у нас в доме
иной раз ни пить, ни жрать нечего. Ты хоть на него погляди! - Сын он тебе
или нет? - худой как щепка! Тоже, мать называется! Где у тебя понятие о
своих материнских обязанностях? Ведь первый долг матери сына кормить, чтобы
он у нас упитанный был.
пристал к матери, чтобы она скорее выполняла свой долг, и какие бы у нее ни
были другие дела или упущения, не отлынивала бы от своей священной
материнской обязанности, о которой ей так мягко и заботливо напомнил его
любящий родитель.
спать и маменьке приказали последовать его примеру, что она немедленно и
сделала. Мистер Кранчер долго сидел один, покуривая трубку, и только когда
время стало приближаться к часу, к этому самому глухому и мрачному времени
ночи, он поднялся со своего кресла, вытащил из кармана ключ и, отперев шкаф,
достал оттуда большой мешок, железный лом, веревку, цепь и прочие рыболовные
принадлежности того же рода. Ловко нацепив на себя всю эту снасть и
пробормотав на прощанье какие-то угрозы по адресу миссис Кранчер, он задул