в шестьдесят туазов. Основой этой громады был ствол в шесть футов толщиной
и тянущиеся от него три массивные ветви. Две из них поднимались почти
вертикально. Они поддерживали огромную крону листвы, разветвления которой,
скрещенные, перепутанные, словно сплетенные корзинщиком, образовали
непроницаемые тайники. Третья ветвь вытянулась почти горизонтально над
ревущими водами, а нижние листья ее почти купались в воде. Эта ветвь была
словно мыс зеленого острова, окруженного океаном. На таком гигантском
дереве было достаточно места. Его роскошная листва давала вдоволь доступ
воздуху и прохладе. Глядя на бесчисленные, вздымающиеся чуть не до облаков
ветви, перевитые лианами, и на сквозившие через просветы в листве лучи,
можно было, право, подумать, что на стволе этого дерева вырос лес.
на верхние ветви, криками протестуя против столь вопиющего захвата их
обиталища. Птиц, которые тоже нашли себе приют на этом одиноком дереве,
было великое множество: сотни черных дроздов, скворцов, изаков, ильгуэрос,
но больше всего колибри - пика-флор - с лучезарным оперением; когда
колибри полетели, то казалось, будто порыв ветра сорвал с дерева все
цветы.
Грант и ловкий Вильсон, едва взобравшись на дерево, тотчас же залезли на
его верхушку. Сквозь лиственный зеленый купол они с высоты окинули
взглядом необъятный горизонт. Океан, созданный наводнением, окружал их со
всех сторон; не видно было ни конца его, ни края. Ни единого другого
дерева не поднималось над этой водной равниной, - лишь одинокое омбу
трепетало под напором бушевавших вокруг него волн. Вдали, увлекаемые с юга
на север стремительным течением, проносились вырванные с корнями стволы
деревьев, сломанные, скрученные ветви, солома с кровель разрушенных ранчо,
балки, сорванные водой с крыш эстансий, трупы утонувших животных,
окровавленные шкуры и плывшая на качающемся дереве целая семья ягуаров,
которые, рыча, вцепились когтями в свое утлое судно. А дальше Вильсону
удалось разглядеть еле заметную темную точку. То был Талькав на своей
верной Тауке, исчезавшие вдали.
сторону, куда скрылся мужественный патагонец.
лорду.
ветвей, были уже на верхушке основного ствола. Здесь сидели Гленарван,
Паганель, майор, Остин и Мюльреди, каждый сообразно своим вкусам: кто
верхом, кто уцепившись за ветки. Вильсон рассказал о том, что видел с
вершины омбу. Все единогласно присоединились к его мнению, что Талькав не
погибнет, но не было уверенности в том, кто кого спасет: Талькав Тауку или
Таука Талькава.
Талькава. Дерево, по-видимому, устоит перед напором воды, но прилив мог
затопить его до самой верхушки, ибо эта часть равнины превратилась теперь
в глубокую ложбину, образуя в этот час как бы природный водоем. Гленарван
прежде всего распорядился сделать зарубки на стволе омбу, чтобы по ним
следить в случае подъема за уровнем воды, ко она не поднималась -
по-видимому, наводнение достигло наибольшей высоты. Это несколько
успокоило путешественников.
остается только вести птичий образ жизни.
протягивал спутникам промокшие, но все же туго набитые чересседельные
сумки.
помните, даже тогда, когда позволительно обо всем забыть!
голоду, - отозвался майор.
наивно сказал Паганель.
спадет.
Паганель.
мокрую губку.
увеличительное стекло моей подзорной трубы, луч солнца - и вы увидите, у
какого чудесного огня я буду греться. Ну, кто пойдет в лес за дровами?
исчез в чаще ветвей.
мха, уложил его на слой сырых листьев, в том месте, где расходились три
толстые ветви ствола, затем вывинтил из подзорной трубы увеличительное
стекло, и, поймав с его помощью солнечный луч, - а сделать это было легко,
ибо дневное светило ярко сияло, - он без труда зажег сухой мох. Такой
костер не представлял никакой опасности.
тотчас же бросили на горящий мох. Чтобы поскорее разжечь сучья, Паганель
прибег к арабскому способу: он расставил свои длинные ноги над костром и,
то нагибаясь, то выпрямляясь, принялся раздувать огонь полами своего
пончо. Сучья вспыхнули, и вскоре яркое пламя с треском взвилось над
импровизированным очагом. Каждый обсушивался по-своему; пончо, повешенные
на ветвях, развевались на ветру. Затем позавтракали, ограничивая порции,
так как не следовало забывать о завтрашнем дне: ведь нахлынувшие в
огромную ложбину воды могли схлынуть медленнее, чем надеялся Гленарван, а
провизии было в обрез. На омбу не произрастало никаких плодов, но, по
счастью, благодаря множеству птичьих гнезд на дереве оно могло снабжать
своих гостей исключительно свежими яйцами, кроме того, имелось немало
пернатых жильцов. Ни тем, ни другим не следовало пренебрегать.
было разместиться поудобнее.
этажом выше, - заявил Паганель. - Дом достаточно просторен, квартирная
плата дешевая, стесняться нечего. Я вижу наверху люльки, словно
уготованные нам самой природой; если мы основательно привяжем себя к ним,
то будем спать, как на лучших кроватях в мире. Опасаться нам нечего. К
тому же можно установить караул: отряд в семь человек может отбить
множество индейцев, и ему не страшна стая диких зверей.
порох? - заметил Том Остин.
пороховницу.
пригодиться, и, прежде чем броситься спасать Тауку, отдал ее мне.
промолвил Том Остин.
неотъемлемая часть патагонца. Я уверен, что мы еще увидим Талькава на
Тауке.
мои, поскольку каждый из нас волен делать то, что ему заблагорассудится, я
прошу разрешения покинуть вас. Я поднимусь наверх, выберу там
наблюдательный пункт, с помощью моей подзорной трубы увижу, что творится
на белом свете, и буду докладывать вам.
взбираясь с ветки на ветку, исчез за зеленой завесой листвы, а его
спутники занялись подготовкой к ночлегу. Они быстро покончили с этой
несложной работой: ведь им не пришлось ни устанавливать кроватей, ни
стелить простыни и одеяла. Вскоре все снова собрались вокруг костра.
которым неизбежно приходилось мириться, а о судьбе капитана Гранта. Если
воды схлынут, то через три дня маленький отряд снова окажется на борту
"Дункана", но с ними не будет несчастных, потерпевших кораблекрушение, -
Гарри Гранта и его двух матросов. Казалось, что после такой неудачи, после
Маккефри Энн
Лондон Джек
Орловский Гай Юлий
Контровский Владимир
Сертаков Виталий
Ильин Андрей