щеках были капли дождя. И только при смутном зеленоватом свечении приборной
панели увидел, что она плакала.
заплакала еще сильнее.
произнести. - ...Трогала меня, так?
обнял ее, встревоженно и неуклюже. У него неожиданно промелькнула мысль о
том, что им придется возвращаться по заснеженной дороге, а у Кристины еще не
было снеговых покрышек.
его плечо. - Я в первый раз так трогала.., ты же знаешь. Я делала это
потому, что хотела. Потом у что хотела, вот и все.
неохотно.
на чем остановить взгляд.
с тобой в этой машине!
можешь?
вдруг разрыдалась с новой силой.
придя в себя.
это какое-то безумие.
времени? Со мной или с ней?
недоумения, которую она могла бы посчитать либо приятной и любящей, либо
отвратительной и ненавидящей - или той и другой одновременно.
свои руки, безжизненно лежавшие на ее голубых шерстяных слаксах. - Наверное,
я глупая?
тряхнул головой. - Это безумие. А может, мне так кажется - потому что до сих
пор у меня не было девочки.
выпиравшие под майкой с надписью ЛИБЕРТИВИЛЛ ИЛИ СМЕРТЬ, придавали ей
сексуальный вид, который возбуждал желания Эрни.
усмехнулась:
Машины это и есть девочки. Ты не знал?
ладонью по сиденью. Эрни вздрогнул.
она. Затем увидела боль в его глазах. - Прости, Эрни.
моей маме, ни даже Дэннису Я на нее потратил три месяца жизни, но это никому
не нужно. - Его страстное желание уже прошло. Ему было холодно и немного
муторно в животе. - Слушай, наверное, нам лучше поехать. У меня нет покрышек
на снег.
спускавшейся к городу. Огни Либертивилла и Монроэвилла постепенно
приближались к ним. Ли смотрела на них с некоторой грустью, чувствуя, что
лучшая часть потенциально прекрасного вечера куда-то ускользнула и больше не
вернется. Она была раздражена и недовольна собой - не удовлетворена, как ей
подумалось. Она ощущала тупую, ноющую боль в груди. Она не знала, позволила
ли бы ему то, что эвфемистически называется "пройти всю дорогу", или нет, но
сожалела о том, что все произошло не так, как ей хотелось.., и не могла
винить в этом никого, кроме себя самой.
вновь она уже раскрывала рот, чтобы объяснить, что чувствовала.., а затем
закрывала его, боясь быть не правильно понятой; она и сама не вполне
понимала то, что чувствовала.
правду. Ей было хорошо известно, сколько времени он возился с машиной, но
было ли это так плохо? Эрни знал свое дело, любил его, и машина работала как
часы.., не считая этой забавной неполадки с милеометром, крутившимся в
обратную сторону.
говорила; просто сболтнула то, что было у нее на языке. Конечно, ее слова
были слишком поспешны; она вовсе не считала, что их семейный седан обладал
каким-то определенным полом; это был просто "форд".
правда была гораздо более безумна и чудовищна, не так ли? Она не могла
заниматься любовью с ним, не могла трогать его настолько интимно, а тем
более думать о том, чтобы привести его к оргазму таким способом (или даже
другим, настоящим - мысленно решала она, лежа в своей узкой постели и
чувствуя новое, почти восхитительное возбуждение, владевшее ею), - не могла
делать это в машине.
Чувство ревности, а может быть - ненависти к ней. Ибо несколько раз (как
сегодня, когда Эрни плавно и бережно вел "фурию" вниз по скользкой дороге)
она чувствовала, что двое из них - Эрни и Кристина - разыгрывали грубую,
непристойную пародию на акт любви. Ибо Ли не ощущала, что ехала с Кристиной:
когда она добиралась куда-нибудь с Эрни, то ощущала себя поглощенной
Кристиной. И целовать его, заниматься любовью с ним казалось еще худшим
извращением, чем эксгибиционизм, - это было как заниматься любовью в теле
соперницы.
новой радиаторной решеткой или слишком близко к заднему бамперу; у нее
появились смутные мысли о том, что рычаг тормоза по каким-то причинам может
оказаться в нейтральном положении. У нее никогда не было таких мыслей об их
семейном седане.
машиной.., не хотела никуда ездить на ней - даже с Эрни. За ее рулем он
казался совсем другим человеком, и она его по-настоящему почти не знала. Ей
нравилось ощущать руки Эрни у себя на теле - на груди, на бедрах (она еще не
позволяла ему проникать в более сокровенное место, но подспудно желала,
чтобы его руки проникли туда). Его ласки возбуждали ее. Но в машине они
казались грубыми.., может быть, в ней Эрни выглядел менее страстным и более
похотливым, чем был на самом деле.
ему хотя бы часть своих чувств, но снова ничего не сказала. Зачем? Что
конкретно она могла объяснить? Ничего. У нее было только это раздраженное
настроение, и все. То есть.., нет, была одна конкретная вещь. Но она не
могла говорить о ней. Он был бы слишком задет ее словами. Она не хотела так
задевать его, потому что, как ей казалось, начинала по-настоящему любить
его.
сидений и из-под начищенного коврика на полу. Он был, и он был очень
неприятен. Почти тошнотворен.
***
желтого света, падавшего из-под козырька над входной дверью. Он хотел
поцеловать Ли по-настоящему, но его смущал факт присутствия ее родителей за
стеной дома.
хочу, чтобы мы были вместе, но боюсь, что не все можно делать в машине. В
любой машине. Ты меня понимаешь?
едва сдержался, чтобы не совершить чего-нибудь. Но теперь, стоя на
ступеньках дома, он думал, что понимал ее, и удивлялся тому, что мог желать
чего-то, нежеланного для нее. "Я знаю, что ты имеешь в виду".
распахнуто, и он чувствовал мягкую, пьянящую тяжесть ее груди.
ошеломленного и разгоряченного, стоять на запорошенном снегом крыльце.
и увидеть одинокую человеческую фигуру, замершую перед их домом. Он
повернулся и пошел к дороге, улыбаясь и потирая озябшие пальцы.
Шилова Юлия
Маркеев Олег
Шилова Юлия
Жюль Верн
Прозоров Александр
Белов Вольф