если сопоставить картины этого рода 50-х, 60-х и 70-х годов. В 50-е годы
ужас перед Бомбой и радиоактивными осадками был живым и страшным, он оставил
след в детях этого времени, которые хотели быть хорошими, точно так же как
депрессия оставила свой след в детях 30-х годов. Новое поколение - сейчас
это подростки - растет уже не вспоминая о Кубинском кризисе и убийстве
Кеннеди в Далласе; оно взращивается на молоке разрядки. Нынешним молодым
людям трудно осознать ужас этих событий, но, несомненно, они его осознают,
когда наступит пора нового затягивания поясов и растущего напряжения - а она
не за горами.., и будущие фильмы ужасов вновь окажутся кстати, чтобы придать
смутным страхам людей направление и фокус.
поэтому родители ругают детей за то, что те боятся привидений и забывают,
что сами, когда были детьми, испытывали те же самые страхи (и родители у них
были такие же сочувствующие, но ни черта не понимающие). Возможно, поэтому
кошмары одного поколения становятся социологией следующего, и даже тем, кто
прошел через огонь, трудно припомнить, как сильно он жжется.
длинных волос была чрезвычайно неприятной и взрывчатой. Сейчас в это так же
трудно поверить, как в то, что люди убивали друг друга из-за разногласий во
взглядах на то. Солнце вращается вокруг Земли или наоборот.
"Звездная пыль" в Брюере, штат Мэн. Этот парень был сплошные мускулы; он
сказал мне, что я могу вернуться и допить свое пиво, "когда пострижешься,
ты, лохматый неряха". Из проезжающих машин (обычно старых, еще с крылышками,
и во вмятинах) слышались крики: "Ты парень или девчонка? Не дашь ли головку,
милочка? Когда ты в последний раз мылся?" Такие дела, как выражается папа
Курт.
как вспоминаю вросшую в края раны повязку после хирургической операции,
когда мне было двенадцать лет, - вспоминаю, как ее снимали. Я закричал от
боли и потерял сознание. Помню ощущение разрыва, когда повязку стаскивали с
новой, здоровой ткани (операцию производила санитарка, которая, по-видимому,
не понимала, что делает), помню свой крик и помню обморок. Но вот чего не
могу вспомнить, так это самой боли. То же самое с прической, а в более
широком смысле - со всеми другими болями, связанными со взрослением во
времена напалма и куртки Неру. Я сознательно избегал писать романы, действие
которых происходит в 70-е годы, потому что это все равно что срывать
хирургическую перевязку, уже очень далекую от меня - как будто это было с
другим человеком. Но тем не менее все это было: ненависть, паранойя, страх с
обеих сторон - и все это было слишком реально. Тому, кто сомневается в этом,
достаточно заново посмотреть квинтэссенцию контркультуры 60-х годов - фильм
ужасов "Беспечный ездок" (Easy Rider), в котором Питер Фонда и Деннис Хоппер
уносятся от двух краснорожих деревенщин в пикапе, а в это время Роджер
Макгинн поет песню Боба Дилана "Все в порядке, мама, это только кровь".
расцвета атомной технологии, двадцать пять лет назад. Сама по себе
технология была строго аполлониева; аполлониева, как отличный парень Ларри
Тэлбот, молящийся на ночь. Атом не был расщеплен бормочущим Колином Клайвом
или Борисом Карлоффом в какой-нибудь безумной восточноевропейской
лаборатории; это не было сделано с помощью алхимии и лунного света в центре
круга, выложенного из рун; сделали это парни в Окридже и Уайт-Сэндз, которые
носили твидовые пиджаки и курили "Лаки", парни, которых беспокоила перхоть и
псориаз, а также мысли от том, смогут ли они купить новую машину и как
избавиться от проклятых сорняков на газоне. Расщепление атома, цепная
реакция, открытие двери в новый мир, о которой говорил старый ученый в
"Они!", - все это было проделано на сугубо деловой основе.
превозносят мир Дружественного Атома, в котором энергию дают безопасные
атомные котлы, а школьники бесплатно получают учебники, выпущенные за счет
электрических компаний), но все же подозревали, что на другой стороне монеты
- волосатая обезьянья морда, и боялись ее; боялись того, чем может
обернуться атом, который по многим технологическим и политическим причинам
не во всем поддается контролю. Это ощущение глубокой тревоги мы видим в
таких фильмах, как "Начало конца", "Они!", "Тарантул", "Невероятно
уменьшающийся человек" (в котором радиация вместе с пестицидами превращает в
подлинный ужас жизнь одного человека - Скотта Кэри), "Водородный человек"
(The H-Man) и "Четырехмерный человек" (Four-D Man). Пика абсурдности этот
цикл достигает в "Ночи зайца" (Night of the Lepus), где миру угрожают
шестидесятифутовые зайчики <И множество других, в том числе японского
производства, объединенных в качестве первопричины либо долгим воздействием
радиации, либо атомным взрывом: "Годзилла" (Godvlla), "Горго" (Gorgo),
"Родон" (Rodan), "Мотра" (Mothra) и "Гидра, трехголовое чудовище" (Ghidrah,
the Three-Headed Monster). Один раз эта идея использовалась даже для
создания комического эффекта, и это было задолго до "Доктора Стрейндяслава"
Кубрика - в своеобразном фильме 50-х годов "Атомный ребенок" (The Atomic
Kid), в котором снимался Мики Руни - Примеч. автора.>.
вместе с тревогами людей, живших в то время: фильмы о гигантских насекомых
уступают место таким, как "Проект Форбина" (компьютерная программа,
завоевавшая мир) и "2001" - оба фильма предлагают нам мысль о компьютере в
роли бога или даже еще более отвратительную, о компьютере как некоем сатире;
она представлена (согласен, нелепо) в фильмах "Демонское отродье" (Demon
Seed) и "Сатурн 3" (Saturn 3). Ужас шестидесятых порожден представлением о
технологии как осьминоге - возможно, разумном, - который погребает нас
заживо в волоките и информационных системах, которые ужасны, когда действуют
("Проект Форбина"), но еще ужаснее, когда ломаются. В "Штамме Андромеда",
например, небольшой клочок бумаги, застрявший в ударнике телетайпа, не дает
звонку сработать, и это (в манере, которую, несомненно, одобрил бы Руб
Юлдберг <Известный карикатурист и скульптор; прославился рисунками
сложных, но бесполезных машин и механизмов.>) едва не приводит к концу
света.
хорошо исполненном, но задуманном с добрыми намерениями фильме
Франкенхеймера "Пророчество", который удивительно напоминает фильмы о
больших насекомых пятидесятых (изменилась только первопричина) и в
"Китайском синдроме", фильме ужасов, объединившем все три основные
разновидности технологических страхов: страх перед радиацией, страх перед
экологией и страх перед вышедшими из-под контроля машинами.
массовых страхах перед технологией, и извлечь из них эквивалент истории о
Крюке (картины, адресованные луддиту, сидящему в каждом из нас), стоит
упомянуть некоторые попадающие в эту категорию фильмы о космических
путешествиях (только исключим из этого списка такие ксенофобные ленты, как
"Земля против летающих тарелок" и "Таинственные" (The Mysterians))...
Следует отличать фильмы, которые сосредоточиваются на возможных дионисиевых
последствиях космических исследований (такие, как "Штамм Андромеда" или
"Ночь живых мертвецов", в которых спутники приносят на Землю опасные, но
неразумные живые организмы), от чисто ксенофобных картин, рассказывающих о
вторжении из космоса, фильмов, в которых человечеству отводится пассивная
роль, когда на него нападает нечто вроде хомяков с неба. В фильмах такого
рода технология часто выступает в роли спасителя (как в "Земле против
летающих тарелок", в котором Хью Марлоу с помощью своего акустического ружья
нарушает работу электромагнитных двигателей кораблей пришельцев, или в
"Твари", где Тоби и его люди поджаривают межзвездный овощ вольтовой дугой):
аполлониева наука уничтожает дионисиевых плохих парней с планеты X.
космические путешествия как реальную опасность, возможно, лучший пример идеи
об уме, опасно загипнотизированном песней сирены-технологии, мы имеем в
"Подкрадывающемся неизвестном" (The Creeping Unknown), фильме, который
предшествовал обоим вышеупомянутым. В этом фильме, первом из критически
принятой серии "Куотермасс", зрителю предлагают одну из самых необычных
загадок запертой комнаты: трое ученых-астронавтов отправлены в космос, но
возвращается только один.., да еще кататоником. Телеметрия и присутствие
всех трех скафандров как будто свидетельствуют, что ни один из астронавтов
не покидал корабль. Куда же они делись?
встретим в "Это! Ужас из космоса" (It! The Terror from Beyond Space) и,
конечно, в "Чужом". Заяц поглотил двух товарищей выжившего космонавта,
оставив от них только жидкую серую массу.., и, разумеется, этот заяц (нечто
вроде космической споры) вплотную занялся телом выжившего - Виктора Каруна,
роль которого со страшным правдоподобием исполняет Ричард Уодсворт. В конце
концов бедный Карун превращается в губчатый многощупальцевый ужас; его
обнаруживают на лесах Вестминстерского аббатства и там же уничтожают (в
самый последний момент: оно уже собирается выпустить споры и произвести
миллиарды себе подобных) сильным разрядом электричества.
сильное впечатление режиссерская манера Вал Геста и сам образ Куотермасса в
исполнении Брайана Донлеви (с тех пор другие-актеры в других фильмах
исполняли роль Куотермасса, но намного смягчали этот образ) поднимают
"Подкрадывающееся неизвестное" на уровень, о котором и мечтать не могут
создатели "Ужаса на пляже для пирушек". Куотермасс - это ученый, которого
можно считать безумцем, а можно и не считать: в зависимости от вашего
отношения к технологии. Правда, если он безумец, в его безумии достаточно
аполлонического, чтобы сделать его таким же пугающим (и не менее опасным),
как машущая щупальцами масса, которая недавно была Виктором Кару-ном. "Я
ученый, а не предсказатель будущего", - презрительно говорит Куотермасс
робкому врачу, который спрашивает у него, что будет дальше; когда коллега
предупреждает его, что, если он откроет люк разбившейся ракеты, космические
путешественники внутри могут сгореть, Куотермасс кричит на него: "Не
Шилова Юлия
Суворов Виктор
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Березин Федор
Сертаков Виталий